Вечная теплота

Виктор Ремизов. «Вечная мерзлота» – Владивосток: Рубеж, 2021. – 824 стр.

Текст: Василий Авченко

Василий Авченко

О 1937 годе и Колыме написано изрядно. А о послевоенном Енисее? Что мы знаем о Туруханском крае, кроме строчки в песне Юза Алешковского «Товарищ Сталин, вы большой учёный…»? (Кстати, роман Ремизова получает дополнительное измерение, если помнить, что в нём описаны именно те места, где незадолго до революции отбывал ссылку Сталин).

Построить магистраль сначала от Архангельска до Оби, а потом и дальше, на крайний восток, предлагали ещё в конце XIX века. Царь даже одобрил проект, но до реализации не дошло – денег не было. После войны Сталин приказал: строить. Северный железный путь должен был связать Белое море и Чукотку, облегчить освоение месторождений Севера, вдохнуть новую жизнь в Заполярье. Фантастика? Но и Севморпуть казался фантастикой, и космос тоже. Мечты тогда порой перетекали в реальность, и, допустим, роман фантаста Григория Адамова «Изгнание владыки» (то есть холода) о преображении Севера отнюдь не казался оторванным от действительности.

Сразу после смерти Сталина дорогу бросили, как и ряд других грандиозных строек, включая тоннель на Сахалин. Останки магистрали кажутся сегодня чем-то вроде египетских пирамид или истуканов острова Пасхи. «Паровозы, как мамонты, тонут в болоте…» - так начинаются стихи Александра Городницкого о Ермакове. Если о «Стройке 503» и вспоминали, то обычно в «бессмысленно-беспощадном» ключе. Хотя когда в 1966 году как раз в районе непроложенной трассы открыли Уренгойский газ, стало ясно: проект опережал время. Некоторые участки недостроя сохранились и даже используются. Более того, в начале XXI века заговорили о возвращении к идее «Северного широтного хода»…

«СССР – наш Древний Рим», - сформулировал Лимонов. Выходит, не всё ещё нами понято и сказано про великое и ужасное время героев и мучеников, если к сталинской эпохе то и дело обращаются современные авторы: Терехов с «Каменным мостом», Прилепин с «Обителью», причём в каждом случае через прошлое постигается настоящее.

С «Обителью» о Соловецком лагере сравнение прямо напрашивается. Речь, конечно, не о подражании – скорее о подходе: тщательность изучения документов, отказ от чёрно-белых схем любой полярности, сплав выдуманных героев и реальных исторических лиц. Если искать другие параллели, на ум приходят – при всём несходстве – «Далеко от Москвы» Ажаева (в романе тянут нефтепровод с Сахалина на материк; автор сам участвовал в стройке сначала как зэк, потом как вольный, но в его отмеченной Сталинской премией книге арестантов, конечно, нет), «Дорога на Океан» Леонова (автор уходит в достоевские философские глубины, а прокладка железного пути на восток становится взлётом к духовным вершинам), «Мужество» Кетлинской о возведении Комсомольска-на-Амуре, «Дети Арбата» Рыбакова…

Встаёт вечный вопрос о целях и средствах, но было бы слишком просто, а значит и неправильно считать «Вечную мерзлоту» очередным антисталинским романом. Книга сложнее, глубже. Если угодно, она полифонична и даже амбивалентна. Когда холодным летом 1953-го пониженный в звании следователь говорит: «Хозяин ушёл, и всё посыпалось», - только ли это личное мнение чекиста, ошарашенного падением Берии? В закате сталинской эпохи просматривается будущий закат Советской империи. Вслед за рельсами и шпалами северной магистрали мерзлота поглотила и породившую их страну…

При всех этих и других параллелях у Ремизова – своё, подлинное, первородное.

В центре романа – фельдшер-зэк, бывший геолог Горчаков и капитан речного буксира Белов. Автор называет прототипом Горчакова геолога Бориса Рожкова, расстрелянного в 1938 году, но немало пересечений можно найти и с судьбой первооткрывателя норильского никеля, исследователя Арктики Николая Урванцева (1893-1985), дважды осуждённого, но уцелевшего. Сильны и важны образы женщин - Аси Горчаковой и Николь Вернье. И ещё образ Енисея, который тоже - в числе главных героев книги. Москвич Ремизов не смог бы столь осязаемо изобразить Енисей, не будь он своим в этих зауральских ландшафтах. Видимо, сыграло роль то, что он сплавляется по сибирским и дальневосточным рекам, дружит с певцом Енисея Михаилом Тарковским… Кстати, предыдущий роман Ремизова «Воля вольная», изданный Редакцией Елены Шубиной и вошедший в короткие списки «Русского Букера» и «Большой книги», - об охотоморских рыбаках.

Воссоздать прошлое, в котором ты не жил, – задача сложнейшая. Фактуры – море, но как сделать, чтобы читатель ощутил запахи и звуки твоего мира, воспринял героев живыми? Олег Куваев в своё время не решился писать об отце колымского золота геологе Билибине - просто потому, что сам не работал с ним на Колыме и боялся сфальшивить. Ремизов – решился. Созданному им миру веришь до штриха.

С какими-то авторскими акцентами мы, конечно, вольны не соглашаться. Это ведь не историческое исследование, а роман. Именно роман, а не прикидывающиеся романом повесть или эссе, как сейчас часто бывает. Он похож на огромное здание, в котором можно жить, блуждать, находить потайные комнаты, любить и ненавидеть героев. Среди них немало реальных людей. Иногда они появляются под собственными фамилиями, как доктор Адам Пашковский или капитан-речник Виталий Козаченко, ушедший из жизни два года назад. Иногда - под изменёнными, как начальник Енисейского пароходства Макаров, в котором узнаётся его прототип Назаров, или Фрося Сосновская – это, конечно, автор книги «Сколько стоит человек» Евфросиния Керсновская. Кто вспомнит праведников и злодеев прошлых лет? Только литература. Чего не зафиксирует она – того как бы и не было вообще.

Более чем 800-страничная «Вечная мерзлота» - роман сибирский и северный, исторический и производственный. Не о железной дороге - о человеке: его слабости и силе, высоте и низости, ответственности… Конечно, о любви. Ещё он очень кинематографичен - можно сделать хороший сериал.

Что победит – сила или любовь? Холод или жизнь? «Вечная мерзлота» не беспросветна, не уныла. Она оставляет ощущение надежды и тепла. Мрачное, казалось бы, повествование лучится светом, который всегда приходит за тьмой и которого без тьмы не бывает.

Остаётся только надеяться, что книга, изданная владивостокским «Рубежом», будет замечена и прочитана широким – насколько это возможно – читателем.