Интервью: Елена Константинова
Ольга, вы уже, похоже, своя в Касимове. И породнил вас с этим небольшим приокским городом Борис Пастернак…
Ольга Ладохина: В начале 2022 года в интернете увидела видеообращение касимовского журналиста Дмитрия Детинова к Тарантино — крик о помощи пострадавшему в очередном пожаре дому земского врача Рязанской губернии Осипа Исидоровича Кауфмана, родного брата матери Бориса Пастернака Розалии Исидоровны. Тарантино не откликнулся, а меня история дома, где Пастернак с сестрой Лидой провёл лето 1920 года, захватила. Прочтя всё, что можно, о Пастернаке того времени и проведя филологическое расследование, весной приехала в Касимов. Пройдясь впервые по центральной улице, ведущей к Соборной площади, в центре которой возвышается громадный Вознесенский собор, возведённый в 1854–1862 годах по проекту рязанского губернского архитектора Н. И. Воронихина, постояв на улице Либкнехта, бывшей Малой Мещанской, у двухэтажного обгоревшего особняка, где сто лет назад размещались кабинет Кауфмана, библиотека, гостиная с роялем и картинами (сейчас некоторые из них, в том числе Александра Бенуа и Леонида Пастернака, хранятся в запасниках местного краеведческого музея), а ещё некогда украшенного увитым виноградной лозой балконом, очень захотелось стать городским затворником, спасаясь здесь от внешних бурь.
В том 1920-м Пастернак, проводя параллель с немецкий Марбургом, где летом 1912-го в университете участвовал в философском семинаре Германа Когана и где «основательно занялся стихописаньем», отмечал в письме родителям: «Касимов (для краткости) это что-то вроде русского Марбурга. Он древнее Москвы, бывшая столица татарского царства, очень живописен, в одной своей части по-своему гористый, а люди, — надо сказать, что теперь роли переменились, Россия оживает, и в Салтыкова-Щедрина просится уже не провинция, а, в сравнении с ее разумной жизнерадостной человечностью, — скорее уже сама Москва».
Возможно, не лишне напомнить, по какой причине Пастернак с сестрой оказался в Касимове?
Ольга Ладохина: Пригласив своих племянников погостить, дядюшка Кауфман, по сути, спас их от голодной смерти. Работая с 1914 года по-прежнему в земской больнице, которую касимовцы из-за цвета кирпича называли «красной», он с женой, чтобы прокормить семью в то тяжёлое время, развёл огород. И решил поделиться его дарами с Пастернаками. Вот фрагмент из письма Лидии Пастернак-Слейтер Евгению Пастернаку, которое 1 октября 2023 года подарили нам из своего семейного архива её дети: «Боря поехал в Касимов с фурункулёзом раньше меня <…> я поехала туда же — и (вероятно) так же, т. е. по Москва-реке и по Оке (почти) одна <…> мне тогда было 18 лет <…> Командировку я получила от Луначарского (на собиранье фольклорных песен и музыки в Касимове), т. что в Рязани мы с большим удовольствием получили по огромному пайку хлеба каждый и переночевали, где полагалось, а дальше я уже “плыла” одна». В Касимове и Борис, и Лидия помогали Кауфманам по хозяйству, копали и сушили картошку, солили огурцы. Несмотря на сильнейшее и мучительное заболевание, которое спровоцировало истощение, на «борную, марлевый бинт, клеёнку, вату и прочую дрянь», Пастернак воспринимал Касимов как защищённую, спокойную, тихую гавань. В письмах родителям он уговаривал их переменить изнурительное существование в Москве на Касимов: на «жизнь тут, жизнь в полном смысле довоенную, допускающую самый разнообразный выбор форм». «Судорожное окоченение, в которое привёл всех нас московский общий дух, прошло бы само собой при первом же взгляде на картину того и другого (путешествия и Касимова), как это случилось со мной и с Лидой... А русская провинция (папа, русский художник, ведь совсем, совсем её не знает), это именно то, что он сам подразумевает, того не ведая, когда говорит про свою мечту о покое, теперь будто бы расстроившуюся». Однако его идея показалась им сомнительной. (В 1921 году Леонид Пастернак с женой и дочерьми уехал в Германию для офтальмологической операции - и больше не вернулся в СССР - ред.).
Из того же письма Лидии Пастернак-Слейтер Евгению Пастернаку: «Мы вернулись из Касимова как тогдашние “мешочники”, отъевшись на подножном корму, в новой обуви (по заказу д. Осипа на месте — Боре сапоги, мне — полуботинки замечательные) — с купленной там на базаре свежесплетённой корзиной с крышкой, полной невообразимых чудес жратвенных, кот. мы туда насовали — для семьи и родителей. Эта корзинка потом долгие годы путешествовала со мной, а теперь в ней всякие “переодеванья”, тряпки и мишура для “маскарадов” самых маленьких внучат и пр.».
Это ваша личная инициатива — создать в стенах дома Кауфмана «Дом доктора Живаго», в названии которого — имя главного героя романа, тоже врача по профессии, «но с очень сильным вторым творческим планом, как у врача А. П. Чехова»?
