Это было в семьдесят пятом… или в семьдесят шестом году. Вспоминать – почти не вспоминала. И никогда бы никому не рассказала об этом, если бы не реплика одной из знакомых девушек: «Ты и представить себе не можешь, что «такое» может быть!» Смешно… Со мной в молодости тоже произошло нечто подобное, с той разницей, что мне, как замужней женщине, нечего было терять, кроме веры в свою любовь. А судьба, все-таки, иногда жалеет нас и подбрасывает встречи, способные изменить нашу жизнь. Если мы этого захотим.
Тем летом мой муж, от которого я неоднократно пыталась сбежать, в очередной раз уехал в отпуск на свою родину к многочисленным внебрачным женам. Этим женщинам ничего не доставалось из того «добра», которым он щедро «одаривал» меня: незаслуженная ревность, измены, аборты, побои, оскорбления, нищета – вот малый перечень его благодарности за мою молодость, красоту, любовь, верность и… глупость. Я уходила, возвращалась, ведомая за шкирку прямо в постель, то есть прощала, пока хватало сил.
А тут на работе до меня неожиданно дошла очередь «кассы взаимопомощи». Я получила такие деньги, какие никогда в руках не держала. Муж ничего об этих деньгах не знал, поэтому не давал мне никаких указаний, как их потратить. И я растерялась. Но поскольку деньги были, я по совету друзей, без его разрешения, тоже решила взять отпуск и поехать в Прибалтику за шмотками для всей семьи, так как в российских магазинах без блата ничего хорошего тогда не продавалось.
Свобода! Вы никогда не чувствовали, как вас в молодости подхватывает ветер свободы? Напрасно! Это чувство невесомости и… счастья! Поезд до Москвы, поезд до Риги, толчея на вокзалах, множество лиц, как огоньков: осветил – пропал. Множество огоньков за окном поезда, как лиц. Новые друзья и разговоры, и споры о творчестве Роберта Рождественского. Нелюбовь прибалтов к моей Родине для меня началась с этого спора: поэт слишком патриотичен и неоправданно верит в свою Родину, партию, во всякое быдло. Тогда спорила. И сейчас бы тоже спорила, потому что вера – великая птица, которая несет на себе не только верующего, но и то, во что он верит. Теперь-то я очень хорошо понимаю, что наш социалистический мир держался исключительно на вере большинства. И больше ни на чем.
Не помню, как выглядел рижский вокзал: искала объявление о сдаче жилья, чтобы не дорого. А тут – веселый парень из Казани, студент, будущий медик – все сразу о себе выложил при знакомстве, тоже дешевое жилье ищет. Нашли комнаты по одному и тому же адресу, в пригороде. Добирались на электричке и восхищались чистыми лесами, тропками, будто вымытыми лесным дворником. Добрались по такой же чистой асфальтированной дорожке до сказочного домика на сказочно красивом садовом участке, докричались до хозяев, звонка не заметили у калитки. Очень симпатичная чистоплотная женщина внимательно осмотрела нас с ног до головы и на плохом русском пригласила пройти за ней. Показала крохотный домик, расположенный в стороне от хозяйского дома, в нем – единственная комната с двумя застеленными кроватями и тумбочкой между ними, без санузла и умывальника. Сказала: «Это здес». На наш вопрос о сдаче другого жилья пожала плечами, ответила: « Комнат нет, как хотите!» Солнце спускалось за горизонт, порождая восхитительную игру цветовых контрастов в этом райском уголке. Возвращаться на вокзал было поздно, и мы согласились. Женщина взяла с нас деньги за неделю проживания, потребовала паспорта и, развернувшись, пошла к дому.
- А умыться где? – крикнула я ей вдогонку. Хозяйка махнула рукой на садовый краник, рядом с которым висело чистое полотенце.
- Туалет – где забор! – донеслось до нас.
Света в комнате тоже не было, и мы, пока солнце пряталось, поторопились умыться, перекусить тем, что осталось с дороги и забраться по очереди под одеяла. Ночью было холодно, но проснуться от дорожной усталости не было сил.
Утром тоже вставали по очереди. Первым из каморки выскочил мой попутчик. Помню, что у него было красивое мужское имя, но – какое?.. Он заверещал от восторга, закричал: «Вылезай скорее! Это надо видеть!»
«Как здорово, что я здесь!» - обрадовалась я и, накинув на себя платьице, вылетела в сверкающий счастьем мир. Мир, несмотря на куцую холодную ночлежку, весь принадлежал мне с дивными запретными плодами, сверкающими на деревьях, кустах и грядках, чудесными ароматами, ледяной водой из-под крана, смеющимся солнцем! Он принадлежал мне всем тем, что предстояло в нем увидеть, почувствовать, попробовать и навсегда оставить в душе маленькой капелькой, источающей тепло и свет.
- Куда пойдем? – спросил попутчик.
- А тебе куда надо?
- Хотелось бы увидеть Ригу, соборы, услышать орган… А у тебя какие планы?
- А я приехала в основном… за шмотками!
- И это неплохо! – улыбнулся парень, предложил: - Давай держаться вместе?
- Знаешь, - смутилась я, - надо побегать по магазинам, на барахолке побывать. Вряд ли тебя устроит такой распорядок дня?
