Инна Ершова. «Экскурсия в Равелло»

Худшее время для поездки в Италию – это август. Злые, колючие лучи южного солнца выжигают траву и превращают акварельные пейзажи в россыпь майоликовой крошки на стекле. Местные жители сбегают на побережье, прячутся в гротах и пещерах в течение дня, как летучие мыши, чтобы насытиться терпким морским воздухом и спагетти с мидиями после наступления темноты. Туристы же бросаются затаптывать мощеные брусчаткой улицы, фотографировать бесконечные ряды палаццо, штурмовать музеи, в которые никогда не зашли бы на родине, и уминать в чемоданы цыганское тряпьё, купленное на распродажах.

Яна долго боролась за отпуск в сентябре, но проиграла. Нашла по акции билеты в Неаполь и, поскольку бюджет трещал по швам, решила забиться в деревню под Амальфи. Подальше от моря, похожего на перегретый вспененный коктейль, в домик с белыми кружевными скатертями, горьким запахом лимонной цедры в прихожей, засаленной библией на прикроватном столике и словоохотливой хозяйкой лет 70, не знающей ни слова по-английски.

Неудавшийся служебный роман, незаконченный ремонт, недописанный отчёт, несостоявшийся переезд – вот и всё, что произошло с Яной за последний год. Поэтому от отпуска она ждала чуда, но чудо не случается по заказу. Атрани, Майори, Минори, Четара и прочие места с ласкающими слух названиями были осмотрены в первые дни после приезда – и не оставили после себя ничего, кроме разочарования. Пришло время съездить в Равелло, «который, как известно, ближе к небу, чем к морю», по мнению бестолкового путеводителя. Чтобы выполнить план и вернуться домой с твердой уверенностью: нет ничего особенного в этой вашей Италии. Сплошное надувательство.

***

Автобус, чихнув облаком едкой пыли, остановился у очередной каменной башни. “Ravello, signori, Ravello!” – закричал водитель, призывая пассажиров быстрее слиться с толпой у билетного киоска. Яна тяжело вздохнула, услышав в очереди русскую речь. Это точно несколько больших групп с экскурсоводами. Прощай, спокойная прогулка в одиночестве.

«Макс, мы в Равиолло. Да, Равиолло. Что? Это я не тебе, подожди. Ааа. В Равелло. Слушай, у нас экскурсия начинается, я отключаюсь».

«Скажите, а туалеты здесь платные? Сколько? 30 евроцентов?! Вы что, издеваетесь? А в кафе?»

«Женя, это очень, очень поэтическое место. Сразу вспоминаются строки... Как там у Цветаевой? «Август – астры, август – звезды, август – грозди винограда и рябины. Чёртов август!»»

Последний голос в общем гуле показался Яне знакомым. Только этого и не хватало. Прямо перед ней среди стремящихся к культурному обогащению отпускников стояли Женя и Елена Леонтьевна, его мать, заслуженный учитель литературы и тонкий ценитель прекрасного. Ни скрыться, ни исчезнуть решительно невозможно: автобус отправляется обратно, в Амальфи, только через два часа.

- Яна, да ладно, это ты? Привет! Сколько лет, сколько зим!

Женя улыбнулся воровато, украдкой. Елена Леонтьевна взгромоздила на лоб солнечные очки и с подозрением осмотрела непонятное существо в бесформенном льняном платье и шляпе с огромными помятыми полями.

- Здравствуйте, Яна. Хорошо выглядите. Только поправились, конечно.

- Здравствуйте, Елена Леонтьевна. Привет, Женя.

- А ты здесь одна что ли?

- Да, одна. Приехала посмотреть достопримечательности, - соврала Яна.

- Здорово, здорово. А мы вот по Кампанье путешествуем. У нас сейчас экскурсия начинается. Мам, ты беги за гидом, он уже флажком машет. Я догоню, хорошо?

- Догоняй, - нехотя согласилась Елена Леонтьевна. – Тебе бы тоже не мешало послушать про Вагнера. Ты знал, что именно на вилле Руфоло он написал свою величайшую оперу? Ладно, ладно, я пошла.

***

Пока Женя бубнил что-то про восхитительную природу Италии и невыносимую духоту, Яна, не отрываясь, рассматривала его сплющенную голову, вздутый живот, сгорбленную спину, худые ноги в коротких синтетических шортах и резиновых шлепанцах. Она никак не могла распознать в нём своего сочинского ухажера, одинаково стремительно появившегося в её жизни и растворившегося в небытии ровно десять лет назад.

Яна отдыхала в Сочи на каникулах между вторым и третьим курсом, а Женя, студент-медик, приехал в гости к маме. Яну тогда сбил, точнее, зацепил на пешеходном переходе какой-то пьяный дурак. Женя оказал ей первую помощь, помог дойти до гостиницы, рассказывая по дороге уморительные истории о практике в морге, и дал свой номер телефона на случай, если станет хуже. Хуже стало сразу после ухода Жени, поэтому на следующий день Яна напросилась на встречу в парке «Ривьера» - и понеслось. Они вместе ездили на давно пересохшие водопады, ели растаявшее шоколадное мороженое на набережной, выбирали на рынке самую черную приторно-сладкую черешню размером с грецкий орех и часами разговаривали о том, как здорово, что оба учатся в Москве и после лета не придется расставаться.