Ольга Ладохина: Сложно сказать… Преобразовать дом в музей — давняя мечта старшего сына и автора первой биографии Бориса Пастернака Евгения Борисовича, навестившего однажды Касимов.
При встрече с Дмитрием и краеведом Галиной Алексеевной Семиченко, которая с 1999 года изучает связанный с этим городом отрезок жизни Пастернака, позже к нам присоединились художник Татьяна Соломатина и учитель русского языка и литературы Татьяна Захарова, тоже из местных, обсудили, что можно сделать, наметили планы.
Между тем пыл Дмитрия, теперь он депутат, утихал. Но дом настолько выглядел беспомощным и ещё живым, что бросить начатое было уже невозможно. Пришлось самой искать в Касимове тех, кто готов помочь: стучалась в краеведческий музей, школы, колледжи. Откликнулись из Касимовского нефтегазового колледжа историк и краевед Татьяна Викторовна Хрёмина и её команда «Наследие», галерея Лебедевых.
В Рязани нашла поддержку в художественном училище, где после освобождения из лагеря и до нового ареста в феврале 1949-го преподавала графику Ариадна Эфрон. Помогают музейщики из Дома-музея Пастернака в Переделкине и «Дома Пастернака» в посёлке Всеволодо-Вильва (Пермский край), где одну зиму 1916 года прожил писатель, а также из Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника, где в прошлом году состоялась выставка «Живаго. Родом из Рязани», посвящённая славному дворянскому роду. Помогает бывший директор гимназии имени Бориса Пастернака и организатор ежегодных Пастернаковских чтений в Москве Зураб Кананчев.
Минувшим летом дом Кауфмана осмотрел искусствовед, сооснователь музея «Полторы комнаты», председатель совета Фонда музея Иосифа Бродского Михаил Исаевич Мильчик, с которым дружим много лет, и согласился взять его под опеку как реставратор. Откликнулся новый глава администрации города Касимова Иван Бахилов, решением которого с осени 2024 года дом принят на баланс города. В 2024 году заключён договор и о сотрудничестве Московского городского педагогического университета (МГПУ).
Нас поддерживают внуки Бориса Леонидовича: Елизавета Евгеньевна Давыдова (Пастернак), приезжавшая в Касимов летом с детьми, на днях Борис Евгеньевич привёз в дар будущему музею, пополнив формирование его библиотеки, немало ящиков книг — разных изданий Пастернака, Пётр Евгеньевич собирал всю жизнь архив деда, предложил мне поработать с ним, я согласилась.
С каналом «Veles» и моими касимовскими друзьями, и в первую очередь благодаря Татьяне Соломатиной, выпустили пять номеров книжиц-брошюр «Касимовское лето Пастернака», каждый из которых тематический. Провели два субботника, семь музыкально-литературных гостиных. В общем, делаем всё, что можем, для просвещения касимовцев о Пастернаке и его пребывании в Касимове. Теперь в городе знают о Пастернаке, слава Богу.
С 10 по 16 февраля состоялся цикл торжеств «День рождения Пастернака в Касимове»: научно-практическая конференция, концерты, выставки, конкурсы чтецов в Центральной библиотеке им. Л. А. Малюгина, в художественной школе дети писали портреты Бориса Леонидовича, Рязанский театр драмы показал спектакль «Пастернак. Своими словами», который прошёл в формате открытой репетиции.
Среди неизменных надёжных сподвижников — и ваши студенты МГПУ, не так ли?
Ольга Ладохина: Да, конечно. С тех пор как 11 февраля 2023 года я привезла свою команду студентов в Касимов, наши экспедиции сюда постоянные. Более того, незримое покровительство и этого города, и автора романа «Доктор Живаго» мы ощущаем постоянно… Как, скажем, иначе расценивать неожиданное знакомство с родственниками Бориса Леонидовича, одарившими нас текстами, в которых получаем ответы на вопросы, возникающие при чтении романа?..
В Касимове, буквально с первого дня нашего приезда, а также в Москве и Петербурге ведём со студентами съёмку документального фильма о невероятно трудном процессе восстановления дома Кауфмана и создании музея, записываем интервью со всеми, кто причастен к судьбе. Главный оператор и режиссёр этой хроники — выпускник Института гуманитарных наук МГПУ, а сейчас магистрант ВШЭ Никита Потокин; его предыдущая работа, снятая по следам наших многолетних экспедиций в место ссылки Иосифа Бродского — деревню Норенская. В съёмочной группе мои студенты. Надеемся, что премьерный показ состоится после открытия «Дома доктора Живаго», в котором, как и в романе, можно будет говорить о жизни, о медицине, о ботанике, о музыке, о живописи и, конечно, о литературе. Говорить так, как умел Борис Леонидович и его герой Юрий Живаго.
Постоянно обновляется наш телеграмм-канал «Касимов. Дом доктора Живаго».
