22.01.2018

Пушкин — это не Ленин

Андрей Битов представил новую книгу «Арион. От Михайловского до Болдинской осени»

битов представил новую книгу 'Арион. От Михайловского до Болдинской осени'.
битов представил новую книгу 'Арион. От Михайловского до Болдинской осени'.

Текст: Анна Хрусталева

Фото: Дмитрий Калинкин

Свою новую книгу «Арион. От Михайловского до Болдинской осени» Андрей Битов представил в Мемориальной квартире Пушкина на Арбате — в единственном сохранившемся московском доме, где Александр Сергеевич не просто гостил, но жил и был счастлив. С молчаливого благословения поэта и многочисленных его друзей и приятелей, застывших на старинных холстах почетным караулом Золотого века, вечер обернулся философским разговором — о вечности и таланте, о наследии и наследниках Пушкина, о свободе и роли поэта в жизни каждого из нас.

Начинать знакомство с «Арионом» - сборником в разное время писаных «пушкинских» эссе — лучше с послесловия. Оно тут совершенно невероятное, весьма далекое от академизма, да что уж там - абсолютно хулиганское, но в то же время расставляющее все по своим местам — свет, тень, акценты — и мягко вводящее в довольно сложное пространство книги. По форме — фельетон, по сути — умное и тонкое размышление об истоках и особенностях битовской «пушкинианы», о взаимоотношениях АБ и АП, о скрещениях и переплетениях их судеб.

Писатель Шариков — так величает себя на этих страницах автор послесловия, журналист и кинокритик Наталья Серивля - называет сборник «лихорадочным односторонним выяснением отношений», битвой, запалом», а на деле — «публицистическим, исследовательским, с недюжинными открытиями, игривым, гневным, сдержанным, «разнузданным» доказательством одной-единственной мысли: Пушкин не хотел умирать!

После такой «инструкции по применению» «Арион» читается под особым углом, ведь теперь понятно, что в нем искать. Пушкин, каким видит его Андрей Битов, мало похож на бронзовый памятник.


Нет, это человек, мечтающий о свободе, о том, чтобы вырваться «за флажки», скованный то царским надзором, то холерным карантином, заточенный в столице без права уехать даже в собственную деревню. При этом человек «утроенный», за одну лишь первую свою Болдинскую осень успевший написать столько, сколько другому, пусть даже весьма одаренному, и за три земных срока не сдюжить.


«Арион» - это не только биографические зарисовки, но и анализ стихов, черновиков, даже рисунков и заметок на полях. Но не литературоведческий, а литературный, не научный, а писательский. Попытка одного художника расшифровать тайные знаки и символы, завещанные ему другим. Недаром, когда в финале встречи Битова спросили, что бы он сказал Александру Сергеевичу, если бы прямо сейчас распахнулись двери и поэт вошел в собственную гостиную, Андрей Георгиевич вспомнил пушкинскую зарисовку, посвященную встрече с Кюхельбекером в Луге в октябре 1827 года. - Помните, там была такая строчка: «Мы кинулись друг другу в объятия»?! Так и тут: войди сюда, Пушкин, к чему были бы слова?

О чувстве юмора

- Чувство юмора — это возможность свободы, которая была объявлена Пушкиным. Его этот внутренний смех никогда не покидал. Пушкин потому и дожил до наших дней, что все его тексты читаются как живые.

О званиях и чинах

В литературе нет и не может быть званий! Не великие, не замечательные, не выдающиеся, не грандиозные, а просто живые люди — я предпочитаю думать о классиках именно так.


Гений — это изначально мелкое божество второго ряда, и нечего с ним носиться. Для меня само это слово связано исключительно с «культом личности».


А то выстроили политбюро из русской литературы, и все перестали ее читать! Но Пушкин — это ведь не Ленин. «Дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум», - а о какой свободе можно говорить, когда мы начинаем старательно заковывать поэтов в ранжиры оценок.

О правилах чтения

Пушкин — это единый, непрерывный текст. Преподавая в Америке, предложил студентам прочитать его целиком, с конца и до самых первых строк. Почему так? Просто мне захотелось не хоронить его, а воскресить.

А вообще тексты любого писателя, каждого из нас, можно свести к тире. То самое, что стоит между датами жизни.

О поэтах

Поэты не бывают плохими людьми. Это ложь, что личность может разойтись с текстом. Точно так же, как поэты не бывают неверующими. Но вера — это не церковь, точно так же, как литература — не школьный предмет.


Вера заключена в самом слове. Погружение в него и дает высшее знание. Именно потому единственным продолжателем Пушкина считаю Владимира Даля. Это ему умирающий Пушкин указал в бреду на книжные полки: пойдем, пойдем, выше, выше, выше.


Даль воспринял этот призыв буквально и создал великое произведение - свой «Толковый словарь живого великорусского языка».

О наследниках

Однажды в руки Сергея Есенина попала посвященная Пушкину анкета. Вопросы были примерно такие: «Что дал Пушкин русской литературе и кого считать его наследником?» Ответы не подразумевали оригинальности, но этот уверенный в себе молодой поэт и прямодушный крестьянин сумел вывести идеальную формулу: «Строго говоря, никакого продолжения у Пушкина не было и до сих пор нет. У него был один ученик — и тот Лермонтов. Ведь чтобы постичь Пушкина, надо с самого начала обладать недюжинным талантом».

О писателях и читателях

Откуда произошел писатель? Из читателя, прочитавшего правильную книжку.

О шифрах судьбы

Люблю составлять анаграммы из имен и фамилий. Если переставить буквы в имени и фамилии Пушкина, получатся «душа» и «пушинка». Михаил Лермонтов - это «храм» и «молитва». И еще «миллион», что вполне объяснимо, ведь он действительно получил колоссальное наследство от Пушкина. Как и Владимир Даль, из которого можно выкроить «миллиард». А Андрей Битов - «бандит» и «бритва», «война» и «битва». Все эти шифровки пахнут судьбой…

Ссылки по теме:

Империя Битова в четырех измерениях - 26.02.2015

Андрей Битов: «Я писатель научно-популярный» - 08.06.2015