Текст: ГодЛитературы.РФ
Сегодня Алексей Иванов — один из самых успешных российских авторов. Множество книг-бестселлеров, десяток экранизаций, персональные стенды на книжных ярмарках, единственная в стране собственная сеть дистрибуции... Но все это было бы невозможно без продюсера Юлии Зайцевой, которая уже как двадцать лет эксклюзивно работает с Ивановым.
В своей книге «Корпорацию не нагнешь» Юлия рассказывает о том, как она стала первым в России книжным продюсером и, несмотря на все препятствия, смогла создать своему автору максимально комфортную среду для творчества. Счета за электричество и продажа прав на экранизации, общение с управдомом и переговоры с Константином Эрнстом — все это Юлия и ее команда берут на себя.
К слову, жизнь книжного продюсера оказывается не менее захватывающей, чем заправский детектив: Юлия нанимает актера, чтобы разоблачить мошенника, злоупотребившего доверием автора, использует шантаж, чтобы встретиться с главным телебоссом страны, и даже рискует жизнью ради съёмок фильма. Причем почти все герои здесь не только реальны, но и прекрасно известны — в книжном мире уж точно.
— Я около пятнадцати лет работаю в книжной индустрии, и мне было невероятно любопытно читать рукопись Юлии и узнавать подробности про людей, хорошо известных в издательских кругах, — признается Анна Кузьмина, ведущий редактор направления «Прикладной нон-фикшн» в МИФе.
Предлагаем и вам прочитать фрагмент — вдруг кого узнаете.
Корпорацию не нагнешь / Юлия Зайцева. — Москва : МИФ, 2025. — 288 c.
12. С голой женщиной сложно спорить
За время съемок мой авторитет у Иванова значительно вырос. Кажется, его впечатлили моя экстремальная самоотверженность и, конечно, запредельная сумма контракта на сценарий с сибирской компанией. Агент Иванова Гаврилов неуловимо порхал в собственных проектах и через раз отвечал на звонки писателя. Иванову постоянно поступали разные предложения. И он все чаще диктовал для связи мой телефон.
Макса это страшно бесило. Деньжищи проекта были почти освоены. Нужно планировать дальше. Максу нравилась безграничная покладистость автора. Его удивил мой сибирский контракт, и он готовился в битве с Гавриловым за агентскую должность. Свои планы Макс открыл мне во время одного из наших еженедельных задушевных разговоров за вином. То ли выпил лишнего, то ли, завладев «Лексусом», и вездеходом, и водителем на посылках, почувствовал себя хозяином положения и не видел во мне конкурента. Его прельщала бесконтрольность позиции рядом с громким топовым автором. Он видел себя в роли предприимчивого кукловода. Макс запланировал получить под имя писателя пару-тройку выгодных госконтрактов и активно взялся оказывать «услуги» местным чиновникам.
Макс вдруг вспомнил про наш «Июль», который мы с ним напрасно открыли для фильма. И предложил мне выгодно прогонять через него деньги сомнительных чиновничьих конторок. Я наотрез отказалась. Криминальный заработок меня не вдохновил. Зато мой отказ вдохновил Макса надавить на еще одну болевую точку. Мы снимали полет на воздушных шарах над Кунгуром. Дата была назначена как раз в день моего питерского госэкзамена на втором высшем. Я решила, что проект для меня важнее очередного диплома, и приехала на площадку. Пока техники надували шары, я переодевалась и с гримером наводила мейкап. Потом получила рацию и подошла к корзине: «Я готова!» — «К чему готова? — поспешно встрял Макс. — Мы решили, что вместо тебя полетит Парфёнов». Я замерла, а потом проглотила бешенство, улыбнулась и молча села в свой автомобиль дожидаться финала и обтекать без свидетелей. Доктор Вагин научил меня побеждать незаметно в очевидных для всех поражениях.
Хотя были и настоящие победы. Как-то после ранних промозглых съемок я вернулась в номер и залезла отогреваться в душ. Телефон лежал рядом, на полке. В эти месяцы я не расставалась с ним ни на минуту. Раздался звонок, я выскочила на скользкий пол и тут же взяла трубку: «Юля? Я продюсер режиссера Валерия Тодоровского. Ваш телефон мне дал Иванов. Мы сейчас заканчиваем съемки фильма “Стиляги” и думаем о новом проекте. Валерий хочет экранизировать “Географа”. У вас свободны права? Какие условия?»
