Текст: ГодЛитературы.РФ
«Искусство Апокалипсиса» Елены Матвеевой — это путеводитель по самым загадочным и впечатляющим образам конца света в мировом и русском искусстве. Автор исследует, как менялось восприятие Апокалипсиса в культуре — начиная с раннего христианства и вплоть до XX века. Но почему именно пророчество Иоанна Богослова стало неиссякаемым источником вдохновения для художников? Что стоит за образами Апокалипсиса? Как менялись представления об Апокалипсисе на протяжении веков и почему ранние христиане не боялись конца света, а, наоборот, ждали его с нетерпением?
Словом, если вы интересуетесь одновременно историей искусства и Апокалипсисом — милости просим и предлагаем прочитать отрывок.
Искусство Апокалипсиса. Средневековые манускрипты, книга за семью печатями, Небесный Иерусалим и другие об разы конца света / Елена Матвеева. — Москва: МИФ, 2025. — 368 с.
Восприятие Апокалипсиса: от надежды на спасение к паническому страху
Смена исторических обстоятельств отражается и на толкованиях. Если для ранних христиан образ зверя был неразрывно связан с Римом и римским императором, несмотря на то что не все императоры подвергали христиан жестоким гонениям, то в толкованиях испанского богослова Беата Лиебанского (VIII в.) мировым злом предстает уже не Рим, а Арабский халифат.
Почему? Заглянем в историю. К концу VII века халифат подчинил берберские королевства на алжирском и марокканском берегах и территории Северной Африки, которые были византийскими. Оттуда в 711 году берберо- арабская армия вторглась в вестготскую Испанию и к 718 году завоевала ее почти целиком. Дальше в Европу арабы не пошли (хотя около века спустя завоевали Сицилию) — территории Арабского халифата были огромными, простираясь от Атлантики до границы с Китаем, а при таких масштабах сохранять единство тяжело. Еще на примере Римской империи стало ясно, что завоевать территории гораздо легче, чем их удержать. Если арабы и хотели что- то завоевать, так это Константинополь, однако тут они терпели неудачи.
Арабские территории Испании получили название Аль-Андалус. В Аль-Андалус входила не вся Испания: арабам не удалось завладеть гористой северной кромкой полуострова, там в VIII–IX веках сохранялись разрозненные христианские королевства. Арабы сделали своим оплотом юг со столицей в римской Кордове, а не центральное плоскогорье вокруг прежней столицы, Толедо.
Кордова стремительно росла и на пике своего расцвета в X веке хотя и ненадолго, но оказалась крупнейшим городом Европы. Однако, несмотря на все культурные и научные достижения мусульманского мира, христианским населением он воспринимался как экзистенциальная угроза — именно этим соображением руководствовались христианские государи, собирая крестовые походы. Мирное сосуществование различных верований казалось совершенно невозможным, мусульманский мир представлялся олицетворением зла, а мусульманские завоевания не предвещали ничего хорошего — точнее, предвещали конец всего сущего. Таким образом, символика Апокалипсиса в подобных реалиях приобрела иное значение, и в образе Вавилона теперь виделся не Рим, а Кордова.
Беат, как мы уже отмечали, был испанцем, он жил в бенедиктинском монастыре Святого Мартина Турского (впоследствии переименован в Санто-Торибио-де-Лиебана) и оказался непосредственным свидетелем завоевания Пиренейского полуострова. В своих комментариях он со относил современную ему действительность с событиями Апокалипсиса, ожидая скорого конца света.
Таким образом, мы видим, как толкователи Апокалипсиса применяют апокалиптические образы к себе и своему поколению. В кризисные периоды, переживая драматические события, катастрофы и бедствия, человечество неминуемо обращается к Апокалипсису в попытках истолковать обрушившиеся на его голову несчастья как знамения скорого конца света — будь то нашествие мусульман, средневековая чума, засухи и голод или правление тирана.
Например, катастрофу на Чернобыльской АЭС в 1986 году православные богословы соотносили с восьмой главой Апокалипсиса, а именно — со строками о звезде Полынь: «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде “Полынь”; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Откр. 8: 10–11). Почему? Дело в том, что другое название полыни — чернобыльник, или чернобыль, и после катастрофы зéмли вокруг АЭС стали непригодны для жизни, произошло большое загрязнение окружающей среды, в том числе и вод, воды стали «горьки», то есть не предназначены для употребления живыми существами.
А вот богословы прошлого трактовали эту строку иначе: так, святитель Андрей Кесарийский, живший примерно в VI VII веках, писал более пространно, что горечь, обозначаемая полынью, символизирует скорбь, поражающую грешников, мучимых в геенне.
