Текст: Елена Новоселова/РГ
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Можно ли найти общий язык с таким отвратительным персонажем Сети, как тролль? Есть ли какая-то польза от этих агрессивных разрушителей онлайн-спокойствия? Как относиться к публичному доносу или аутингу, классический образец которого — это история кинопродюсера Харви Вайнштейна? В Государственном институте русского языка имени Пушкина началась международная конференция «Пересекая границы: Межкультурная коммуникация в глобальном контексте», на которой ученые из 15 стран выясняют, как понять «другого». О конфликтах в современной культуре наш разговор с участником форума культурологом Оксаной Мороз.
Оксана Владимировна, часто ли современному человеку приходится «пересекать границы»? Почему эта тема стала модной?
Оксана Мороз: Вокруг нас сосуществуют самые разные стили жизни и общения. Многообразие и разнообразие — вот ключевые слова культурологов, антропологов, социологов, лингвистов… И если ученые не будут обращать на это внимание, не будут стремиться к междисциплинарным исследованиям, они увидят только хвост или хобот слона. Существующая ныне реальность — транзитная, межкультурная и межсоциальная. Нужно стирать границы, понимать «другого»...
А если он откровенно хамит, оскорбляет, как тролль в интернете?
Оксана Мороз: Мы можем понять, что ему нужно и даже какую пользу он приносит. Настоящих троллей раньше можно было встретить в довольно ограниченных пространствах, поскольку не существовало таких развитых социальных сетей, как сейчас. Это были эксклюзивные истории, когда аккаунты подвергались атакам троллей. Эти персонажи существовали в своей субкультуре и редко участвовали в общественной дискуссии.
Сейчас троллей можно встретить практически в любой ветке комментариев в фейсбуке, в «ВКонтакте», в «Одноклассниках». Они даже есть в инстаграме, хотя, казалось бы, это сеть, которая связана с изображениями, а не с высказываниями. С одной стороны, это означает, что
мы все можем оказаться объектами троллинга. А значит, надо учиться правильному взаимодействию с троллем, ведь от него никуда не деться.
Даже если вы его забаните, он прибежит к вам под другим именем.
А с другой стороны, современные тролли стали действовать гораздо проще и топорнее, их можно легко распознать. И в этом смысле они чуть-чуть безопаснее, чем их предшественники. Но беда в том, что троллинг, оскорбительные, дискриминационные высказывания, другая словесная агрессия — все это становится почти нормой в публичном онлайн-общении. Этикет коммуникаций в Сети очень расшатан. А агрессия, издевательства — это то, чем питаются тролли.
Вы сказали о пользе, но что может быть полезного в насмешках, неэтичных выходках?
Оксана Мороз: Тролли никогда не приходят к тем, кто не производит интересного контента, кто не создает интересной точки зрения, кто не мыслит в каких-то интересных перспективах. Они цепляются за тех, кто достоин внимания. Поэтому можно просто следить за тем, на какие темы направлено их агрессивное внимание, чтобы найти что-то действительно стоящее нашего погружения, нашего знакомства.
Поскольку тролли — это санитары леса, создающие агрессивный вызов, на который нужно реагировать, они на самом деле учат нас всех тому, как себя грамотно вести в Сети. В этом пространстве далеко не все добрые и пушистые. Поэтому нужно учиться реагировать на радикальные, выламывающиеся из нормы ситуации.
Универсальный совет по борьбе с троллями: перестать их кормить. Но что делать, если не удается абстрагироваться, не замечать оскорблений?
Оксана Мороз: «Забанить», как я уже сказала, действует не всегда.
Эффективно, но сложно — «затроллить тролля». Третий способ — стать для него скучным, то есть общаться спокойно, не выходить из себя. Тролль не получит удовольствия от раздражения собеседника и уйдет.
Есть правовой метод — собрать скриншоты переписки и попытаться обратиться с этим в соответствующее ведомство. Но это практически не работает, потому что и в России, и во многих других странах нет четкого механизма преследования за подобные высказывания. Кстати, сейчас идет глобальная разработка правовых актов, которые позволят преследовать человека за троллинг.
Кроме того, есть еще один сценарий действий. Во многих сервисах есть специальные кнопки типа «пожаловаться на публикацию», а социальные сети заинтересованы в сохранении спокойствия и комфорта своих пользователей.
