Текст: Андрей Цунский
- АУДИОВЕРСИЯ
- Плейлист на youtube
- «Самая печальная радость — быть поэтом.
- Всё остальное не в счёт. Даже смерть».
- Федерико Гарсиа Лорка
Каждая страна переделывает имена иностранцев на свой лад. Американцы сокращают любую фамилию длиннее трех слогов до одного, а то ведь, пока выговоришь, изменятся биржевые котировки. Французы проглатывают половину букв – впрочем, их понять можно, с такой орфографией, в которой Делакруа это Delacroix, а «Рено» – Renault, дай им бог свои-то имена прочесть без ошибок. Что творят с фамилиями китайцы – лучше и не думать, достаточно вспомнить, что мы творим с их именами (хотя в России это иногда была вынужденная приличиями мера, как, вероятно и у них с нашими).
Впрочем, в России мне – да и вам – известен случай, когда ударение в фамилии знаменитого человека переместили исключительно из художественных соображений. И даже известно, кто это сделал – поэт Николай Асеев.
- Почему ж ты, Испания,
- в небо смотрела,
- когда Гарсиа Лорку
- увели для расстрела?
- Андалузия знала
- и Валенсия знала, -
- Что ж земля
- под ногами убийц не стонала?!
О русский просод! Все-то тебе позволено, потому что, как ни крути, а поэзия - главное.
Земле, однако, все равно, кто по ней ходит и кто в нее ложится. Наша давно должна была сойти с ума от горя и ужаса – но пока терпит, хотя по части издевательства над ней и друг над другом мы явно не последние. Но сейчас не об этом.
Ну конечно ГарсИа. Это знает умом каждый, кто старательно переделывал офранцуженного ПикассО на ПикАссо. Лорка для русскоговорящих людей стал ГАрсией, а следом за ним ударился на первый слог и Маркес, который Габриэль и Гарсиа с уже традиционным ударением на первом слоге, и граф Гарсиа (один известный хулиган и поджигатель, которого публично обвинил в харрасменте по отношению к королеве Анне Борис Борисович).
Другие поэты в основном пишут о Лорке печальные, скорбные строки, и все больше о смерти. И это неспроста. Тут есть о чем писать, и о чем говорить.
- Мертвым упал Федерико…
- Кровь чело обагрила, в тело вошла прохлада.
- Преступление было в Гранаде… в его Гранаде!
- Знаешь ли ты, Гранада?..
- Гранада знала.
Про Федерико Гарсиа Лорку часто говорят – «трагическая фигура». Не надо банальностей! Если где-то подонки убивают умного и талантливого человека, он становится «трагической фигурой»? Лорка в своей жизни был поэтом. А в этом призвании есть все. Переводчик стихов Лорки, исследователь его творчества Анатолий Гелескул говорил, что поэт – это сгусток энергии, такой, что она меняет вокруг себя пространство и все вокруг проникается ее излучением.
- «Будь радостен! Это нужно и должно — быть радостным... Измученный душевной борьбой и доведённый до предела — любовью, грязью, мерзостями, я остаюсь верен моему правилу — радость вопреки всему».
- Лорка
- «Федерико Гарсиа Лорка был подобен щедрому, расточаемому добро духу. Он впитывал и дарил людям радость мира, был планетой счастья, жизнелюбия. Простодушный и артистичный, одинаково не чуждый космическому и провинциальному, необыкновенно музыкальный, робкий и суеверный, лучащийся и весёлый, он словно вобрал в себя все возрасты Испании, весь цвет народного таланта, всё то, что дала арабско-андалузская культура, он освещал и дарил благоуханием, точно цветущий жасминовый куст, всю панормаму той Испании, какой — боже мой! - теперь уже нет».
- Пабло Неруда
- «Оливково-смуглое лицо, широкий лоб с набегающей непокорной прядью иссиня-черных волос, блестящие глаза, открытая улыбка, то и дело взрывающаяся смехом; в облике что-то не от цыгана, нет, — от крестьянина, но из тех, каких встретишь только в Андалуссии: тот же загар, та же шумливая неуемость при внутренней прирожденной утонченности и одухотворенности, — таким я увидел его, таким вижу всегда, когда о нем вспоминаю».
- Рафаэль Альберти
Радость, утонченность, одухотворенность, жизнелюбие… А теперь представьте себе фалангистов. Они не антиподы поэта. Антиподы, сталкиваясь, дают вспышку с переходом друг друга в свет. Фалангисты - взбесившиеся обыватели, вообразившие, что знают, как утвердить свой примат перед всеми, причем на веки вечные. Трагедии немедленно начинаются там, где слишком много равнодушных, бездарных и ненавидящих свободу, в особенности чужую. Дайте только им почувствовать безнаказанность.
У вскользь уже упомянутого (вот не упоминайте великих вскользь, они сразу напомнят вам о себе!) Габриэля Гарсиа Маркеса есть книга «Хроника объявленной смерти», или «Хроника смерти, о которой знали заранее». Приезжает в город молодой человек, а там его ждут убийцы. Все знают, что приезжий перед ними ни в чем не виноват. Они и сами его убивать не хотят. Но убьют. Так от них требуют обстоятельства и традиции. Все и всё знают – и никто не только ничего не делает, но даже не говорит ни слова.
История гибели Лорки и похожа, и не похожа на эту. Маркес писал о неизбежном и роковом, о судьбе. В случае с Лоркой знали, что это может случиться – но никто не хотел верить, что так и будет. «Разум должен восторжествовать!» Но жизнь показывает, что сперва торжествует чья-то сплоченность, самодовльство - или повязанность кровью и грязными делами. Разум торжествует несколько позже. И никакой мистики. Имя и фамилия есть не только у Лазаря Кагановича и каждой ошибки, но и у каждого преступления.