Ситуация выглядела комично. Я балансировала между раковиной и душем, пытаясь одной рукой накрутить на себя полотенце, и судорожно соображала: сколько могут стоить права? В моем нехитром опыте была пока всего лишь одна цифра — 180 тысяч шальных долларов за сценарий о Ермаке. Но здесь Иванову не придется писать, требуется только дать разрешение. Наверное, сумма должна быть меньше. «Права будут 120 тысяч — долларов, конечно», — как можно увереннее отчеканила я. На том конце на секунду повисло молчание: «Может быть, вы не в курсе, но на рынке нет таких цен. Недавно мы купили Прилепина в пять раз дешевле». Но я с голыми руками бросилась в битву: «А у Иванова цены именно такие. И он не торгуется. Если хотите, можете докупить еще Прилепина». Продюсер обещал посоветоваться с Валерием и перезвонить.
Днем на съемках я рассказала Иванову о переговорах. Писатель испуганно крякнул, услышав цифру, но разрешил мне рискнуть. Вечером я исполнила тот же дубль: душ — звонок — телефон — голые переговоры. Мою ставку приняли, можно готовить договор. Я улыбалась, в голове крутилась популярная в то время шутка «Русского радио»: «С голой женщиной сложно спорить».
Идеальная метафора моей жизни в этот нелегкий год. У меня не было ничего, мне совсем нечего было терять, я сражалась на голом энтузиазме и, кажется, начинала побеждать.
13. Иванушка с дурачком
Я заключила свой второй крупный контракт для Иванова, чем удивила не только писателя, но и смутила его агента Гаврилова. Алексей не запоминал цифр. А Гаврилов был в курсе. Потом я узнала, что за год до меня агент продал права на экранизацию ивановской «Общаги-на-Крови» той же студии Валерия Тодоровского в шесть раз дешевле — за 20 тысяч долларов. Цифры кричали в мою пользу, и Алексей предложил мне полностью заменить московского агента.
Часть своего нехилого гонорара я потратила на «Ниву» для родителей и, радостная, прикатила к ним поделиться новостью. Но мои мама и папа отнеслись к ней тревожно: «Ты уверена? Алексей очень большой писатель. Ты не знаешь книжных раскладов, ты не живешь в Москве. Два контракта в кино еще ничего не значат. Тебе придется общаться с воротилами бизнеса. Они тебя обманут. Хорошо подумай, это ответственность». Но я принимала решения с ходу и уже согласилась. К тому же мои родители пока не знали, что их дочь уже год ведет тайную борьбу с обманщиком Максом и пока не собирается сдаваться.
Иванов передал мне папку контрактов Гаврилова, и я начала постепенно врубаться в тему. Оказалось, что вездесущий Александр, лавируя между десятком своих проектов, с Ивановым особенно не напрягался. Писателя и так все хотели заполучить. Нужно было только принимать многочисленные предложения. Саша предпочитал со всеми дружить и сдавался без боя, в спешке подписывая типовые договоры кинокомпаний и издательств. Похоже, он отстегивал себе свой законный процент, а об интересах автора особо не парился. В папке мертвым грузом уже несколько лет пылились договоры на экранизации «Общаги-на-Крови», «Сердца пармы», «Золота бунта», но подготовку к съемкам никто даже не начинал. Суммы были незначительными, киношники теряли немного и скупали произведения впрок — а вдруг когда-нибудь пригодятся. Но с моим контрактом компания Тодоровского почему-то решила не тянуть и сразу же приступила к разработке сценария. Я поняла, что размер имеет значение. Высокая цена на экранизацию — идеальная страховка. Продюсеру нужно было вернуть деньги, и проект Иванова становился приоритетным.
