Дождевые дорожки на стеклах и мерный стук колес по рельсам успокаивали ее расшатанные за последнее время нервы. Она никогда не любила дождь, но сейчас чувствовала облегчение от того, что не светит яркое солнце. Пасмурная погода была под стать тому мраку, какой неподъемным грузом лежал на ее душе.
«Я больше туда не вернусь. Никогда…», - думала она про себя, удаляясь все дальше и дальше от дома, или вернее от того, что когда-то им было. Она даже не знала, куда везет ее поезд, ей было все равно, лишь бы поскорее уехать. Она просто купила билет на ближайший рейс в неизвестность. Сквозь слезливые стекла она даже не пыталась разглядеть, что скрывается за ними, смотря на то, как капли скатываются вниз. Сколько времени уже ехал поезд? Казалось, вечность. Время тянулось, как будто нарочно, заставляя ее мысли крутиться вокруг одного и того же. Хотя она и старалась ни о чем не думать, она не могла контролировать это беспорядочное метание обрывков воспоминаний прошедших дней.
Внезапно для нее дверь в купе открылась. Ворвавшись в это уединенное и съедаемое тоскливой тишиной пространство, кто-то вырвал ее из этого бессвязного потока мыслей. От неожиданности она обернулась.
- Девушка… - гаркнул вместо приветствия мужской голос с пьяным акцентом, явно желая что-то еще добавить к сказанному, но замолкнув от встречи с косяком. Послышался глухой удар.
- Да что же вы в таком состоянии в поезда-то садитесь! – досадливо мотала головой пожилая проводница, поддерживая молодого человека и помогая ему сесть.
- Все человеки имеют право на отдых, - заявил он, не сопротивляясь действиям женщины и оставляя после себя мокрые следы, начал укладываться на сиденье. – Пардон. Я не нарушу ваш покой.
Убедившись, что пассажир в целости и сохранности приземлился на свое место, проводница вышла из купе, бормоча что-то себе под нос и закрывая за собой дверь. Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием молодого человека, судя по закрытым глазам которого и мерному посапыванию, он уже спал. Со свисающего с дивана ботинка капала вода, одежда тоже была насквозь промокшей. Взъерошенные волосы, синяк под левым глазом и небольшое красное пятно на вороте рубашке свидетельствовали, что он попал не только под дождь, но это ее ничуть не волновало. Главное, что он спал и действительно ее не беспокоил.
Прошло еще немало времени прежде, чем была объявлена конечная остановка. Симферополь. Вот оказывается, куда мчал ее поезд все эти бесконечно долгие часы. Лежащий на соседнем сиденье молодой человек никак не отреагировал на эти звуки и продолжал сопеть. «Это его проблемы. Мне своих хватает. Будить я его не собираюсь», - решила она, забирая свой скромный багаж и намереваясь покинуть купе.
Выйдя на улицу, она почувствовала прохладную свежесть дождя. Несмотря на погоду, вокруг нее была та оживленная суета, какая бывает только на вокзалах. Кто-то кого-то встречал, кто-то плакал, провожая. Разноцветные зонтики сновали повсюду, таща за собой объемные чемоданы и сумки. Ее здесь никто не ждал. Капли дождя струились по ее лицу, но ей это было так же безразлично, как и все вокруг. Подхватив свою сумку поудобнее, она направилась, куда глаза глядят.
Сырые от дождя дороги, по которым она шлепала прямо по лужам, привели ее к отелю. Промокшая с головы до ног, только здесь, в тепле и оживленном помещении, она поняла, как замерзла, проголодалась и устала. Не только от длительной поездки и пешей прогулки под дождем, но и от одиночества всех этих бесчисленных минут, которые она провела в закрытом купе и «танке», в котором закрыла от всего мира себя сама. Она взяла номер и заказала себе ужин, на который на удивление для себя самой буквально набросилась и съела весь до последней крошки, чего не бывало уже несколько дней. Вымотанная за этот долгий день в пути и практически не спавшая на протяжении последних ночей, она заснула сразу, как только ее голова коснулась подушки.
Проснувшись на утро от света яркого солнца, бившего прямо в глаза, она не стала сопротивляться ему. Она вышла на лоджию и улыбнулась, только сейчас заметив красоту, лежащую у ее ног. Море, распростертое на много миль, так и сверкало своей голубизной и манило окунуться в его пучину. «Пора начать жизнь с чистого листа», - подумала она и как 15-летняя девочка побежала из отеля, торопясь встретить новый день.
Несмотря на раннее утро, на пляже уже вовсю загорали и купались отдыхающие, резвились в брызгах моря дети, ходили торговцы, предлагая купить сувениры или прохладительные напитки, свежесть которых она смогла вскоре ощутить на себе. Едва войдя в море, готовая насладиться приливом бегущих волн, она почувствовала неожиданный холодок на спине.
- Ой, девушка, простите, - сказал молодой человек с сожалением глядя в свой пустой стакан и спустя мгновение принялся исправлять ситуацию, стирая салфеткой лимонад с ее спины. – Можно я угощу вас в качестве извинения?
Оправившись от неожиданности и позволив стереть с себя липкую жидкость, она обернулась. Долго приглядываться к его лицу, чтобы узнать, не пришлось. Синяк под глазом приобрел фиолетовый цвет и все так же, как и вчера выделялся на фоне бледного, еще не успевшего загореть лица.
