Интервью: Михаил Визель (при участии Татьяны Шипиловой)
Варвара Заборцева: «Я верю в то, что и Абрамов поэт, и моя река – поэт!»
Расскажите о себе. Кто вы, что вы, почему вы этим занимаетесь?
Варвара Заборцева: Я из поселка Пинега Архангельской области. В первую очередь я пинежанка, а только во вторую – поэт. Мне кажется, не было бы реки, не было бы книг Федора Абрамова, моего земляка, писателя, на которого я с детства ориентируюсь, не было бы меня как человека пишущего. С книг Федора Абрамова, с размышлений у реки начались мои стихи. Накануне [начала сезона] премии этого года я собрала свое первое поэтическое высказывание и назвала его «Набело хочется жить», по заглавному стихотворению, по главному мотиву снега. Я очень часто высматриваю снег и именно там вижу какие-то рифмы. Получился сборник, который показалось, что можно показать кому-то еще, кроме земляков. И с этой книгой пошла на премию. Книга еще не издана, но, дай Бог, с легкой руки премии все у этой книги сложится.
Вы предвосхитили вопрос «От кого у вас начались стихи?» Обычно стихи начинают писаться от других поэтов, у вас они начались от Федора Абрамова. А все-таки — из тех, кто пишет поэзию?
Варвара Заборцева: Мне кажется, Федор Александрович тоже поэт. Для меня в целом границы поэзии и прозы немного иные, отличные от традиционных. Я верю в то, что и Абрамов поэт, и моя река – поэт, еще какой! Как она свои излучины вышивает – это еще нужно поучиться многим поэтам. Из поэтов я очень ориентируюсь на своих земляков. Я выросла на поэзии Ольги Фокиной. Мне посчастливилось познакомиться с ней, я к ней ездила. Из классики для меня главный ориентир – Борис Леонидович Пастернак. И побывав в его доме в Переделкине, который тоже словно нарочно довольно белый, я почувствовала какое-то единение и с этим голосом, казалось бы, далеким от меня. Из современной поэзии мне по сердцу слово Чухонцева и Седаковой. Две фамилии на данный момент для меня не случайные.
Чем вы сейчас занимаетесь? Учитесь, работаете?
Варвара Заборцева: Я оканчиваю магистратуру Академии художеств им. И. Репина. Я искусствовед. Пишу о поиске иной выразительности на рубеже XIX–XX веков. О том, как из фольклора вырастала какое-то новое понимание живописи, его возможностей, её чудодейственной выразительности, которую художники высматривали в народном искусстве и потом выносили на свои холсты. Я пишу о Рябушкине, Малявине, Рерихе, Врубеле и Кустодиеве.
Ольга Шильцова: «Я – ветеринарный врач»
Кто вы, откуда вы, почему вы занялись этим делом – написанием прозы?
Ольга Шильцова: Я – ветеринарный врач. Работаю по специальности. Но когда у меня был вынужденный перерыв в работе во время декретного отпуска, я очень скучала по ветеринарным будням, по коллегам – так и родилась моя первая книга.
Вот именно эта?
Ольга Шильцова: Нет. Эта книга четвертая. Я написала книгу про работу ветеринарных хирургов, и мои возмущенные коллеги сказали: «Почему у тебя только хирурги молодцы, а как же терапевты?» Я сказала: «Хорошо, будет вам про остальных». И написала еще две книги. Они все изданы в издательстве АСТ. И это воспринималось как нон-фикшн, потому что там просто рабочие будни. И я устала от этого жанра. Мне очень захотелось поэкспериментировать, потому что я считаю, что взрослым людям тоже нужны сказки. И я такую сказку написала, больше для себя. Для читателей это было больше как игра. И я удивлена, что получила эту премию, потому что мне все сказали: «Это не по канону, это какой-то не очень уважаемый жанр», но я без оглядки на это писала, просто чтобы было интересно.
Есть длинный и славный ряд русских врачей-писателей: Чехов, Булгаков, Вересаев, Аксенов...
Ольга Шильцова: Я в хорошей компании!
Но это всё врачи человеческие! А вот врачей-ветеринаров я что-то не припомню... Вы, наверное, первая?
Ольга Шильцова: Джеймс Хэрриот. Это мой коллега из Англии. Он написал много книг о своей практике, потом сняли и фильм, и сериал. Вот он, можно сказать, мой кумир.
Почему вы пишете «Кербер», а не более привычное нам «Цербер»?
Ольга Шильцова: Это просто правила произношения. Мы говорим «кентавр», хотя он пишется так же, через С. «Цербер» – издержки средневековой латыни.
То есть вы ближе к «настоящей» латыни?
Ольга Шильцова: Я изучала ее в институте.
Вы живете в Петербурге. Петербург называют самым умышленным городом России, где все полно античным духом, античными статуями. Это отразилось на том, что вы пишете?
Ольга Шильцова: Однозначно. В детстве все читали мифы. Потом в школе. Потом ты идешь во все музеи, и там везде через мифы дана какая-то современная трактовка. То есть в принципе греческая культура считается колыбелью всего остального: и Возрождения, и современного искусства. Современное искусство – на любителя. Я больше люблю классику.