Галя была ответственным научным сотрудником большого и ветхого института, кандидатом каких-то мало востребованных наук. Науку, несмотря на скудное финансирование и повсеместное истощение материально-технической базы, она любила самозабвенно. При этом носила классические очки и коричневую юбку ниже колена, тихо презирала кокетство, да к тому же избегала шумных компаний. В общем, по праву заработала репутацию сухаря, незаменимого на работе, но как будто не существующего вне пыльных кабинетов.
На самом деле какая-никакая, а жизнь вне института у Гали была, но, как порядочная одинокая женщина «за тридцать с хвостиком», она не стремилась делиться ею с коллегами, во избежание пересуд. Жизнь же эта практически целиком заключалась в огромной, полученной по наследству от деда библиотеке, дряхлеющем коте Мафусаиле, редких одиноких прогулках по паркам города, и гораздо более регулярных выездах в деревню к стареньким родителям, то на картошку, то на малину.
Была и единственная подруга, еще со школьных лет, простоватая Светка, когда-то восхищавшаяся ее пятерками и смекалкой. Светка уже успела развестись и выйти замуж повторно, работала бухгалтером в небольшой фирме, растила ребятишек. Они жили по соседству, и если бы не это обстоятельство, их рефлекторная дружба наверняка бы скоро сошла на нет. Но жизнь у Светки была бурной, и ей всегда было, что рассказать, забежав вечерком на минутку, чтобы остыть от семейных неурядиц: то Колька пил, то Колька бил, то не давал развода… То Жорик болел, то Танюшке нужно было помочь гербарий составить... Во времена их встреч, за чаем с домашними плюшками, Светка часто вздыхала, вглядываясь в Галю: «Плохо тебе без мужика… Интернет вон наладить некому… Кран течет… Приласкать, опять же.…». Со свойственной ей энергичностью, Светка несколько раз пыталась устроить личную жизнь подруги, несмотря на слабые попытки сопротивления. Но, конечно, все это было пустое: не было в Гальке ни задора, ни огня, и весь ее ум, как однажды выразилась Светка, в данном вопросе был «коту под хвост».
Гале же нравилось возиться со светкиной мелюзгой. В ее квартирке, где вечно царил полумрак и поблескивали мутными стеклами старинные дедовы, от пола до потолка, шкафы с книгами, неугомонные светкины домашние монстры волшебным образом превращались в тихих и даже примерных детей, задумчиво листавших энциклопедии с невиданными картинками, перебиравших биологические атласы, рассматривающих через огромную лупу разнообразные гербарии со всех концов света. Светка четко уловила поздновато пробудившиеся в подруге материнские инстинкты и запела новую песенку: «Роди ты хоть от кого… Роди ты хоть для себя… Ты же будешь отличная мать, а от мужиков вообще-то всегда одни проблемы». Галя отмахивалась, но поздно ночью долго глядела в потолок открытыми влажными глазами, перебирая в голове слова: «роди для себя». Вскоре она поняла, что ничего плохого в том, что ребенок может вырасти без отца, она не видит, но способ «родить для себя» предполагал все же некий акт взаимодействия с мужчиной, и вот тут она была полный пас и не была готова ровным счетом ни к чему. Посему этот вариант был задвинут в самый дальний уголок сознания, в папку с ярлыком «нелепые идеи, не стоящие внимания».
Но однажды, как это иногда бывает, жизнь решила подкинуть Гале шанс. Довольно смехотворный, в общем-то, шанс, в виде поездки на заурядную конференцию, примечательную только тем, что проводилась она в прекрасном южном городе у самого Черного моря. Но наша Галя не была балована даже такими шансами, так как свою скромную зарплату делила с родителями, и по курортам давным-давно не ездила. Да и не с кем было.
Светка тут же всполошилась и обрадовалась, сказав, что курортный роман – это идеальный вариант! Море, закаты, романтика: в таких отягчающих обстоятельствах все обычно происходит быстро и просто, при этом шансы на следующую, некурортную, ненужную встречу с «донором» - минимальные. Женский график Галины шептал ей с потайного календарика сухим языком дат и чисел то же самое. Устоять против зова судьбы было сложно, и хоть Галина старательно отмахивалась от восставших нелепых идей, упаковывая в чемодан коричневую юбку и поручая Светке полить свои расставленные по всем подоконникам цветы, что-то внутри предательски тревожно дрожало и замирало.
Конференция, как и следовало ожидать, оказалась скучной, организаторы - бесталанными, а спикеры – сонными мухами. Участники в первый же день разбежались по пляжам, не досидев до финальных заседаний и обдумывая внутренне убедительные причины не появиться на заседаниях и в оставшиеся два дня. Галина с тоской глядела на этот демарш, на редеющие ряды вокруг, рассматривала лысину очередного академика, и вдруг поняла, что ей тоже невыносимо оставаться тут дольше. Нет, не из-за моря, и не из-за солнца, и не из-за чудесного города вокруг: просто ей вдруг ужасно надоела вся эта до боли знакомая и набившая оскомину обстановка «около науки»: без развития идей, но лишь с их бесконечным пережевыванием. «Какого черта я здесь делаю?!», сказала бы Галя, будь менее воспитана. Но она лишь сердито встала и чопорно прошла к выходу.