- Хотите замолить свои грехи? Ну, попробуйте, - сказала она.
Молодой человек, явно не узнав свою попутчицу из купе, повел ее к барной стойке. В ожидании напитков, они начали знакомство и без особого любопытства, а лишь только для того, чтобы не молчать, она спросила:
- Кто тебя так? – кивком указывая на его глаз.
- А, - отмахнулся он. – Ничего, заживет.
Не влезая, да и не желая влезать в какие-то личные дела, они удовлетворились самым минимумом информации друг о друге, говоря о чем угодно, только не позволяя переключать разговор на собственную персону. Это стремление было обоюдным и потому никаких острых углов в общении не возникало ни в эту, ни в последующие встречи. Это создавало ту легкость и непринужденность, которые превращают едва знакомых людей в необходимых друг другу. Разговоры за барной стойкой, утренние брызги в море и ночные прогулки по пляжу стали для обоих такими же вполне естественными вещами, как дыхание и нужда в пище. Единственное, что со временем стало вызывать в голове у нее вопросы – это его таинственные отлучки на несколько минут на протяжении всей встречи, однако даже это не волновало ее настолько, чтобы она решилась об этом спросить.
- Знаешь, мне здесь так хорошо, что совсем не хочется, чтобы что-то менялось, - как-то сказала она ему, лежа на берегу под лунным светом.
- Я бы тоже этого не хотел, но скоро мне придется уехать. Меня ждут дела.
Она посмотрела на него как будто с завистью, затем опустила глаза вниз, на волны, прильнувшие к ее ногам, помолчала и спустя мгновение почти прошептала:
- А меня никто не ждет.
- Ты ошибаешься, всегда есть кто-то… - начал он, но она его перебила.
- Нет. У меня больше никого нет.
На минуту воцарилось молчание. Слышался только легкий плеск волн и казалось, что в целом мире кроме них никого больше не существует. Держа столько времени в себе все свои страхи, переживания и мрачные воспоминания, в эту минуту полнейшего затишья она вдруг поняла, что больше этого не выдержит. Ей необходимо выговориться и она чувствовала, что лучшего слушателя, чем он, ей не найти. Каким-то чутьем, она знала, что он сможет ее понять и не отвернется, потому что, скорее всего у него тоже есть, что сказать, но о чем он умалчивает.
- Мои родители две недели назад погибли в автокатастрофе, - начала она, отстраненно смотря куда-то вдаль моря, но словно видя не его, а те картины, которые на протяжении всего этого времени всплывали в памяти, упорно не желая ее покидать, как бы она ни старалась их выкинуть из головы. – Отказываясь в это верить, я ушла в себя. Думала, что так будет легче все пережить, что что-то от этого изменится. А в итоге от меня ушел муж. Я стала еще глубже впадать в депрессию, стала растерянной и абсолютно безразличной ко всему, чего на работе тоже не могли потерпеть и меня уволили. Теперь я без работы и без единого человека, кто мог бы мне помочь, прижать к себе и сказать, что все будут хорошо.
Она посмотрела на него и печально улыбнулась. Ни слова не говоря об услышанном, он лишь спросил:
- Хочешь, поедем со мной?
- Мне больше нечего терять.
Следующим утром она, как обычно, спустилась в холл, чтобы вместе с ним сходить позавтракать. Он никогда не опаздывал, но сейчас прошло уже больше десяти минут, а его все не было. Она подошла к администратору:
- Извините, молодой человек из номера 241…
- Он уехал рано утром, - ответил ей мужчина на ресепшене, не дав ей договорить. – Он просил передать вам вот это.
Недоверчивым взглядом она посмотрела на письмо в его руках, но все же взяла и раскрыла.
«Извини, мне пришлось уехать. Мне очень жаль, и поверь, я расстроен не меньше твоего, но я ничуть не жалею о том, что узнал тебя… Ты, очевидно, замечала, что во время наших прогулок я не просто так тебя иногда покидал. Я уходил, чтобы принять лекарства, я не мог позволить постоянно падать в обморок у тебя на глазах... У меня рак. Я узнал об этом в тот день, когда мы встретились в поезде. Да, я знаю, ты подумала, что я пьяный подрался и от нечего делать решил куда-то поехать. Отчасти так и было. Со мной впервые случился приступ… синяк и кровь на рубашке были его последствием. Врач посоветовал мне отдых на море, сказал, что, возможно это приостановит болезнь. Я последовал его совету, но мне было страшно, и я действительно жутко напился. Очень жаль, но врач ошибся. Улучшений не последовало. С каждым днем я чувствовал себя все хуже… Мне пришлось уехать. Извини, что не предупредил тебя. Я, правда, хотел бы, чтобы мы уехали отсюда вместе, но я знаю, что надеяться на выздоровление уже не имеет смысла. Я уехал, чтобы тебе не пришлось переживать еще одну потерю… Извини, что все-таки потревожил твой покой… У тебя все будет хорошо…»
Едва забрезжившая надежда на новую жизнь угасла. «Все будет хорошо», - словно повторяя мантру, прошептала она и не глядя побрела в свой номер собирать вещи.
Анастасия Монахова