Рамон Руис Алонсо, Хуан Трескастро, Федерико Мартин Лагос – вас не забыли. Это вы принесли ордер на арест поэта в жандармерию, вы присутствовали при аресте. Хуан Вальдес Гусман, губернатор Гранады был глупее вас, сеньор, – он поставил под приказом о расстреле собственную подпись. Хотя его репутацию убийцы даже это преступление уже не слишком меняло.
26 ноября 1937 года диктатор Франсиско Франко заявил иностранным журналистам: «За границей очень много говорят об одном писателе из Гранады, подлинный талант которого мне не дано оценить, как невозможно судить, насколько широко распространилась бы за пределами Испании слава о нем, останься он в живых, — о нем говорят так много, потому что красные использовали его имя для своей пропаганды...» Немедленно попытался навесить преступление на своих противников: «Гранада в течение долгого времени была в осаде, безумные действия республиканских властей, раздавших людям оружие, привели к ряду стычек в городе, в одной из которых и погиб этот гранадский поэт…»
Следом Франко позаботился о себе: «Так что запомните раз и навсегда: мы не расстреливали никакого поэта».
А вот один из непосредственных участников и исполнителей, Рамон Луис Алонсо будет говорить о своем участии в убийстве так:
«Я оставил его вместе с начальником провинциальной организации Фаланги, сеньором Росалесом, в кабинете; вот и все мое участие в этом деле от начала и до конца. А теперь вы спросите меня — и, хотя вы меня об этом не спрашиваете, я сам упрежу ваш вопрос: «Одобряете вы или осуждаете?» — и я отвечаю вам так: «Как католик и как человек я не могу не осуждать и не порицать то, как поступили с этим человеком. Как католик и как человек я не могу не порицать это всей моей душой, потому что в нравственном отношении люди для меня не делятся на "белых" и на "красных". Жизнь человека в моих глазах стоит одинаково, будь это жизнь "красного", "желтого", "зеленого" или "голубого". Все мы — люди, созданные по образу и подобию божьему, и душа сеньора Гарсиа Лорки по меньшей мере имеет ту же цену, что и моя, это в самом худшем случае. Возможно, что она даже стоила больше». Сколько трепета и гуманизма! Вообразите – идет он в монашеской власянице и со слезами на глазах, с молитвой на устах выправляет ордер. Но еще интереснее следующий пассаж:
«Я клянусь вам перед богом, что больше ничего не знаю. Я слышал... мне говорили... подозреваю... возможно, что... но, положив руку на Евангелие, утверждаю: не могу рассказать ничего больше, потому что ничего больше я не знаю». Там в этом духе еще полстраницы без единого бита полезной информации.
Не стройте иллюзий о несгибаемости и мужестве марширующих в фашистских колоннах. Это слова того самого человека, который в голубом комбинезоне с эмблемой фаланги выволакивал поэта из дома его приятеля и объяснял, походя, что Лорка «своим пером причинил больше вреда, чем другие пистолетом». Это слова обыкновенного в прошлом штрейкбрехера, гордившегося ненавистью к профсоюзам, доносчика, изобличенного другими рабочими. Но он будет настаивать, что его уважали за строгость моральных качеств, а левые ненавидели за то, что он был хорошим и дисциплинированным рабочим в типографии. Тебя не забыли, Рамон Луис Алонсо.
После убийства многие сторонники фалангистов на все голоса описывали трусость поэта, его неприятные личные качества, ну, разумеется, куда же без этого – сексуальную ориентацию. Себя выставляя скромными простыми и мужественными парнями, очищавшими нацию от скверны. Это их слова. А вот их дела – точнее, еще одно дело. Рассказ кузины поэта, Исабель Рольдан:
«Это было три или четыре дня спустя после смерти Федерико, прошло уже несколько дней. К нам на улицу Сан-Антон явился какой-то штурмовой гвардеец. Он принес письмо, написанное Федерико. Видимо, письмо это было написано в последний момент, когда ему сказали «пожертвуйте тысячу песет», то есть пожертвуйте на вооруженные силы. Я открыла дверь и не могла сказать нашим, чтобы денег ему не давали - ведь они еще ничего не знали. Ведь долго, пока они сами об этом не узнали и не поверили в это, мы им ничего не говорили о том, что Федерико убит. В записке было написано только: «Прошу тебя, папа, выдать этому сеньору 1000 песет в качестве пожертвования на вооруженные силы. Обнимаю. Федерико», - и больше ничего там не говорилось. Но рука и подпись были точно его».
Вот такая вера в бога, в народ, в традиции - и в семейные ценности. Выбили у человека записку, убили его, а к его отцу пришли и стребовали денег. На мой взгляд, это все, что нужно знать о таких людях. Недавно мы отмечали годовщину Победы. Наши солдаты сражались в том числе и с испанскими фалангистами. Мы не вправе забывать о том, что такое фашизм – хотя бы для того, чтобы узнать его под любой личиной.
Но вернемся к реакции земли. У земли, как у грунта, возня на поверхности эмоций не вызывает. У Земли, как у небесного тела, – тем более. А вот у земли, как у некоей идентичности большого количества людей, – есть и чувства, и память, и ответы. Не пройдет и трех месяцев со дня преступления в гранадской апельсинной роще, как земля, называемая Испанией, родит человека, который как никто другой прославит поэта, чей талант Франко просто не мог оценить.
Он сумеет создать удивительный справ поэзии Лорки, музыки Мануэля де Фальи и – своего танца. Великий испанский хореограф и исполнитель – Антонио Гадес. И, кстати, сын солдата-республиканца. Ну, а след фалангистов в мировой культуре как-то не прослеживается. Но память осталась.
