Текст: Елена Дорофеева
Что неожиданно услышали от Керенского священники о судьбе России? Почему не состоялся Крестный ход в Московский Кремль к юнкерам в 1917 году? Что говорили о русских писателях участники Поместного собора и какие стихи они сами слагали? Обо всем этом можно узнать из дневников священника Леонида Туркевича, опубликованных издательством «Спасское дело». Пред нами предстает внутренний мир человека рубежа эпох: что он читал, чтобы отвлечься от размышлений «в минуту жизни трудную»; каковы были предметы его бесед с сослуживцами; что он ищет в качестве подарка семье, приютившей его в дороге?
Туркевич из почти 90 лет жизни около 60 лет провел в Америке. Направленный на служение в американскую миссию в 1906 году, он приезжал в родные места и в Москву на Поместный собор Православной Российской церкви, а затем вернулся на место служения. Его путешествие продлилось почти год и получилось кругосветным. Он приехал из Америки в 1917 году морем через Архангельск, а возвращался через бушевавшие революцией Урал, Сибирь, Дальний Восток, а затем через Японию. «Автор дневников, хорошо знакомый с классической античной литературой, в одном из своих стихотворений сравнил эту поездку со злоключениями Одиссея на пути из Трои в Итаку», - отмечает составитель книги Александр Мраморнов.
Леонид Туркевич (1876-1965) родом с Волыни. Когда ему было три года, умерла мать. Отец - протоиерей Иероним Иосифович Туркевич дал всем троим сыновьям хорошее образование. Леонид со старшим братом служил в американских приходах, а в 1914 году тот вернулся в Россию и служил до своей кончины в соборе на территории, принадлежавшей тогда Польше. Младший брат после Санкт-Петербургской духовной академии служил в русской миссии в Китае, но вынужден был вернуться по болезни и умер совсем молодым. Овдовев, Леонид Туркевич сначала воспитывал пятерых детей, а постриг принял в возрасте 40 лет. Двое его сыновей стали знаменитыми учеными, участвовавшими в ядерной программе США. Один работал с нобелевским лауреатом Энрико Ферми, изучал Вселенную. Другой продолжил исследования по ядерной энергетике, а потом стал священником, настоятелем в основанном им храме в Принстоне. Именно его - протоиерея Иоанна Трукевича вспоминал патриарх Кирилл, когда рассказывал о мудром интеллектуальном собеседнике, советовавшем ему «отделять шумы от сигналов». В 1998 году внучка митрополита Леонтия Тамара Туркевич-Сквир передала Библиотеке Конгресса США 50 томов его дневников и бумаг с 1906 по 1964 год, которые содержат записки, документы и около 2000 стихотворений.
Составители издания дневников работали над выпуском более пяти лет. Необходимо было разобрать почерк, расшифровать сокращения, к тому же некоторые записи автор делал стенограммой. Возможно, последующие публикации дневников Туркевича раскроют нам многое в истории XX века, расскажут о русском зарубежном наследии, ведь в то время в Америке служили архиепископы Иоанн Максимович и Иоанн Шаховской, священники богословы-интеллектуалы Александр Шмеман, Иоанн Мейендорф и многие другие.
*-*
Из книги Леонида Туркевича «Дневники 1917-1918». Изд-во «Спасское дело», 2024
10 октября 1917 г. Вторник. Г. Елец Орловск[ой губернии], г. Задонск Воронежской губ[ернии].
После длинного и очень полного дня 9 октября я сразу и заснуть не мог. Читал поэтому в постели очерк по истории музыки в России… Наутро проснулся около восьми. Беседовали о событиях вчерашнего дня. Чай продолжался довольно долго. Я прочитывал стихотворения о. Е[вгения] Сосунцова (бывшего на Соборе, но уже уехавшего в свою Казань). Он описывает свои впечатления от поездки на Урал и затем Байкал. Звучность стиха есть и даже колоритность. Но некоторые выражения не точны, почти двусмысленны... Впрочем, общее впечатление симпатичное. В часов 10 я оделся во все, чем могли меня оделить и одеть любезнейшие хозяева Брянцевы: подрясник, валенки, солдатские рукавицы и черную дорожную скуфейку. По поводу этих одежд разговорился с о. прот[оиереем] Николаем относительно разрушения мира при кончине света. Развивал свою идею, основанную на обратном процессе, как то Лапласовской системы организования вселенной.