В день перед отъездом Женя привел Яну знакомиться с мамой. По итогам встречи Елена Леонтьевна разумно предположила, что девушка, изучающая в институте бухучет, - натура крайне прагматичная и далёкая как от искусства, так и общественно-полезной деятельности. И хобби у Яны какое-то плебейское: она собирала сувенирные тарелочки с безликими рекламными картинками и оформленными кое-как надписями. Елена Леонтьевна посоветовала подарить Яне изысканный чайный набор с видами Красной Поляны и оставить прекрасные воспоминания о летнем приключении в прошлом. За три недели Женя успел привязаться к Яне, но маму он знал всё же несколько дольше и привык безоговорочно доверять её мнению. Женя промучился целых два дня после возвращения в Москву, а затем встретился с Яной в ближайшем к его общежитию МакДаке, передал ей коробку с розовым бантом и наклейкой «Осторожно! Хрупкий товар!» и сказал на прощание, что курортный роман – это всегда ошибка.

***

«Дамы и господа, перед нами – мавританский клуатр, жемчужина архитектурного ансамбля виллы Руфоло. Опытные путешественники наверняка заметили его сходство с Альгамброй в Гранаде. Оно совершенно не случайно...»

Срывающийся фальцет гида заглушил хор цикад, отчаянных любителей полуденного зноя. Елена Леонтьевна неутомимо скрипела в такт ручкой в блокноте, записывая под диктовку сходства и различия мавританских мотивов в итальянской и испанской архитектуре.

Яна ускорила шаг, но Женя не отставал, и они целый час ходили кругами по лабиринту тропинок и галерей, превратившемуся в ловушку.

- А вот был случай. Приходит ко мне дедушка с камнями в почках. Долго не хотел лечиться, сын почти насильно привез. Сидит на кушетке, тихий такой, голову в плечи вжал, как птенец. И говорит:

- Доктор, а я скоро умру?

- Может, и скоро, дедуль, но не из-за меня.

- Понял, сынок, понял. Знаешь, как говорят: камень гонит не моча, а умение врача.

И рассмеялся заливисто, звонко, совсем как мальчишка. Представляешь?

Яна совершенно не представляла себе ни Женю в белом халате, ни дедушку, ни выдуманный мир за пределами Равелло с пациентами, болезнями и смертями. Ее не занимало даже то, что свой автобус она, скорее всего, пропустила. Яна увидела морщинистые горы, готовые раздавить всю прибрежную зону. Почерневшие от времени мраморные бюсты, взгляд которых устремлен ввысь, туда, где исчезает сегодня и просыпается завтра. Кусты бугенвиллий, рассаженные так, будто какой-то шутник разлил по склонам малиновое варенье. Перед ней открылась панорама амальфитанского залива, укутанного не то белой дымкой, не то сахарной ватой. И Яна захлебнулась внезапно нахлынувшим счастьем.

«Друзья, мы находимся на Террасе Бесконечности, в живописнейшей части садов виллы Чимброне. Здесь мы сделаем остановку на 10 минут, чтобы вы успели сфотографироваться, и будем возвращаться на парковку».

- Подождите, это разве не вилла Руфоло? – возмутился Женя.

- Нет, это вилла Чимброне. Но вилла Руфоло рядом, разумеется. Если вы из группы «Рондо-турс», вы собираетесь у виллы Руфоло. Поторопитесь.

- Яна, я побегу, ладно? А то мама будет волноваться.

- Конечно, тебе уже, наверное, пора.

- Слушай, мы остановились на ночь на вилле Санта-Мария в Амальфи. Если ты живешь неподалеку, заходи, поедим где-нибудь. Мама всё равно не признает поздние итальянские ужины и рано ложится спать.

- Хорошо – машинально ответила Яна. - В 8 нормально?

- Давай лучше в 9. А то, когда станет попрохладнее, мы пойдем выбирать керамику. Мама в восторге от местной посуды с цитрусовыми.

- С чем?

- С ци-тру-со-вы-ми. Апельсинами там, лимонами. Синенькие такие чашечки, кружечки, пиалки.

- Да-да – вздохнула Яна – я видела.

Она не стала говорить, что эта посуда приезжает в порты в ящиках с надписью “Made in China”. И что на машине стоило бы доехать до Вьетри-суль-Маре, где, размахивая руками и громко крича, можно торговаться с импозантными продавцами в магазинчиках при фабрике. И что сегодня она не придет. Ведь её сердце больше ей не принадлежит. Оно останется здесь, на Террасе Бесконечности, чтобы петь вместе с цикадами и испуганно замолчать, когда чёрная пелена ночи скроет от любопытных глаз рассыпанные вдоль моря городишки. Да и кому нужен ужин с Железным Дровосеком?

***

- Передавай привет Елене Леонтьевне! – еле слышно добавила Яна. - Пока-пока!