- Устроит! – убежденно сказал попутчик. – Надоест по магазинам – посмотрим все остальное! Мне тоже надо приобрести кое-что: рижский бальзам, настоящий янтарь, духи «Сигнатюр» - заказов надавали!
- Хорошие духи? – поинтересовалась я. – Твоей девушке нравятся?
- Нравятся! – улыбнулся парень. – Духи замечательные! Только в Прибалтике можно купить.
- А давай первый день побегаем самостоятельно, - предложила я, а там – посмотрим!
Молодой человек пожал плечами и, захлопнув калитку «рая» за нашими спинами, ответил: Как хочешь!
« Ненавязчивый, - подумала я. – Это хорошо!»
Чужая речь, чужая красота городских линий, обилие зелени и чистота, чистота везде… Оказывается, такое возможно: без помоек, куч хлама, полуразрушенных зданий, грязи и мусора на улицах! Мне даже обидно стало за свою Родину! При всем притом люди - злые, явно презирающие тех, кто из Союза. Истерика ухоженной пассажирки в общественном транспорте здорово испугала меня. На мой вопрос « Сколько стоит билет?» женщина заорала таким зверским матом на ломаном русском языке, какой у нас в Союзе редко услышишь! Походы в магазины дались с трудом, но кое-что удалось купить. Очень нелегким оказался для меня первый день в советской Прибалтике!
- Куда сегодня? – спросил попутчик на следующее утро.
- Барахолку надо найти. Поедешь? Мне нужна мохеровая кофта.
- Барахолка так барахолка! Не переживай, вместе отыщем!
Конечно, что такое «мохер», который только-только вошел у нас в моду, я, как и мой спутник, представляли себе очень плохо. Но кофту я купила. Тем более, что все вязаные вещи прибалтийских мастериц были не слишком дорогими и исключительно из «мохера», который в последствии оказался козьей шерстью.
И изо дня в день – полет по прекрасной Риге рядом с архитектурными стрелами соборов, узорчатыми оградами и тенями городских парков, кафе с умопомрачительными запахами и лощеными посетителями. « Вот живут! – думала я. – Почему мы так не можем?»
Поиски настоящего янтаря, закупоренных сургучом коричневых подарочных бутылочек дорогого «Рижского бальзама», белоснежных упаковок «Сигнатюра» - ему и мне на счастье из Прибалтики, и для родных и знакомых! Как хорошо, когда рядом есть попутчик! Он умеет разговаривать с чужаками, даже добавляет приветствие на их родном языке. С ним интересно, болтаешь как с подружкой. Можно и за руку взять, чтобы не потеряться и не почувствовать при этом неловкость. Свобода! Как же она мне была тогда необходима, чтобы ненадолго расслабиться и вновь научиться радоваться жизни!
- Да! Да! Завтра обязательно в собор – слушать музыку Иоганна Себастьяна, и в музеи, куда захочешь!
Вечерний разговор с матерью на переговорном пункте вернул меня к действительности.
- Вчера звонил твой благоверный, - сразу сообщила она, - обрадовал, что скоро приедет… Нет, не сказал, когда. Я еле выкрутилась, придумывая, почему ты не можешь подойти к телефону… Вот пусть от тебя и узнает! Тебе уже пора возвращаться.
- Два дня ничего не решат! Когда ты еще приедешь сюда? – попутчик наклонился в темноте над моей кроватью. – И почему такая спешка?
- Потому что я замужем, - натянула я на себя одеяло до подбородка.
- Догадался. Можно, присяду?... Нет? Почему?... У тебя муж, от которого хочется сбежать?
Я задержала дыхание, на глазах выступили слезы.
- Он старше меня всего на восемь лет!
- Это много! А я молодой, перспективный: через два года буду, наверняка, хирургом с квартирой и зарплатой! Еще у меня – хорошие родители, тоже врачи…
- И еще есть девушка, которой ты купил «Сигнатюр»?
- И не одна! Но они – просто подружки.
Парень нашел рукой мое лицо, провел ладонью по мокрой щеке.
- Только не реви!
Время, отпущенное мне для перемены судьбы, истекало по моим щекам, ушам и шее солеными, горькими струйками, щипало и мешало думать.
- Знаешь, я ведь люблю его.
- За что?
- Просто люблю.
- Да я же знал! Знал, что ты… так ответишь! – он плюхнулся на свою постель и замолчал.
Ночью мы не спали. Вертелись с боку на бок каждый у своей стены и молчали. Мол-ча-ли.
Утром взяли билеты на разные поезда, успели еще сходить в музей и поплутать по узким улочкам, уже не касаясь друг друга. Попутчик уезжал раньше. Взял меня за руку, сказал:
- Захочешь меня найти – найдешь, знаешь где! - Потом корчил «рожи» из окна своего вагона, пока поезд не тронулся.
Столько лет прошло, я не вспомню ни его лица, ни имени. Как будто ничего и не было! А ведь, на самом деле, ничего и не было, кроме воображаемой свободы в чужом раю. Боялась мужа? Боялась повторения истории несчастной любви? Боялась общественной гнилой морали? Боялась! Но больше всего боялась потерять веру в любовь!
А жаль! Все могло быть иначе!
10.02.2012
7