Поехал к дому Тихона Михайловича. Здесь заходил в дом, где перекинулся двумя-тремя словами с его старушкой-матерью, главным образом о ее внучке-девице, любящей очень играть на пианино, но страдающей от природы пороком сердца. Я предлагал советы размерить занятия для сохранения жизненной энергии на дольше. Из этого дома двинулся в дом Глумова, третьего нашего спутника по путешествию. Видел поэтому и обстановку их дома. В гостиной очень уютно; фортепьяно занимает большую часть комнаты…
Пути от города Ельца до города Задонска всего 38 верст. Есть шоссе, но мы ехали вдоль его, проселочной дорогой. Наши две лошадки бежали ровной рысцой, а мы все время, кажется, решительно без умолку все болтали. О чем болтали? Относительно религиозности Н. В. Гоголя… Перешли на вопрос о загадочно-роковой судьбе М. Ю. Лермонтова, затем о характере русской деревни, о виде заграничных городов, о храмах России, относительно прошлого пограничной линии между Орловской и Воронежской губерниями, о красоте местоположения Ельца и затем Задонска, о мистической тяге народа к памяти святителя Тихона, о паломничестве в Задонскую обитель, об удивительном даре одного неизвестного пожертвователя на устройство сребропозлащенной раки для мощей угодника Божия… о плане восстановления патриаршества и т.д. Также о состоянии приходского дела в нашей Америке, об американских порядках жизни и проч. Никакой натянутости меж нами решительно нисколько не чувствовалось.
По пути мы встречали монахов, идущих в лес на свои пчельники; солдат, двигающихся со своими обозами; богомолок в их особенно походной обмундировке... Переехали «тихий» Дон по деревянному мосту, лежащему на баржах. Любовались видом города Задонска с его четырьмя монастырями и буграми направо от города. Вступили в Воронежскую губернию. В святые ворота Тихоновской обители прибыли около пяти часов вечера за час до захода солнца и звона к вечерне.
Ноябрь 1917. Идут в храм молиться об утишении страстей и о спасении находящихся в Кремле владык митрополита Вениамина, архиепископа Михаила, Арсения, монахов Чудова монастыря и сестёр Вознесенской обители и прочих. Молились до первого часу ночи …
2/15 ноября 1917. Четверг. Москва. Епархиальный дом. Был у службы. Пел. Наши миряне, назначенные в комиссию для переговоров о мире, исповедались и причастились. С утра, в 9 часу вышла наша комиссия... Канонада не стихает. По слухам, юнкера едва-едва держатся. …
Ставится на очередь вопрос: делать ли крестный ход для умиротворения страстей и утишения братоубийственной бойни и ободрения народа.
Журнал No 6 Рел[игиозно-]просв[етительской] ком[иссии] 1917 г. 2 ноября. Четверг…
[Протоиерей] Лахостский - О целях хода. Изменились побуждения, цели, куда идти и когда? Обращено внимание на то, что нужно как-то поднимать упавшее настроение народа. Следствия опасные. Выступление одного неизвестного в заседании Собора — тоже подозрительно.
Боголюбов - Москва не будет знать. Нельзя собрать народа. Могут быть провокационные выступления. Подвергаем опасности богомольцев. <...>. Можно обождат[ь] перемирия. Надо снестись с властью, какая есть (напр[имер] с Соловьевым). М[огут] б[ыть] подозрения, что мы проводим помощь в Кремль.