Готовясь играть вдолгую, я приступила к оптимизации бухгалтерии. Прежнего агента не заботили гигантские налоги Иванова, все договоры он подписал от физического лица. Я открыла Алексею ИП, наняла бухгалтера и в два раза сократила отчисления. Потом занялась имиджем автора. Он постоянно появлялся в телеке, и его турецкий свитер уже изрядно всем надоел. Мой брат Илья Зайцев был классным стилистом. Мы проехали с ним по бутикам и подобрали писателю несколько стильных луков для эфиров и презентаций. Я по максимуму старалась освободить Иванова от решения бытовых вопросов. Развозила его по делам, находила нужных врачей, покупала компьютеры и домашнюю технику. Мы перестали давать журналистам телефон Алексея. За организацию интервью и фотосессий теперь отвечала я. Я согласовывала все тексты и фотографии, отбирала наиболее рейтинговые СМИ, участвовала во всех разговорах и презентациях.
Передавая мне все дела, Иванов не назначил зарплату. Я жила на проценты от договоров. Но четко понимала: чем выше авторитет моего автора, тем крупнее суммы я смогу называть. И чем меньше Иванов отвлекается от писательства на бытовую рутину, тем больше текстов я смогу продавать. Поэтому я жила не от контракта к контракту, как все агенты в России, а каждый день обеспечивала писателю пространство для спокойной и свободной работы. А деньги приходили автоматически. В те годы Россия пухла на нефтедолларах, ресурсов у бизнеса было завались. Предложения поступали все время. От меня требовалось только жестко на них реагировать. Мы стойко отметали лишнее, потому что писатель — не машина и всех денег не заработаешь. Я взяла за правило не подписывать типовые договоры и упрямо билась за каждую формулировку. Первое время опыта, конечно, не хватало, на переговорах партнеры включали против меня яростный прессинг.
Однажды Иванов согласился написать сценарий мультика по «Коньку-горбунку» для крупной кинокомпании РВС. Я защитила беспрецедентный гонорар в 120 тысяч долларов. Но переговоры по содержанию договора не складывались. Продюсеры и юристы РВС, месяц настаивая на стандартных пунктах, не верили, что писатель сможет отказаться от выгодного контракта из-за каких-то юридических нестыковок. Мой агентский процент тоже был под угрозой, я выключила счетчик у себя в голове и убедила Алексея выдвинуть ультиматум. Или писатель работает на своих условиях, или расходимся с миром, потому что проекты у нас еще будут.
Компания согласилась и предложила встретиться в ее московском офисе, чтобы на месте урегулировать мелочи и сразу подписать договор. Я ликовала: это будет мое первое достижение в роли полноправного продюсера большого писателя. Мы с Ивановым приехали в РВС. Нас приветливо встретили и сразу разделили. Алексея увели приятно покреативить за кофе с художниками и продюсерами мультфильма, а меня отправили в переговорку к юристам добивать договор.
До этого я успешно отстаивала контракты по переписке. И, получив неприятный агрессивный ответ, отправлялась за смелостью на прогулку или лыжню, а потом успешно парировала. Здесь же предстояло схлестнуться лицом к лицу. А вернее — к лицам. Киношники подготовились и выдвинули против меня, тридцатилетней блондинки, целый квартет матерых юристов. Они сидели все, как один, в лощеных костюмах и галстуках напротив меня и упражнялись в саркастических выпадах: «Вы не понимаете, вы же не юрист», «Может, у вас на Урале так принято, а в Москве никто так не делает», «Тогда мы найдем сценариста с более адекватным агентом».
Я держалась, но в горле застрял предательский ком. Не сумев побороть меня по имейлам, юристы решили вытащить нас в Москву и подключить личный прессинг. Через час в переговорку зашли Иванов с продюсером. «Ну что, вы всё обсудили?» — радостно затараторил продюсер. Юристы с улыбкой протянули Иванову на подпись спорный контракт. Я отодвинула его в сторону: «Мы ни о чем не договорились, наши поправки не приняты, подписывать нельзя». Иванов отложил ручку, и мы улетели ни с чем.
А еще через месяц нудных баталий по почте я согласовала необходимые нам условия. Быстрота и натиск не прокатили. Один в поле неожиданно оказался воином. Мои упрямство и дерзость со свистом сдули пустые московские понты. И я поняла, что в моей игре прописка в столице — так себе козырь.