Они разрабатывают механизмы вычисления троллей: программа считает количество оскорбительных слов в тех или иных постах, и данные об авторах отправляются модераторам.
У троллей есть национальные особенности?
Оксана Мороз: Да. С одной стороны, это связано с национальным законодательством. В странах, где существуют правовые методы борьбы с ними, они ведут себя более сдержанно, скрытно, аккуратно. Но при этом часто бывают более агрессивны.
Как мы видим по российской истории, наши тролли мельчают. Они не чувствуют, что совершают какое-то серьезное правонарушение, соответственно в этом нет никакого подвига и это не соотносится ни с какой доблестью. Можно говорить о том, что сама «культура» троллей в некоторых регионах нашей страны просто сходит на нет.
Юмор троллей тоже окрашен в национальные тона. Есть определенные способы шутить над чем-то. С другой стороны, существуют темы, над которыми в некоторых странах просто запрещено смеяться. В 40—50-е годы минувшего века в западной культуре сексистские шутки считались совершенно нормальными и не воспринимались как проявление дискриминации. Но попробуйте сейчас что-то сказать о какой-то несостоятельности женщин! Не только феминистки, все экспертное западное сообщество возмутится и будет вас шельмовать.
Шутки над представителями национальных меньшинств после Нюрнберга считают проявлением ксенофобии. А в русскоязычной культуре можно себе позволить шутку на грани фола на национальные темы.
В каждой культуре есть свои болевые точки. Ирония и юмор работают именно с ними. Мы иносказательно говорим о том, что у нас болит, что нас тревожит, мы смеемся над тем, что не можем обсудить. В свое время в фейсбуке, до того как там появился серьезный сегмент русскоязычных пользователей, были распространены так называемые мемориальные страницы, где можно было выложить соболезнования после смерти человека. Часто их посвящали умершим детям. И тролли приходили на эти страницы и писали совершенно чудовищные статусы. Например, начинали глумиться над родителями ребенка. Это был очень специфический черный юмор.
Свой доклад на конференции вы посвятили аутингу. Это тоже троллинг?
Оксана Мороз: Это предоставление в публичное поле информации, о которой человек не хочет говорить. Всегда считалось, что это донос, ведь вы не просто раскрываете информацию о человеке, вы делаете доступным то, что он хотел скрыть Но иногда аутинг совершают с благими намерениями. Собственно, история про Харви Вайнштейна как раз и есть аутинг. Если речь идет о некрасивых, неправомерных и даже криминальных действиях, то аутинг по сути включает систему гражданского контроля. Мне интересно, как меняются способы реагирования на подобное поведение, как оно из этически некрасивого становится этически корректным и почему аутинга становится все больше и больше.
И даже в российском обществе, где такого рода проявления всегда считались стукачеством?
Оксана Мороз: Действительно, в советской культуре слово «донос» имеет негативный смысл. В западной — информирование представителей государства о чем бы то ни было опасном воспринимается как абсолютная норма, нет ничего страшного в том, чтобы вызвать полицию для разбушевавшегося скинхеда или нажаловаться на господина, который неправильно паркуется.
Но сейчас за счет сетей и интернет-сервисов аутинг расцвел пышным цветом и у нас. Высказывания одного человека о другом перестали быть анонимными: вы пишете под своим именем все, что вам заблагорассудится.
И если таких высказываний много, то ваш голос присоединяется к общему гулу, который может выглядеть как коллективная моральная паника: люди чрезмерно эмоционально на что-то реагируют, не разобравшись, в чем суть проблемы. Иногда это приводит к очень неприятным последствиям для тех, на кого вы набросились. Соцсети так устроены, что пользователи, совершившие аутинг, не отвечают за правдивость информации.
Пока у нас не очень получается выстраивать диалог с несимпатичными нам читателями в Сети. Но учиться надо, иначе мы будем находиться в состоянии постоянной войны всех против всех онлайн. И только кажется, что эта склока не имеет никакого отношения к реальной жизни. Все, что происходит с нами в онлайн-пространстве, влияет на наше самочувствие, эмоциональное благополучие. На взгляд на мир, в конце концов.