С моими студентами выпустили самиздатом, по образцу тех книг, которые пользовались популярностью в 1950–1960-е годы (примечательно, что «Доктор Живаго» — одна из таких первых в хрущёвскую оттепель), несколько экземпляров первой части романа — «Пятичасовый скорый», снабдив текст иллюстрациями, и разослали в Дом-музей Пастернака в Переделкине и «Дом Пастернака» в Всеволодо-Вильве.
Экспедиции в Касимов — это и проверка студентов на причастность к филологии: требуется внимательно перечитывать текст романа, заниматься в РГБ, встречаться с литературоведами. А при возвращении в Переделкино, в Дом-музей Пастернака, побыть, как герой романа, и этнографом, и летописцем, и поэтом, и огородником. Например, изучая флоропоэтику Пастернака, под руководством профессионального флориста они сделали переделкинский гербарий из растений, которые упоминаются в «Докторе Живаго», сопроводив засушенные изображения соответствующими фрагментами романа.
Перешли ли в стихи Пастернака образы Касимова?
Ольга Ладохина: Самый сложный вопрос… Увы, можем строить только догадки, поскольку за 1920 год в Полном собрании сочинений Пастернака текстов, «привязанных» к этому месту, нет. Специалисты по творчеству Пастернака Константин Поливанов и Анна Сергеева-Клятис ставят под сомнение, что и прототип доктора Живаго — родной дядя Пастернака. Мы ничего не утверждаем, но не мог же поэт не увековечить красоту приокского рая с живописными приокскими берегами и пологими оврагами в зарослях рябины, если с такой теплотой и восхищением, как уже упоминалось, описывал его в письмах родителям, приглашая там навсегда поселиться…
Любуясь весной и летом в каждом касимовском дворе сначала цветением рябины, потом созреванием ягод, года два назад мы провели вечер по одной из частей романа — «Рябина в сахаре». Рябина и непременный элемент касимовского узора «рябинка» в разных поделках…
Точно известно, что тем летом Пастернак несколько раз ездил из Касимова в Рязань, где познакомился с тамошними писателями, читал свои стихи. В поэтический сборник «Киноварь», изданный в 1921 году Рязанским отделением Всероссийского союза поэтов, включены его шесть стихотворных набросков: сокращённая редакция «Послесловья» из лирики «Сестра моя жизнь. Лето 1917 года» (1922) и пять из его четвёртой книги стихов «Темы и вариации» (1923).
С чего началось ваше личное знакомство с романом «Доктор Живаго»?
Ольга Ладохина: С трагического события. В автокатастрофе погибла наша однокурсница по Кубанскому государственному университету Елена Леошко. Помню, как всей группой мы добирались в дальнюю кубанскую станицу на её похороны, разговоры в дороге обо всём на свете, что мучило и волновало. Рядом с нами всё это время был наш куратор, который вёл у нас практические занятия по русскому языку на первом курсе филфака, Александр Львович Факторович. По возвращении в город он достал из портфеля самиздатовский текст романа «Доктор Живаго» Бориса Пастернака и дал прочитать — всего на несколько дней.
Тогда до конца роман я прочитать не успела, рукопись требовалось вернуть, но диалоги наши о романе «Доктор Живаго» с Факторовичем продолжались всю мою жизнь. Его эрудиция и начитанность, чувство такта и сострадания служили для меня всегда примером. Он мой наставник и гуру и в университете и все годы потом. В 2020-м, в пандемию Александра Львовича не стало. В память о нём старалась увлечь этим романом своих студентов, полагая, что им, как и мне в юности, тоже важны эти разговоры.
Пастернак так описывал свое творчество в письме Стивену Спендеру: «Высшим удовольствием было добиться чувства реальности, уловить её вкус, передать саму атмосферу бытия, ту окружающую среду, охватывающую форму, куда погружены и где не тонут отдельные описанные предметы». Как передать «саму атмосферу бытия», восстанавливая дом и открывая музей?
Ольга Ладохина: Дом на бывшей Малой Мещанской стоит в лесах, ждёт спонсоров. Он похож на свечу, его свет нужен не только касимовцам, но и гостям этого города с характером. А ещё больше всего — моим студентам, будущим учителям литературы, чутким к слову филологам, откликающимся на субботники вокруг дома-корабля, читавшим роман с оглядкой на этот "русский Марбург".
Правда, в наш последний приезд мне показалось, что далеко не всем местным жителям нравится наше участие в восстановлении дома, и, боюсь, что его наполнение окажется не таким, как мы задумали… Музыкант Юрий Ягунов, который лет десять назад переехал из Москвы в Лашму (Касимовский район), предрекал, что будет трудно. Да, есть такое. Но ведь у нас цель созидательная. Должны справиться. Со мной касимовцы-единомышленники и студенты и… любовь к Борису Леонидовичу и к этому месту.
Хотелось бы, чтобы к следующему юбилею писателя жизнь со всех сторон постепенно упорядочивалась, закончилось, как говорил Юрий Живаго, угорелое метание, а в «Доме доктора Живаго» хранители будут напоминать гостям, что для человека — разрушительная стихия, а что — освящено даром любви.
- Жизнь ведь тоже только миг,
- Только растворенье
- Нас самих во всех других
- Как бы им в даренье.