Господин Смедович, заведующий порядком в городе Москве - Беспорядочная стрельба идет от жителей. Если бы крест[ный] ход пошел, то он был [бы] расстрелян.
21 февр[аля] 1918 г. Среда. Сызрано-Вяземская ж[елезная] д[орога].
Еду в тесноте, но не в обиде. Разговариваю. Читаю Евангелие по-славянски и по-английски (Луки. гл[авы] 9, 10, 11).
13 /26 апр[еля] 1918 г. Пятн[ица]. Г[ород] Челябинск. Оренб[ургской губернии…
С утра встал рано. Около 8 часов присылает матушка … с предложением отслужить мне Литургию прежд[еосвященных] Даров. Нечего и говорить, что я согласился с радостью….
о. Ал[ександр] и о. Вл[адимир] отправлялись на вокзал, а меня снарядили за сахаром. Мне пришлось побывать, т[аким] о[бразом], в трех местах, ибо я был у комиссара путей сообщения, у комиссара по продовольствию и в комитете по пищеснабжению. В последнем говорил комиссар оч[ень] грубо. Я поблагодарил его за выяснение дела и пошел купить вместо сахара конфет. Запасся вместе 3-мя Псалтирями и яичком для Галины.…
М[атушка] Ариадна прислала тоже яичек и просила зайти специально к ней проститься. Я пробовал составить стихи в ответ на ее полустихотворное письмо… а затем маленькой Галине яичко с конфетками, а матушкиным келейницам по Псалтири. … Галиночка стала плакать навзрыд, так что мне пришлось ее утешать, «что у меня девочка, Ириночка, и что она тоже хочет папу видеть, и что я не могу в двух местах сразу быть, и чтобы она матушку любила и за меня молилась…
4/17 июля 1918 года на палубе корабля, «шедшем из Голланской Индии через Японию», Туркевич узнал о расстреле царской семьи. «Тотчас после завтрака... Вышел сюда и наш новый попутчик и говорит: «Простите, батюшка! Не могу не поделиться с вами ужасной новостью. Сейчас по радио сообщили, что в Екатеринбурге, сегодня на рассвете, убит
государь император и расстреляна вся августейшая семья... С доктором и еще кем-то из прислуги... Да вы не волнуйтесь, батюшка! Это ведь только цветочки, а ягодки будут впереди...». Но я не мог вместить в душу вести ужасной... той, по радио... Царь-помазанник.
Народ-богоносец. И расстрел в углу России по приказу исполкома! Какой ужас! Какой тихий ужас! Хотелось рыдать и молиться...
Также он цитирует попутчика: «В день открытия вашего Церковного Собора в Москве на литургии присутствовал, сам собою, А. Ф. Керенский, как председатель министров, премьер, что-ли... Стоял он, прости Господи, как истукан: не крестился, не кланялся. Поза - точно Наполеон. Ну, это его манера была... Но вот что хочу вам передать. Окончилась служба, открылись заседания Собора, пришли в дом Окружного суда (там мы имели квартиру). Пришли, я присел, а Керенский все ходит по комнате. Наконец, остановился передо мною и говорит мне в упор: „Запомните мое слово! Все мы, нынешние правители России, со всею нашею славой и могуществом, сгинем, как волна на море. А вот эти церковники, вот этот Собор, несмотря на то, что собралась здесь самая разношерстная церковная масса, войдет целиком в историю. Верьте мне! У меня на этот счет определенное чувство. Вот это и вы, батя, запомните...”».
-*-
- Гнездо свое свивает горе,
- Колючее, из остьев злых,
- И слезы, солоней, чем море,
- Текут из глаз полуслепых,
- И темною, сплошною тучей
- Весь омрачая небосклон,
- Грозят вам бурей неминучей
- Болезни с звоном похорон,
- И рвется жизнь, как нить простая,
- И далеки душой вы рая, —
- Утешьтесь именем святым,
- Скажите: старец Серафим.