В книге Иеремии тоже присутствуют и горечь, и отравленные воды, так грозил Господь непокорному Израилю устами пророка: «Поэтому, так говорит Господь Сил, Бог Израиля: Я накормлю этот народ горькой пищей и напою отравленной водой» (Иер. 9: 15). Следовательно, «полынь, горечь» аллегорически символизировали горечь Суда Божьего, но вот случился прецедент — и горечь полыни стали толковать не только аллегорически.
Даже в наш рациональный XXI век мы склонны видеть знамения, кто-то всерьез, а кто-то шутя: недавняя ситуация с пандемией COVID-19 это показала.
Правда, существенная разница заключается в том, что со временем ожидание апокалипсиса из радостного и утеши тельного, каким оно было для ранних христиан, превратилось в панический страх. Здесь мы можем обнаружить интересную связь: по мере того как земное существование людей станови лось благополучнее, грядущий конец страшил их все больше. Ранним христианам фактически нечего было терять, кроме собственной жизни, полной мучений и опасности. Апокалипсис был для них историей не об ужасах и страданиях, которые и так подстерегали их на каждом шагу, а о финальной победе добра над злом и о наступлении вечного Царства Божиего. Тем более что страдания были обещаны неправедным злодеям, поклонявшимся зверю, тогда как праведные христиане были защищены от них. Все, что требовалось, чтобы благополучно пережить апокалипсис и войти в Царство Божие, — это жить праведно, поклоняясь истинному Господу.
Но с течением времени все менялось. Росло качество жизни, развивалась наука, пусть на первых порах и медленно, преодолевая препятствия, чинимые церковью. Те явления, которые ранее воспринимались исключительно как кара небесная, получали рациональное объяснение, а земная жизнь улучшалась, и идея жертвовать ее благами ради абстрактного Царствия Небесного теряла свою привлекательность.
Истинный смысл Апокалипсиса постепенно изгладился из сознания большинства людей, тогда как яркие образы мучительного конца продолжали будоражить воображение. И потому сейчас само слово «апокалипсис» вызывает в нашем сознании исключительно образы катастроф и бедствий, словно мы не дочитали Откровение и не узнали счастливого финала.
1000 год: папа-чернокнижник и ненаступивший конец света
Неудивительно, что на волне милленаризма 1000 год представлялся поворотным. В то, что конец света настанет с началом второго тысячелетия, верили множество христиан, в том числе и папа Сильвестр II, который сам по себе был весьма интересной личностью. В миру Сильвестра звали Герберт Орильякский (или Аврилакский), это был первый папа из франков, взошедший на престол. Герберт был не только церковным деятелем, но и выдающимся ученым своего времени. С юности будущий папа изучал математику, астрономию, естественные науки, причем с большим успехом. Во время пребывания на Пиренейском полуострове, где, как мы уже знаем, в этот период господствовали арабы, он познакомился с арабскими научными трудами.
Папа стремился внедрить достижения арабской науки в Европе, что, разумеется, не делало ему чести в глазах верующих: к изобретениям иноверцев они относились с опаской. О папе даже пошли слухи как о чернокнижнике, вступившем в сговор с темными силами, чтобы утолить жажду познания, — стремление к познанию в контексте церкви довольно часто оказывалось источником бед*.
Правда, эти слухи имеют более позднее происхождение, однако они оказались поразительно живучи. Неудивительно, что их взяли на вооружение протестантские писатели, для которых католическая церковь являла собой олицетворение зла, но даже в XIX веке французский историк Жюль Мишле пересказывает эти мифы без тени иронии.
Встречается упоминание Герберта и в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». В первой главе Воланд, назвав себя специалистом по черной магии, объясняет Берлиозу причину своего визита в Москву: «Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века, так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире специалист».
Таким невероятным образом этот человек вошел в историю. В действительности же папа претворял в жизнь важные церковные реформы, направленные на улучшение морально го облика священнослужителей: например, активно боролся с симонией (торговля церковными должностями) и с нарушением целибата. Разумеется, кому понравится такой папа — слишком уж он идеален!
Были ли у папы связи с темными силами или нет, но и он не смог определить дату конца света — в 1000 году тот не на ступил, а в 1003 году Сильвестр II скончался, и его смерть тоже овеяна легендами.
Когда в 1000 году второго пришествия не случилось, было решено, что тысячу лет следует отсчитывать не от Рождества Христова, а от Распятия и Воскресения, таким образом, конец света сместился на 1033 год, но и в этот раз ожидания не оправдались.
Русь приняла христианство достаточно поздно — в 988 году — и поэтому не сразу вошла в этот бесконечный круг ожиданий конца света. Эсхатологическим ожиданиям на Руси и тому, как у нас визуализировали события Апокалипсиса, будет посвящена отдельная глава.
* Подробнее об этом можно почитать у В. М. Жирмунского в «Истории легенды о Фаусте».
