Текст: Платон Беседин
Время такое: мы всё чаще вспоминаем антиутопии. Вспоминаем и находим множество параллелей с сегодняшним днём. Подчас не параллелей даже, а удивительных по своей точности прогнозов. Меж тем в ряду великих антиутопий – от «Мы» Евгения Замятина до «Сферы» Дэйва Эггерса – зачастую, к сожалению, забывают прекрасный роман «Война с саламандрами» Карела Чапека.
Этот текст опубликован в 1936 году. И он был настолько суров и злободневен, что Адольф Гитлер прочитал его лично и возненавидел автора. Но Карел Чапек не успел испытать последствия этой ненависти лично – он умер 25 декабря 1938 года, накануне того года, когда Чехословакия была аннексирована Германий. И это его не единственный антифашистский текст: можно и нужно вспомнить, к примеру, блестящую пьесу «Белая болезнь».
В этом году исполняется 135 лет со дня рождения Карела Чапека. Он появился на свет в Мале-Сватонёвице (тогда это Австро-Венгрия, ныне – Чехия). Писал по-чешски. Литературой заниматься начал в 14 лет. Был признан при жизни, много работал как драматург, в родной Чехии имел культовый статус, с 1932 года до самой смерти номинировался на Нобелевскую премию. Считается, что именно Чапек придумал слово «робот». На самом деле придумал его брат-художник, позднее умерший от тифа в немецком концлагере. Карел же использовал его в своей пьесе «R.U.R.», отчасти предтече романа «Война с саламандрами». Причём под роботом Чапек понимал не машину, а живое существо, созданное на фабрике, нечто вроде андроида.
Чапек увлекался кубизмом, фотографией – в общем, был разносторонним человеком. И, что важно, убеждённым противником любой диктатуры. Чапек, в отличие от некоторых своих коллег, с нацистским режимом никогда не сотрудничал, Гитлера ненавидел. И за это дорого заплатил. До полной оккупации Чехословакии Чапек не дожил совсем чуть-чуть. Когда президент Бенеш эмигрировал из страны, писатель бежать отказался и остался в полной изоляции. Погиб от воспаления лёгких, полученного во время ликвидации наводнения.
Это общие сведения, но за ними – судьба человека убеждённого, идейного, свободолюбивого. Человека, которого и после смерти не оставляли в покое. Гестапо нагрянуло в дом Чапека уже после его похорон. К счастью, вдова спрятала писательский архив. Да, рукописи не горят – если укрыть их в надёжном месте. Был ли Чапек свободным человеком? У Спинозы звучала мысль, что по-настоящему свободный человек не думает о смерти. Чапек, так мне видится, о смерти думал – и много думал; причём не столько о своей, сколько о смерти человечества.
Собственно, антиутопии во многом и рождены предвестием большой катастрофы. Антиутопия – это всегда или почти всегда отношения человека и человечества с судьбой, с Фатумом, а следовательно, и со смертью. И в отношениях этих удивительно то, как человек, словно заговорённый, к этой смерти стремится, пленённый то ли её величием, то ли ей как избавлением от, перефразируя другого чеха, Кундеру, невыносимой тяжести бытия. «Война с саламандрами» во многом именно об этом. При всей стилистической эквилибристике этого текста.
Завязка романа такова. На одном из Зондских островов капитан ван Тох находит гигантских саламандр, вполне себе смышлёных и готовых к сотрудничеству. Эти существа очень трудолюбивы, а значит, их можно использовать как выгодную и эффективную рабочую силу. Саламандры добывают жемчуг и обменивают его на ножи, гарпуны и другое оружие. Позже их, руководствуясь жаждой наживы, расселяют на островах Тихого и Индийского океанов. И начинается бунт!
Потому что саламандры, ясное дело, сами хотят править, обогащаться и строить свой мир. Мир без людей. Или, при самых оптимистических раскладах, люди станут жить на крошечных островках – в своего рода резервациях, став меньшинством. Это один из вариантов будущего, которое до конца не предопределено. В финале романа автор ведёт с собой диалог, выбирая подходящий вариант развития.
Автор пытается понять, чтò постоянно подталкивает людей, человечество к саморазрушению? Что это за убийственная тяга такая, спаянная с верой в собственную уникальность? Чапек ищет ответ и упирается в людские алчность, зависть, тщеславие. Что делали люди по отношению к саламандрам? Они бессердечно эксплуатировали их. Применяли наказания, избивали, унижали – саламандры, хоть и мечтали о своём, без человеческого, но продолжали работать, а потом восстали.
Мне вспоминаются слова Натальи Трауберг, переводчицы Клайва Льюиса: «Льюиса упрекали, что в век Гитлера и Сталина он описывает «всякие мелочи»». Но он знал, что именно этим путём – через властность, зависть, злобность, капризность, хвастовство – идёт зло в человеке». Чапек также писал в век Гитлера и Сталина, но в отличие от Льюиса был более конкретен и беспощаден в своей сатире.
Невозможно, к примеру, не увидеть в предводителе саламандр аллюзии на Гитлера. А сам сюжет, когда на островах люди находят существ и пытаются эксплуатировать их, а дальше происходит восстание угнетённых – чем не прозрачная аллюзия на колониальную политику? Ну а то, как используют и взращивают саламандр – это прямой выстрел в то, как гитлеровский нацизм возник при поддержке американских и британских капиталов.
Применимо это всё и к нынешним реалиям, когда те же мигранты устанавливают свои правила. Насилие порождает насилие. Угнетение оборачивается таким же угнетением. За всё придётся заплатить; в художественных произведениях – быстрее, в жизни – дольше. Однако растянутость во времени не устранит причинно-следственных связей, потому что культура – это тоже своего рода метод восстановления справедливости и нахождения баланса. Чапек ведь и показывает, что искусство входит в клинч, в противоборство с милитаристским насилием. Культура – не от слова «культ», не от поклонения и жертвоприношения, но от возделывания и прорастания друг в друга.
«Война с саламандрами» – это, по сути, констатация того, что апокалипсис станет делом рук самого человечества. Во многом он будет следствием стремления сделать свою жизнь максимально комфортной. Всё ради комфорта, обогащения, лёгкости, чтобы за тебя работали другие – будь то человеческие рабы из колоний или роботы и нейросети, управляемые искусственным интеллектом. Кто-то или что-то должен обеспечить твою жизнь, но ведь этот кто-то или что-то обязательно потребует плату за свои услуги. Он сам захочет властвовать и управлять.
Поэтому зло перетекает из одной формы в другую. На место концернов, спонсировавших режим Гитлера, пришли транснациональные корпорации, приводящие к власти политиков. Матрица меняет форму, устанавливает новые версии, но суть её неизменна: она подменяет наши желания своими, хоть мы и считаем наоборот. «Подлинная диктатура – это та, в которой раб доволен своим рабством и жаждет его» – это уже из Олдоса Хаксли, с его шикарным предисловием к «Дивному новому миру».
Карел Чапек, родившийся в далёком 1890 году, всё это – ну, или почти всё – прекрасно осознавал и выступал против любого подавления личности, против любой несвободы. Он был в этом не избирателен и понимал: единственная свобода – это та свобода, которую человек воспитывает внутри себя, но, к сожалению, за неё, эту подлинную свободу, придётся очень дорого заплатить. Сегодня мы, подобно людям из романа «Война с саламандрами», запертые на островках, решаем, в общем-то, тот же вопрос. Мало – выйти из Матрицы; куда важнее и сложнее – принять её.
