Любовь, смерть и новый экшен Михаила Елизарова

Текст: Анастасия Амгаланова (студентка Восточно-Сибирского государственного института культуры, Улан-Удэ)

Фото предоставлено Центром развития культурных инициатив

На фото: Михаил Елизаров на "Тавриде"

Михаил Елизаров. «Земля». — М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2020

В свое время Хайдеггер называл Сартра писателем, а вот Набоков причислял Сартра к категории философов, которые используют художественные приемы. Михаил Елизаров – это одновременно и писатель, и философ. Его новый роман «Земля» неоднозначен и многословен, он заставляет находиться в постоянном трансе размышлений и философских изречений. «Три дороги – это только видимость, – грустно сказал Никита. – На самом деле нет никакого выбора. Дорога всегда одна. Ты не против, если я у тебя до праздников картину подержу?» Так автор разбавляет экзистенциальные высказывания героев, тонко сращивая их с повседневностью. Сюжет развивается неторопливо, но беспрерывно. В этом и заключен новый экшен Елизарова: драки, сцены погони и убийства, путешествия и криминальные разборки в тексте практически отсутствуют. Есть главный герой, за развитием которого мы наблюдаем.

Володя Кротышев взрослеет на глазах читателя, он проходит собственный путь «детство-отрочество-юность». Сначала была девочка Лида или Лиза, и именно она знакомит героя с первым в жизни кладбищем: дети устраивают в песочнице похороны жуков, при этом каждому ребенку была отведена своя роль. «Каждый из сотрудников кладбища был занят своим делом. Максим поставлял покойников, я копал могилы, а предатель Ромка – он тоже чем-то глянулся Лиде-Лизе – мастерил гробы из фантиков».

Володе сказали копать, и он копал. Сначала на игрушечном кладбище, потом в стройбате и, наконец, на реальном городском кладбище Загорска. «Ты славно роешь, старый крот!» – приветствуют читателей строки Шекспира. Но почему именно крот? Ничего сложного: в школе над Володей издевались, и вполне предсказуемо обидчики дали ему кличку Крот. Во-первых, за созвучную фамилию, во-вторых, за очки с толстыми стеклами. В привычном для нас понимании крот – это млекопитающее, которое практически всю жизнь проводит глубоко под землей, копает туннели в её недрах. Из-за подземного образа жизни сложилось ложное представление, будто кроты слепые (отсюда поговорка «слепой как крот»).

Герой Елизарова слеп и движим лишь своими ощущениями, он зарывается в землю, даже не осознавая этого. В подмосковный город Загорск он приезжает ради Алины – амбициозной, хотя, как она сама говорит, «мертвой» девушки. «Ты понимаешь, что это не угроза, а просто крик о помощи, ты последнее, что есть живого и настоящего в моей жизни».

Эрос и танатос объединяются. Володя влюбляется в Алину, она отвечает ему взаимностью – и образуется любовный треугольник, ведь Алина – девушка старшего (по отцу) брата Володи – Никиты Кротышева. Треугольник очень болезненный, ведь это Никита помог младшему брату обустроиться в городе: выделил квартиру, устроил к себе на работу, давал большие суммы денег, знакомил со своими партнерами – влиятельными людьми из похоронного бизнеса Загорска. Смерть давно вошла в коммерческий оборот, за покойников теперь сражаются несколько похоронных компаний, полицейские и медбратья безжалостно сливают информацию где, когда и кто умер, а агенты появляются на пороге квартиры спустя несколько минут после кончины человека; исчезли символизм и этика, оставляя вместо себя лишь жажду прибыли, цинизм и похоть. «Земля» действительно стала выражением русского танатоса – мрачного, неоднозначного, но такого неизбежного.

Загорск заживо поглощает Володю, обволакивает его темной сырой субстанцией, состоящей из болезненной привязанности и собственной нерешительности перед потусторонними силами кладбищенской земли. Он обещает себе уехать из города, начать новую жизнь, но сам до конца не осознает (или не хочет), что уже умер. Стоит понимать, что умерла не физическая оболочка героя, а его личность: она прошла свой путь инициации и духовной трансмутации. Именно поэтому конец наступает и для Кротышева, и для читателя: время остановилось, что будет дальше – неизвестно.

«Ощущение вестибулярно-оптической неразберихи быстро пришло в статичную норму. Но зато проклюнулась вонь. На самом деле она присутствовала и раньше, еще до того, как Денис Борисович спросил меня про рытьё могил. Такая едва уловимая, как выдох несвежего рта по соседству, вонь». По мере осознания своей духовной смерти и перерождения в философа-феникса герой Елизарова чувствует физическое изменение, будто организм его – молодого, сильного парня – не смог справиться с наступившими изменениями. Лейтмотивом в тексте проходит философия Сартра, использованные в «Тошноте» приемы описания состояния героя, так, чтобы читатель по-настоящему ощутил запахи протухшего чебурека, несвежего дыхания и вонь канализации, отдающую самой смертью. От изобилия запахов начинает кружиться голова, рябит в глазах и шум в ушах поглощает остальные звуки, подступает чувство тошноты.