«Я оскорбил Вас безо всякого положительного повода…»

Текст: Елена Баранчикова

Коллаж: ГодЛитературы.РФ

Фото: ru.wikipedia.org

Текст предоставлен в рамках информационного партнерства «Российской газеты» с издательским домом «Липецкая газета» (Липецк)

Все началось с того, что в Степановку, в гости к Афанасию Фету, они приехали в одной коляске. Затем прогулялись в близлежащую рощу, неспешно обмениваясь новостями, после чего состоялся легкий ужин. Казалось, ничто не предвещало неприятностей. Ведь Тургенев в свое время не обиделся на Толстого, когда тот заснул на диване в Спасском во время чтения его романа «Отцы и дети».

Размолвка произошла на следующий день. Перебранка, словесная пикировка стала впоследствии причиной многолетней ссоры. Возможно, для этой вспышки темпераментов имелись и более глубинные, личные мотивы.

Фет вспоминал: «Утром в наше обыкновенное время, то есть в 8 часов, гости вышли в столовую, в которой жена моя занимала верхний конец стола за самоваром, а я в ожидании кофея поместился на другом конце. Тургенев сел по правую руку хозяйки, а Толстой по левую. Зная важность, которую в это время Тургенев придавал воспитанию своей дочери, жена моя спросила его, доволен ли он своей английской гувернанткой. Тургенев стал изливаться в похвалах гувернантке и, между прочим, рассказал, что гувернантка с английской пунктуальностью просила Тургенева определить сумму, которою его дочь может располагать для благотворительных целей.

— Теперь, — сказал Тургенев, — англичанка требует, чтобы моя дочь забирала на руки худую одежду бедняков и, собственноручно вычинив оную, возвращала по принадлежности.

— И это вы считаете хорошим? — спросил Толстой.

— Конечно, это сближает благотворительницу с насущною нуждой.

— А я считаю, что разряженная девушка, держащая на коленях грязные и зловонные лохмотья, играет неискреннюю, театральную сцену.

— Я вас прошу этого не говорить! — воскликнул Тургенев с раздувающимися ноздрями.

— Отчего же мне не говорить того, в чем я убежден? — отвечал Толстой.

Не успел я крикнуть Тургеневу: «Перестаньте!», как, бледный от злобы, он сказал: «Так я вас заставлю молчать оскорблением».

С этими словами он вскочил из-за стола и, схватившись руками за голову, взволнованно зашагал в другую комнату. Через секунду он вернулся к нам и сказал, обращаясь к жене моей: «Ради бога, извините мой безобразный поступок, в котором я глубоко раскаиваюсь». С этим вместе он снова ушел».

Они тотчас разъехались в разные стороны: Тургенев отправился в Спасское, а Толстой — в Новоселки, откуда утром отправил Тургеневу записку: «...напишите мне такое письмо, которое я бы мог послать Фетам».

Тургенев не возражал, сразу ответив на послание Толстого, но и не извинялся, и это не привело к потеплению их отношений.

«1861. Май 27. Спасское.

Милостивый государь Лев Николаевич! В ответ на Ваше письмо я могу повторить только то, что сам почел своей обязанностью объявить Вам у Фета: увлеченный чувством невольной неприязни, в причины которой входить теперь не место, я оскорбил Вас безо всякого положительного повода с Вашей стороны и попросил у Вас извинения. Происшедшее сегодня поутру показало ясно, что всякие попытки сближения между такими противоположными натурами, каковы Ваша и моя, не могут повести ни к чему хорошему; а потому я тем охотнее исполняю мой долг перед Вами, что настоящее письмо есть, вероятно, последнее проявление каких бы то ни было отношений между нами...»

Письмо, отправленное Толстому, вечером возвратилось, не дойдя до адресата. Тургенев отсылает письмо повторно, делая приписку: «Иван Петрович (И.П. Борисов) сейчас привез мне письмо, которое мой человек по глупости отправил в Новоселки, вместо того чтобы отослать его в Богуслав. Покорнейше прошу извинить эту неприятную оплошность. Надеюсь, что мой посыльный застанет Вас еще в Богуславе».

Не получив ответа, Толстой был разъярен. На следующий день он послал нарочного в Спасское с вызовом писателя на дуэль, вдогонку отправляя еще одно послание, в котором сообщал, что «не желает стреляться пошлым образом, т. е. что два литератора приехали с третьим литератором, с пистолетами, и дуэль бы кончилась шампанским, а желает стреляться по-настоящему и просит Тургенева приехать в Богуслав к опушке с ружьями».

Утром Тургенев сообщал, что не хочет стреляться, как предлагает Толстой, а желает дуэли по всем правилам. Толстой ответил: «Вы меня боитесь, а я вас презираю и никогда дела с вами иметь не хочу».

Минуло лето... Тургенев едет в Париж. Толстой пишет ему из Москвы: «Если я оскорбил вас, простите меня, мне невыносимо грустно думать, что я имею врага».

Письмо дошло с большим опозданием. Разгневанный Тургенев в очередном приступе неприязни ответил: «...Я узнал, что Вы... называете меня трусом, не пожелавшим драться с Вами и т.д. Но так как я считаю подобный Ваш поступок после того, что я сделал, чтобы загладить сорвавшиеся у меня слова, — и оскорбительным, и бесчестным, то предваряю Вас, что я на этот раз не оставлю его без внимания и, возвращаясь будущей весной в Россию, потребую от Вас удовлетворения...»

Толстой на это ответил отказом и одновременно просил извинения. 17 лет после этого они не встречались, и хотя позже произошло примирение, прежнего понимания между ними уже не было.

Оригинал статьи: литературный журнал «Петровский мост»