Текст: Вячеслав Немиров
Одна из древнейших форм запечатления образа умершего – посмертная маска. Это удивительное явление на границе исторического документа и произведения искусства. Еще древние египтяне, истинные знатоки искусства погребения, создавали слепки лиц усопших, прибегая к материалам от благородного золота до надежного и дешевого гипса.
С появлением фотографии в Европе все реже стали обращаться к снятию посмертных масок – популярность набирали посмертные фотографии, часто изображавшие покойного в окружении близких так, будто он еще жив. В России же модные европейские фотопортреты не прижились, а посмертная маска, наоборот, стала важной частью сопровождения человека в последний путь.
Константин Победоносцев, обер-прокурор Святейшего синода, цензор и консерватор, но вместе с тем и умнейший человек своего времени, замечал, что в Европе принято хоронить людей в закрытом гробу, а в России – в открытом. Возможно, именно желание русского человека в последний раз вглядеться в черты лежащего на смертном одре, чтобы разгадать тайну его жизни, и сделало посмертные маски такой важной частью русской погребальной традиции.
27 января 1837 года над Черной речкой раздался роковой выстрел Эдмона Дантеса. Спустя два дня в дверь одной из квартир неприметного дома на 4-й линии Васильевского острова постучали. Полиевкт Балин, мастер-формовщик, самоучка из крестьян, живший при Академии художеств, открыл дверь. Оказалось, за ним прислал граф Федор Толстой, вице-президент академии. Балину предстояло снять слепок лица только что скончавшегося Пушкина. В то же самое время Петр Плетнев разыскал в городе виднейшего скульптора Самуила Гальберга. И Балин, и Гальберг прибыли на Мойку, в дом, ставший последним пристанищем Пушкина, почти одновременно.
Василий Андреевич Жуковский, сначала наставник, а потом «побежденный учитель» и просто друг Пушкина, в письме к отцу поэта вспоминал:
«…никогда на лице его не видал я выражения такой глубокой, величественной, торжественной мысли».
Изготовление посмертной маски – дело кропотливое, очень велика опасность повредить лицо умершего. Перед скульптором и формовщиком стояла сложнейшая задача. Но Балину под руководством Гальберга удалось снять крайне точный слепок-негатив, при помощи которого было изготовлено около 15 слепков-позитивов.
Количество слепков первого отлива неизвестно. Чем большие их изготавливает скульптор, используя слепок-негатив, тем хуже получаются копии. Поэтому вряд ли Гальберг сделал больше 15-16 масок. Исследователи до сих пор не могут назвать точный список первых обладателей масок, и с течением времени сделать это все труднее. Маски переходят из рук в руки, исчезают и появляются вновь в самых неожиданных уголках мира.
Доподлинно известно, что посмертную маску Пушкина получил Василий Жуковский. В неизменном бархатном футляре изображение Пушкина перешло по наследству сыну поэта Павлу, а тот передал его парижскому коллекционеру Александру Онегину.
Онегин, собиратель редкостей и книголюб, посвятил свою жизнь сохранению наследия Пушкина. Родившись в Петербурге мещанином по фамилии Отто, он сменил фамилию в память о герое пушкинского романа в стихах. Разрешение на ношение литературной фамилии давал лично император Александр III. После своей смерти вся собранная Онегиным колоссальная коллекция артефактов, связанных с жизнью Пушкина, была подарена России. Теперь эта маска хранится в Москве, в музее Пушкина на Пречистенке.
Самая загадочная посмертная маска Пушкина хранится в Оренбургском краеведческом музее. По версии некоторых исследователей, маска оказалась в городе благодаря Владимиру Далю, автору знаменитого словаря. Даль, служивший чиновником особых поручений при военном губернаторе Оренбурга Перовском, был свидетелем последних минут жизни Пушкина и, возможно, получил от Жуковского посмертную маску поэта. Но против этой версии говорит, как ни странно, внимание Даля к деталям. Впоследствии в своих письмах и дневниковых записях литератор подробно описывал сохранившиеся у него вещи Пушкина, не упоминая о посмертной маске:
«Мне достался от вдовы Пушкина дорогой подарок: перстень его с изумрудом, который он всегда носил последнее время и называл — не знаю почему — талисманом; досталась от В. А. Жуковского последняя одежда Пушкина, после которой одели его, только чтобы положить в гроб. Это чёрный сюртук с небольшою, в ноготок, дырочкою против правого паха».
По другой версии, посмертную маску от Жуковского получил начальник Даля, военный губернатор Оренбурга Перовский, занимавшийся, по сведениям историков, коллекционированием посмертных масок.
Однако архивные изыскания показали: маску в 1899 году, к 100-летней годовщине со дня рождения Пушкина, передал в дар городу оренбургский дворянин, член городской архивной комиссии Дмитрий Соколов. Соколову же маска, по его собственным воспоминаниям, досталась от деда – коллежского асессора Ивана Артемьевича Соколова.
По семейному преданию Соколовых, Иван Артемьевич интересовался историей оренбургских земель, собирался писать исторический роман о бунте Пугачева. В 1833 году Соколов встречался с Пушкиным и, узнав в своих творческих планах повторение замысла великого писателя, передал тому все свои исторические наработки. Достоверных подтверждений этой истории нет, да и если бы были, все равно остается непонятным – откуда у незнатного оренбургского коллежского асессора, пускай и знавшего Пушкина, его посмертная маска…
Другими обладателями посмертной маски Пушкина в разные годы были его секундант Константин Данзас, отец поэта Сергей Львович Пушкин, Евгений Баратынский, историк Михаил Погодин, художник Николай Ге. Посмертные изображения поэта меняли хозяев, копировались и множились, таинственно исчезали и так же таинственно возникали в коллекциях уже новых владельцев.
Копировать посмертную маску поэта начали уже в 1837 году, это делали и авторы оригинала, Балин и Гальберг, и все почитатели таланта Пушкина. К концу XIX века уже сотни масок находились в музеях и частных собраниях.
В постмодернистском романе Андрея Битова «Пушкинский дом» в ироничной манере обыгрывается сумасшедшее количество копий посмертного изображения поэта. Стоит разбить одну «единственную и неповторимую» маску – из подвала приносят новую, такую же единственную и, разумеется, неповторимую. Конечно, со временем качество копий стало падать, именно поэтому сейчас особенно ценятся ранние, авторские копии посмертной маски – одна из них представлена на выставке в Инженерном корпусе Третьяковской галереи «In Memoriam. Остановленное время».
После смерти Пушкина в 1837 году всем хотелось иметь дома если не посмертную маску, то хотя бы живописное изображение писателя. Особенную популярность обрел портрет Пушкина авторства Кипренского – то самое льстящее поэту зеркало. И если сейчас вглядеться в черты посмертной маски – становится очевидным художественное прозрение гениального художника Ореста Кипренского. По многочисленным замечаниям современников, Александр Пушкин был некрасив, почти безобразен. И тем удивительнее, что черты пушкинского лица, мертвого, но еще не тронутого окоченением, бесспорно красивы и правильны. А ведь посмертная маска – это зеркало, которое льстить не умеет.
Выставка «In Memoriam. Остановленное время» работает:
- Третьяковская галерея - 26 апреля — 16 июля 2023
- Инженерный корпус, г. Москва, Лаврушинский переулок, 12