Надо было решить, куда деть оставшиеся два дня. Купаться в море и «тюленить» на пляже, уподобившись элементарной прогульщице, она себе не могла позволить: все же на ее поездку государство потратило средства. Поэтому без колебаний решено было идти в городской Ботанический сад. Да, она не увидит там ничего нового, но все же очень полезно порой увидеть изучаемые тобой объекты не на картинках или мониторе экрана, а в живой среде. «В парке собрана уникальная коллекция из более чем 2000 видов редких растений. Вы найдете разнообразные формы древесных и кустарниковых растений, привезенных со всех уголоков нашей планеты: алжирский пробковый дуб, австралийские эвкалипты, наквалу, кипарисы, японскую вишню сакуру, множество хвойных деревьев, вечнозеленое растение саговник и многие другие», заманчиво обещала рекламная листовка.
Горячий парной воздух ботанического сада моментально покрыл ее тело влажными капельками. Казалось, здесь стоит колдовской зеленый туман. Тропинка виляла между гигантскими стволами, все время извиваясь, лианы отовсюду спадали на голову и плечи, корявые ветки, покрытые самыми причудливыми листьями и цветами, загораживали взор, и ничего не было видно на расстоянии двух метров впереди. Они столкнулись совершенно неожиданно, отбиваясь от надоедливых веток и гигантских листьев. «Извините», пробубнил он. «Извините», шепнула она. «Это все лавр».
- Лавр? – обернулся он.
- Ну да, лавр… Замялась она, уже жалея, что зачем-то начала объяснения с незнакомцем. «Я хочу добраться до лавра, я его изучаю. По указателю он где-то в том углу, за парой поворотов. Но я немного… дезориентировалась тут».
- Может, вас проводить, помочь найти? – участливо спросил он. Среднего роста, серые глаза, подмятый пиджачок. Нашел, как вырядиться в такую жару. Вроде, безопасен.
- «Не надо, спасибо, я сама», хотела отрезать она. «Да, спасибо, помощь будет кстати», услышала она свой голос. Судьба решила не спрашивать ее и подталкивала навстречу неведомому.
Они вместе протискивались сквозь зеленые ряды, стараясь не наступить на моховидные, нагибали головы под развесистыми папоротниковидными, уворачивались от цветущих голосеменных и покрытосеменных, замерли перед гигантским, в три человеческих роста, хвощевидным. Наконец, они пришли. «Лавр – семейство лавровых», объявила она, любуясь плотными зелеными блестящими листьями. «Видите, они ничуть не похожи на те сухие и ломкие листики, что лежат у нас на кухнях в пахучих пакетиках с приправами». «А… мммм… какой это подвид?» - спросил он. Импульс ответить мини-лекцией, различив семейства, роды, виды и подвиды, мгновенно испарился, как только она почувствовала его ладонь на своем плече. К черту систематику. Пусть, пусть все будет совершенно не системно… «Может, немного погуляем?» - предложил он. «Здесь ужасно душно». На память он сорвал для нее пару листиков лавра. Возмущаться этому безобразию совсем не хотелось.
Они гуляли допоздна по тихим благоухающим аллеям, а потом по шумной набережной, вдыхая соленый ветер. Говорилось на удивление легко и свободно. Условились, что он, местный, зайдет за ней завтра и проведет небольшой экскурсией по оставшимся пока непознанными красотам города. Галя положила памятные зеленые листики под подушку и провалилась в неспокойный, тревожный сон, который в ту ночь был полон зеленым туманом, дурманными травами, ползучими лианами. И им. Гораздо более смелым и уверенным. Теплым, реальным. «Считается, что листья лавра, положенные под подушку, делают сны вещими», прочитала она утром в Википедии. Нахмурилась. А потом тихо рассмеялась. Пора уже было перестать сопротивляться этому мощному потоку, который знал, знал, куда влечет ее. Весь следующий день и всю следующую ночь они не разлучались. И в третий день тоже. А потом надо было возвращаться домой. Он проводил ее до самой посадки в самолет и сказал, что не хочет с ней расставаться. В панике Галя выпалила свой план про ребенка без отца и удобное донорство без последующих встреч. «Но лавр – он же для победителя. И ты… победил меня», пробормотала она свое неловкое признание. Сунула ему пучок пахучих листьев и убежала на посадку.
Да, он мог с легкостью узнать ее адрес, ведь знал и город, и место работы, и фамилию… Но после ее глупых откровений вряд ли стал бы. Несколько ночей прорыдав в подушку, Галя не выдержала и открылась Светке. Та трепетала и глядела на подругу новыми восхищенными глазами. Таких романов в ее жизни отродясь не бывало. «Ну ничего, ничего… - успокаивала она, как могла. - Зато сколько воспоминаний – на всю оставшуюся жизнь!».
Прошло две недели. Раздался звонок. Галя прошлепала к двери, на ходу запахивая халат и утирая красные глаза. В дверях стоял он, с помятой коробкой конфет в неловких руках. «Давай, если Бог даст, назовем его Лавром!» – смущаясь и сияя, проговорил он. «И кстати, пишут, что запах листьев лавра отлично помогает в родах. Удивительно, да?».
