Нет лучшего рентгена для сердец, чем Достоевский

Текст: Елена Яковлева/РГ

В Оптиной пустыни кто только из русских культурных знаменитостей не был - и Толстой, и Достоевский, и Гоголь, и молодой Тургенев, и Соловьев, и Леонтьев, и братья Киреевские, но в праздничные, фестивальные герои, казалось, лучше всего годится Гоголь - столько в нем юмора, сатиры, карнавала. Столько легких загадок, на которые нет легких ответов. Ну или по крайней мере молодой Тургенев с его вечными тургеневскими девушками...

Но наместник Оптиной пустыни, епископ Можайский Иосиф - а именно его называют автором идеи Дней Достоевского, поддержанной администрацией Калужской области и Президентским фондом культурных инициатив, - выбрал самое некарнавальное имя в этом ряду.

Майки с цитатами из романов Достоевского пользовались на фестивале немалым спросом. Фото: Елена Яковлева

Ну в кого из героев Достоевского можно рискнуть нарядиться на празднике, где торгуют кружевными платьями, мороженым в рисовой обсыпке и розовым клубничным вареньем с местных фермерских "плантаций"? В князя Мышкина? В Сонечку Мармеладову? В Дмитрия Карамазова? В старца Зосиму? Не нарядишься - дрогнешь перед серьезностью, трагичностью, а то и ужасом судеб и образов его героев.

Сердце сжимается, даже когда кто-то вытягивает из книг гения какую-нибудь светлую и важную, но пропагандистскую идею о ценности семьи и многодетности, о значимости патриотизма и веры. Предельно знающий Достоевского Игорь Волгин время от времени парировал слишком спрямляющие писателя идеи его же словами, например, к цитате "Спасение России придет из монастырской кельи" добавлял "Если только наши батюшки не ухлопают нашу веру окончательно". Удерживая так сложность разговора. Потому что Достоевский это самый нелинейный, самый несхематичный взгляд на человека. Может быть, во всем мире. Тот, кто не читал Достоевского и вослед прочитал его, это два разных человека, подчеркивал Волгин.

Потому что, прочитав его, узнаешь об "обратной стороне" души - человека вообще и своей в частности.

Ну и в ком, как не в Достоевском, так способен отразиться драматизм и трагизм человеческой жизни. Например, трагедия убийства трех оптинских монахов в пасхальную ночь 1993 года - абсолютно "достоевский" сюжет. И наверное, самой громкой новостью фестиваля стало сообщение наместника Оптиной пустыни, что может наступить момент, когда будет поставлен вопрос об их канонизации.

На открытии Дней Достоевского в деревне Губино выступила вице-спикер Госдумы Анна Кузнецова. Фото: Елена Яковлева

Комната в хибарке

Достоевский пришел в Оптину с горем. У него умер сын Алеша 2,5 лет - невинный, прекрасный, любимый. Вернулся же он после встречи со старцем Амвросием, по свидетельству жены, успокоенным. И, похоже, с уже зародившейся идеей нового романа "Братья Карамазовы", который в XIX веке цензура царапала упреками за несогласие "с духом учения православной веры и церкви и существующим порядком государственной и общественной жизни", а в атеистическом XX веке он стал первым навигатором христианского пути человека.

Поэтому с открытых сцен в деревне Губино с ведущей Туттой Ларсен, песнями Дмитрия Певцова, прославленным хором Сретенского монастыря так хотелось попасть в ту самую комнату, где убитого горем Достоевского принимал старец Амвросий. Комната эта была в "хибарке" - доме, встроенном в монастырский скит, куда вход для посторонних светских запрещен. В хибарку же можно попасть, но в особых случаях. Нам удалось внимательно осмотреть все ее комнаты, и ту, крайнюю слева, в которой перебывал весь цвет русской культуры. И Достоевский тоже. Монастырские экскурсоводы подчеркивают, что встреча с Достоевским завершилась словами старца о происходящем в его душе покаянии. И так Оптина духовно послужила в том числе и становлению русской культуры через души ее творцов.

Сегодня экскурсии по келиям хибарки ведут молодые монахи, чья лексика пересыпана словами "формат" и "эксклюзив". Но настроены они на глубину тут когда-то происходящего, отразившуюся в глазах старцев, запечатленных на старинных фотографиях.

Будущее зависит от состояния сердец

Мы все-таки живем в век главенства цифр и чисел, и это сказывается даже в сюжетах монастырской жизни. Кто-то из экскурсоводов Оптиной подчеркнул: у нас здесь больше всего святых. Больше, чем в Троице-Сергиевой и Александро-Невской лаврах, чем на Валааме и в Дивеево. Трудно поверить, что святость измеряется в цифрах. Но вот качество Оптинской святости в самом деле особое - старческое, воплотившееся в опыт приемов, бесед и наставничества как для монахов, так и для светских людей. И было оно настолько доброкачественным, что вот ехали в Оптину и Лев Толстой, и Федор Достоевский. И простая крестьянка шла за советом, если у нее, например, дохли цыплята. Старчество восстановилось и протянулось до наших дней - теперешний духовник патриарха старец Илий долго жил в Оптиной. Старцы - это опыт особого виденья и провиденья. То, о чем они говорили, утешало, успокаивало, умиряло, предупреждало. И спустя годы удивительным образом сбывалось. Поэтому я поехала в пустынь Спаса Нерукотворного в расположенном неподалеку селе Клыково. Здесь не так давно жила до 101 года старица-монахиня Сепфора, чьи разговоры с оптинскими монахами можно послушать в аудиозаписях. И от которой осталось множество провидений в том числе и о победе в нашем противостоянии с Западом. "А ведь всё начнется с Украины... И поначалу даже будет всем казаться, что мы проигрываем, - разговор записан в 1996 году. - А потом появится у нас сильная армия... И мы выйдем победителями, хоть война будет серьезной и кровавой, но мы все преодолеем". Но при этом повторяла, что исход всего зависит от состояния человеческих сердец. Так что и уготованное нам благо может не прийти. Но и беда, о которой предупреждали, может миновать. Для выявления же "состояния сердец", наверное, нет лучшего рентген-аппарата, чем Достоевский.