Саша Черный. И на плечах болтается чужая голова...

Текст: Андрей Цунский

АУДИОВЕРСИЯ

А. - Довелось мне пять лет назад написать о Саше Черном довольно длинное эссе, и тогда я старался больше касаться биографии, и поменьше цитировать. Задачу, можно сказать, я выполнил – никаких цитат, кроме эпиграфа, и довольно подробно изложил биографию. Ну, насколько это возможно в ограниченных рамках. Но больше я о нем так писать не хочу. Углубляться в его личную жизнь? Ну уж нет. Не читательское это дело. Писать о его литературных друзьях и коллегах? Во-первых, он с кем сам хотел, с теми и дружил, во-вторых – опять же не наше дело.

Ц. - Ну хватит уже. Впрочем, для разнообразия можно начать и с себя. Сначала я услышал его стихи, а уж потом узнал, что есть такой поэт – Саша Черный. Был у моей бабушки кот, который бегал через форточку во двор, и пропадал на неделю или на две. И когда он возвращался – ну, в каком он возвращался виде, станет понятно, потому что бабушка начинала ему выговаривать стихами:

Мне очень нравились стихи и я очень любил кота. Кота, конечно, больше, но стихи тоже оценил, хотя было мне года три.

А. - А ведь это сквозь советскую культурную действительность, которая тогда уже полста лет с лишним лежала на стране, как могильная плита, прорывалась к нам его популярность.

Ц. - Так, Остапа понесло. Хотя тут уместнее кота вспомнить. Ладно, бабушки – которые детьми читали его стихи – помнили! Кто читал – тот уж не забывал. Мы тоже будем внуков цитатами из Гребенщикова какого-нибудь пичкать. У него, кстати, есть про котов?

А. - Ну, кот для детей всегда актуален! Только стихотворение, которое ты цитировал, все же посвящено плюшевому мишке, закатившемуся под шкаф.

Ц. - Так и мишка до сих пор для детей актуален. Но вообще об актуальности – не стоит. Особенно об актуальности Саши Черного - как-то это тревожно. У нас вообще опасно перечитывать классику. Если поставят в театре «Ревизора» - жди проблем с губернатором, или, там, с мэром... И в каком городе – даже неважно. «Горе от ума» звучит вообще, как крамола. Салтыков-Щедрин и вовсе под статью какую-нибудь попал бы. Об искажении там, об экстремизме. А с Сашей Черным все еще хуже. Тут уж не просто актуальность, это черт знает что!

А. - Да ладно тебе.

Ц. - А вот, не хочешь?

А. - Что?!

Ц. -

А. - Ничего себе...

Ц. -

А. - Это какой год?

Ц. -

Что? А, тысяча девятьсот восьмой.

А. - Ну, вообще тогда испанка была...

Ц. - Это про маски – в смысле про лицемерие и притворство. Испанка была вообще в восемнадцатом году. Ну, как сейчас, так и тогда сначала толком ничего никто и не понимал – как лечить там, как профилактику проводить. И ты прав – не до того было.

А. - Кстати – от испанки умерла Вера Холодная, в которую был влюблен Вертинский, а он пел песни на стихи Саши Черного.

Ц. - Одну песню.

Ага, для детей про котов всегда актуально, говоришь...

А. - Не ехидничай.

Ц. – Про котов у него есть чудесное одно... вот:

А. - Хватит, Васька обидится. Ты зачем вообще так цитаты подбираешь, чтобы кому-то стало обидно?

Ц. -Ты думаешь, если не нарочно, получится лучше? Вот честное слово, если брать его стихи или фрагменты наугад, как теперь говорят, коверкая два языка сразу, «рандомно» - то может выйти еще хуже. Уж я-то тут стараюсь про мишку, про маски, типа с намеком на коронавирус – но не касаясь ничего... этакого...

А. - Да ладно! Не может получиться ничего «этакого»... Ну поэт, ну сатирик...

Ц. - Открывай. Открывай сам. Нет, не поглядывай, «рандомно» так «рандомно»!

А. - Мерзкое слово какое-то... Так... «Служба сборов»... Да ну, кто-нибудь подумает что это...

Ц. - Чего? Трухаем по-тихоньку? А ну-ка...

А. - Да ладно. Ой...

У них что там, реально мужской ганг-банг? Уж лучше про мороженое «Радуга»...

Ц. - Чехарда – это игра. Там прыгают, а не то, что ты подумал.

А. - Да ну тебя...

Ц. - Что, рискнешь еще раз?

А. - Да запросто. Просто не повезло. Так, раз-два, опа!

Ц. - Ну-ну, что остановился-то? Давай-давай, цитируй!

А. - Сам цитируй. Скажи честно, ты что-то с книжкой сделал? Страницы загибал? переплет испортил нарочно, да? Ну не может так быть!

Ц. - Ничего я не портил! И вообще, ты представить себе можешь, чтобы я книжку испортил? Один раз было, так и то - свою.

А. – Тоже мне, Гоголь нашелся.

Ц. - Давай так. Лезем в комп, находим в сети Сашу Черного – и закрыв глаза крути на мыши колесико или пейдждаун жми несколько раз, а там уж – что вышло – то вышло. А то еще скажешь, что я Интернет испортил.

А. - Ладно. Вот так куда лучше. Тут я хоть буду уверен. Поехали!

Ц. - ГЛАЗА! Глаза зажмурь, не подглядывай.

А. - Раз-два, опа!

Так. А вот это вообще куда? В смысле – откуда? Это вообще - что?

Ц. - Это стихи Саши Черного. Рандомные.

А. - Да ну тебя на фиг! Достало меня с тобой, жуликом, играть. Это ты все мне подтасовал, только не понимаю, как! Ладно. Раз-два, обана! О,

К женскому съезду. А что, тогда такие были уже?

Ц. - Тогда как раз были. Но закон о домашнем насилии и тогда не приняли.

А. - Да ну тебя. Читаем.

– ну все, хватит! Последний раз:

Раз-два...

Ага.

Ц. – Вообще-то это последнее - был уже Губерман...

А. – Все, только Саша Черный, и только один раз! Если снова получится какая-то такая же...

О, господи... Да о нем невозможно писать! Ой, кто это?

Сгущается воздух, и вдруг из ниоткуда раздается голос

АЛЕКСАНДРА ГЛИКБЕРГА:

А моему Саше Черному сто сорок лет набежало. Ну кто бы мог подумать...

– Ох, Саша, стоит ли...