Фото: pixabay.com
Когда немцы вошли в Краснополье, в пустующие еврейские дома заселились жители ближайших к местечку деревень. В дедушкин дом перебралась большая многодетная семья из Травны: тетя Настя и пятеро ее детей. Дети у нее были один меньше другого, четыре мальчика и одна девочка, мужа в начале войны забрали в армию, и в надежде, как-то прокормить детей, она подалась в местечко.
- Усе так рабiлi, - объясняла она бабушке, - казалi яурэi ужо не вернуцца. Толькi я нiчога вашага не чапала. Лiчыла, калi вернетесь усе аддам! (Все так делали. Говорили, евреи уже не вернутся. Только я ничего вашего не трогала. Считала, когда вернетесь, все верну - белорус.)
Она и вправду ничего в доме не трогала, и даже спасла дом от пожара, когда отступая, немцы начали сжигать еврейские дома. И, вернувшись назад в деревню, она осталась для бабушки доброй знакомой. Никто не был на нее в обиде. А она, появляясь в местечке, привозя что-то на продажу, всегда заходила к бабушке и что-ничто приносила ей в подарок: то свежие ягоды, то грибы, то орехи. И бабушка никогда не оставалась перед ней в долгу, всегда что-нибудь давала ей для детей. Приходила она чаще всего ни одна, а с дочкой Галей, которой в ту пору было лет семь. Бабушка всегда их усаживала за стол и кормила. И на дорогу всегда давала. Галя очень любила бабушкину вкуснятину, которую она называла по-белорусски “прысмаками”. Появляясь у нас на пороге, она сразу говорила:
- Бабуля Маша, а якiя у вас сення прысмакi? Цымас есць? Ен мне вельмi падабаецца! Салодка - салодка! Вашы прысмакi для пузякi! (Бабушка Маша, а какая у вас сегодня вкуснятина? Цимес есть? Он мне очень нравится! Сладка - сладка! За уши не оттянешь! - белорус.)
Появлялись они в Краснополье чаще всего к последнему выходному месяцу, когда в местечке был большой кирмаш, как называли у нас ярмарку. И бабушка всегда к этому дню готовила большую кастрюлю цимеса.
- Галя придет, надо ее сладким побаловать, - говорила бабушка, начиная готовить цимес.
Она чистила десять - пятнадцать больших морковок и нарезала их тоненькими кружочками, такими тонкими, что мне страшно было до них дотронуться, что б они не переломались. На дно кастрюли она лила две столовые ложки подсолнечного масла и к нему добавляла пол- ложки сливочного. Потом заполняла кастрюлю доверху морковкой, и сверху поливала ее пятью столовыми ложками меда. Закрывала крышкой и ставила ее в печь, подальше от огня. Пока морковка жарилась в масле и меде, бабушка мыла сухофрукты. Их она брала вдвое меньше, чем морковки. Сухофрукты были разные, какие были в доме: черносливы, яблоки, груши... После того, как морковь потушится в жиру четверть часа, бабушка отправляла в кастрюлю сухофрукты, наливала в кастрюлю полтора стакана воды и перемешивала все содержимое деревянной ложкой. После этого дожидалась, пока вода закипит, закрывала кастрюлю крышкой, отодвигала ее от большого огня и оставляла на полтора – два часа тушиться на самом краю печки, почти у заслонки. Изредка заглядывая в кастрюлю, чтобы посмотреть, не выкипела ли вода. Если надо, добавляла кипяток. Где-то за полчаса до конца варки, бабушка снимала крышку с кастрюли и тушила цимес в открытой кастрюле. Цимес должен получиться ни жидким, ни сухим. Мягким!
Кастрюлю с готовым цимесом бабушка вытаскивала из печки и ставила на припечек остывать.
- Амайхул фарн байхул! (Такая еда-радость для живота! - идиш) ,- говорила она, любуясь цимесом.
Потом подхватывала ложкой один кружочек морковки и протягивала мне:
- Попробуй! Главное в цимесе – это морковка! Если морковка хороша – значит и весь цимус хороший!
Морковка таяла во рту. Как и говорила Галя, было сладко-сладко! И я по-еврейски отвечал бабушке, что очень ее радовало:
- А – а – майхул – майхоли – и – и - м! Очень вкусная еда! - говорил я, растягивая слова, как гармошку.
Говорил я это, чтобы порадовать бабушку, хотя мне больше нравилась, когда бабушка готовила цимес с мясом. Только это был уже не цимес, а зисэ флэйш. И у этого сладкого мяса был другой рецепт. И значит другая история. А эта майса закончилась. А штэкэлэ арайн, а штэкэлэ аройс, ды майсэ из ойс! (Слово зашло, слово ушло, и время сказки прошло! - идиш)