«Всякий пафос был для Гены невыносим…»

Текст: Дмитрий Шеваров

На фото: Геннадий Шпаликов, Юлий Файт и Александр Княжинский. Середина 1960-х / "РГ-Неделя"

Юлий Андреевич Файт — кинорежиссер, друг Геннадия Шпаликова.

Мы сидим на кухне в Марьиной Роще и вспоминаем Гену. Конечно, я должен был бы сказать не Гена, а Геннадий Федорович. Но что делать, если человек погиб в 37 лет и солидное отчество

к его имени так и не прилепилось. И если люди читают его стихи, поют его песни и говорят «Гена», то и без фамилии всем ясно, что это Шпаликов. Он один на всю русскую поэзию — Гена.

До сих пор непонятно, отчего в безумном 1937-м чуть не каждого второго появившегося на свет мальчика называли Геной. Геннадий в переводе с греческого — «благородный», «благородного происхождения».

А как произошло, что вы подружились?

Юлий Файт: Это очень занятная история. Была такая студенческая компания: операторы Александр Княжинский и Юрий Ильенко, сценаристы Гена Шпаликов и Наташа Рязанцева. А собирались они на квартире у Павла Финна, тоже сценариста. У них было множество замыслов, но не было режиссера. Помню, что они позвонили мне первого января.

Не помню точно какого года — 1957-го или 58-го. Позвонил мне Паша Финн, он жил рядом с Гоголевским бульваром, в том уже несуществующем доме, где в свое время жил Булгаков. А я жил неподалеку, на другой стороне Гоголевского бульвара. И вот первого января я пошел к ним, а отец спрашивает:

«Ты когда вернешься-то?» — «Ну часок поговорим...»

Вернулись под утро?

Юлий Файт:

Я вернулся через неделю!

А что произошло?

Юлий Файт: Просто сошлись и больше не расставались. Несколько лет мы буквально не расставались. Кто-нибудь уезжал в командировку или на каникулы и возвращался туда

же, в компанию. Не домой, не в институтское общежитие, а к друзьям. А они могли быть в этот момент не у Паши Финна, а у Княжинского, или в кафешке где-нибудь, или в бане, или в зоопарке. Замечательно, кстати, было в зоопарке.

А что там было замечательного, кроме зверей?

Юлий Файт: А там было свободно по будням, людей мало. Лучшие фотографии, которые у нас остались на память, сделаны в зоопарке.

От кого же исходила эта тяга к бродяжничеству?

Юлий Файт: Желание бродить по Москве ни за чем, просто так исходило от Гены.

Что же это было? Понятно, что молодость, но ведь сейчас так люди не дружат. Что-то было в воздухе?

Юлий Файт: В воздухе была надежда на свободу, и мы дышали этим воздухом, а как точно заметил Сергей Соловьев, Шпаликов этот воздух создавал. В одной из отвергнутых наших заявок был сюжет: два парня ходят по Москве и ищут, где пива выпить. По брошенным ошметкам воблы они находят пивной ларек. В этом пустяшном сюжете уже было что-то от интонации «Я шагаю по Москве». Когда сценарий рассматривался еще в первом варианте, главная претензия была у редактуры: почему ваши герои болтаются без дела, а не работают? Тогда каждому из героев Шпаликов и Данелия нашли оправдание: один ждет повестки в армию, другой приезжий, а третий работает в метро, в ночную смену.

В «Я шагаю по Москве» все просто пропитано Шпаликовым.

Конечно, это картина Данелии, с его потрясающим чувством серьезного в смешном...

Серьезного?!

Юлий Файт: Да-да,

в этом смешном, безалаберном, в этой ерунде так много сказано о жизни.

Поэтому и Никита Михалков, и Евгений Стеблов там такие замечательные балбесы, в них есть что-то неотразимо живое, настоящее. Вспоминаю еще один фильм по сценарию Шпаликова — «Застава Ильича» — и те кадры, где один из героев предлагает своим друзьям выпить за картошку. «Ты это серьезно?» — удивляются друзья. «Серьезно», — отвечает он. «И к чему ты лично относишься серьезно?» — спрашивают его. «К революции, к песне „Интернационал“, к 37-му году, к войне, к картошке...»

Юлий Файт: В «Заставе Ильича» можно четко разделить, что от режиссера, от Марлена Хуциева, а что от сценариста, от Шпаликова. Интонация, поэзия города, необязательность поведения человека, какие-то как бы случайные эпизоды — от Гены. Одна из любимых моих сцен, когда ребята приходят к своему товарищу женатому, которого играет Любшин, и пока жена у него отвернулась, они меняют четвертинку пустую на полную — помните? Вот это жизнь, и это — Гена. А все серьезные вещи в фильме — это Марлен. И разговор с отцом, и эпизод с картошкой. А для нас это было непроизносимо.

Мы росли под бесконечные заклинания о строительстве коммунизма, о жертвах ради счастья будущих поколений, и вся эта фальшь отбила в нас напрочь охоту произносить такие вещи.

Хороши слова про картошку, 37-й год и войну, но произносить нельзя этих слов.

«Не пойте песен про войну, картины не снимайте. Стаканом лучше помянуть — так чище...»

Юлий Файт: И вот почему Гена не стал участвовать в переработках «Заставы Ильича», переделках, он просто ушел.

Всякий пафос был для Гены невыносим.

Гена писал и очень патриотичные вещи, и абсолютно искренне, но как писал. Он любил свою страну, но не потому что она лучше всех. Скорее даже наоборот.

...А верю я безотчетно

В нелепую эту страну.

Она чем нелепей, то ближе,

Она — то ли совесть, то ль бред,

Но вижу, я вижу, я вижу

Как будто бы автопортрет

***

Из стихов Геннадия Шпаликова, посвященных Юлию Файту

Сентябрь

...Прекрасен ты, осенний лес, —

и — в хорошие дни — ура!

Ссылки по теме:

«А верю я безотчетно в нелепую эту страну…» Геннадий Шпаликов - 06.09.2017

Не сумел, благородно не выжил. Геннадий Шпаликов, 05.09.2015

«Прыг-скок» Шпаликова снимут 40 лет спустя, 02.08.2016

Строки дня. Геннадий Шпаликов, 22.10.2015

Строки дня. Геннадий Шпаликов, 09.10.2015

Оригинал статьи:

«РГ-Неделя» - 07.09.2017