Текст: Жанна Васильева
Наверное, только у нас героиня хрестоматийного школьного произведения, которое критик назовет "энциклопедией русской жизни", пишет любовное письмо по-французски. А один из неисчерпаемых русских романов начинается с разговоров на французском, перевод которых школьники читают петитом в сносках. С другой стороны, в какой еще стране, кроме Франции, для коронации королей, начиная с Генриха III в 1575 году, использовали рукопись Евангелия, написанного кириллицей на древнерусском изводе церковнославянского языка и глаголицей на хорватском изводе?
Новый проект Музеев Московского Кремля "Франция и Россия. Десять веков вместе", открывшийся в рамках перекрестного года межрегионального сотрудничества двух стран, разворачивает историю этого "избирательного родства" культур в более чем двухстах экспонатах из 14 российских и зарубежных музеев и библиотек.
Из библиотеки в Реймсе привезли то самое Славянское Евангелие, написанное на пергаменте на территории Киевской Руси в середине XI века, на котором присягали на верность Ордену Святого Духа и Ордену Святого Людовика французские монархи. То самое, которое показывали Петру I и его вице-канцлеру барону Петру Павловичу Шафирову во время визита царя в 1717 году во Францию. А без малого два века спустя, в 1901 году, его демонстрировали Николаю II и Александре Федоровне во время их визита в Реймс. Из Национальной библиотеки Франции в Париже привезли грамоту французского короля Филиппа I 1063 года с подписью его матери королевы Анны. Ее подпись - на кириллице. Это та самая Анна Ярославна, дочь Ярослава Мудрого, которую выдали замуж за французского короля Генриха I в 1051 году. Ее портрет можно попытаться рассмотреть на литографии с рисунков Ф.Г. Солнцева, сделанных в 1843-1853 годах во время реставрации Софийского собора в Киеве. На южной стороне храма, как предполагают, изображены дочери Ярослава Мудрого, которых он выдал замуж за норвежского, венгерского и французского королей. Крайняя хрупкая фигурка слева - Анна, будущая королева Франции, основательница династий Бурбонов и Валуа.
Эти экспонаты, как и неземной красоты золоченые, украшенные резьбой и эмалью ларцы-реликварии лиможских мастеров XII-XIII века из собрания Эрмитажа, как и французские шпалеры середины XVII века, в которых утонченное изящество не мешает ни монументальности, ни подробностям повествования об истории Иосифа Прекрасного, из Музеев Кремля - в зале Успенской звонницы. Здесь экспозиция завершается эпохой Петра и "перезагрузкой", как мы бы сейчас сказали, отношений Франции и России.
Но настоящая "перезагрузка" происходит во времена Елизаветы Петровны и Екатерины II. Академия художеств в Петербурге создается по образцу французской королевской академии. Именно в Париж отправляли первых пенсионеров Академии в 1760 году. Французские энциклопедисты Вольтер, Дидро, Д'Аламбер становятся властителями дум русской публики. Дипломат, камергер князь А.Д. Кантемир переводит "Персидские письма" Монтескье на русский. Как и Кантемир, Екатерина II ведет переписку с Вольтером, а после смерти приобретает его личную библиотеку. Библиотекой дело не ограничилось. Екатерина II начинает формирование императорской художественной коллекции, покупая целые собрания в Париже. При содействии Дидро и Троншена в 1772 году она выкупила знаменитое собрание картин финансиста Пьера Кроза у его наследников. А посол в Париже князь Дмитрий Алексеевич Голицын способствует покупке для Эрмитажа полотен "Возвращение блудного сына" Рембрандта и "Танкред и Эрминия" Пуссена. Укрепляя и развивая связи с просвещенной элитой Западной Европы, Екатерина II, по выражению английского дипломата, "делала для России то же, что Людовик XIV для Франции, пока не превратился в пленника Версаля".
Тем временем французская комедия, наряду с итальянской оперой, властвовала в придворном театре. Французские моды, ткани, вина и, конечно, французский язык и галльский юмор входили в жизнь дворян с младых лет вместе с романом "Езда в остров любви" Тальмана и "Похождениями Телемака" Фенелона. Этой эпохе, как и времени Великой Французской революции, Наполеоновским войнам, отношениям России и Франции в XIX веке, которые завершились формированием политического "сердечного согласия" русской империи и Французской республики - Антанты, посвящена экспозиция в выставочном зале Патриаршего дворца.
Десять веков отношений двух стран трудно уложить даже в огромную выставку. Изящный проект Музеев Московского Кремля не стремится объять необъятное, но выстроен так, чтобы рифмы между вещами проясняли рифмы между эпохами, между искусством и литературой, между культурами двух стран.
Тут едва ли не каждая вещь включена сразу в несколько сюжетов. Рассматривая шелковый веер, в центре которого - семейный портрет в интерьере голубой гостиной, трудно предположить, что в нем переплелись история Французской революции, русской литературы и дружба четырех женщин. Изображенная на веере изящная дама в кресле - та самая Наталья Петровна Голицына (1741-1837), урожденная графиня Чернышева, которая была прототипом роковой "Пиковой дамы". Еще менее очевидно, что на портрете, украшающем стену гостиной, - подруга Натальи Петровны графиня де Сегюр (1756-1828), с которой она вместе была на открытии Генеральных штатов в мае 1789 года. Причем красавицы, разумеется, сидели в первом ряду кресел. Но на выставке рядом висит точно такой же, как на веере, портрет графини де Сегюр. Он написан Элизабет Виже-Лебрен, любимой художницей французской королевы, и прибыл из Национального музея Версаля и Трианона. Сегодня портрет и веер можно увидеть рядом. Словно две подруги встретились почти 250 лет спустя. Точно так же, как встретились работы двух художниц, хорошо знавших друг друга: портрет кисти Виже-Лебрен и голицынский веер, расписанный Софьей Голицыной, дочерью "Пиковой дамы".
Есть рифмы и трагические. Недалеко от табакерки из Музея Виктории и Альберта с портретом семьи гильотинированного Людовика XVI (такие изящные вещи были популярны в эпоху Реставрации) - кружевной волан Марии-Антуанетты. Впервые в России был показан в Исторической выставке предметов искусства в 1904 году. В феврале 1922 года это кружево было найдено в ящике, принадлежавшем Николаю II и Александре Федоровне и отправленном еще в 1917-м в Оружейную палату.
Сопряжения эпох могут подчеркиваться дарением. Надо ли объяснять, почему именно в 1944 году в качестве дипломатического подарка руководству СССР Шарль де Голль привозит в Москву рисунок Демаре "Петр I и Людовик XV в Париже 11 мая 1717 года"? И надо ли объяснять, почему именно главе советского правительства Никите Хрущеву во время его визита во Францию в 1960 году французский рабочий передает реликвию времен Великой Французской революции - медаль-ассигнацию, выпущенную в 1792 году Парижским монетным двором? В первом случае - жест союзников антигитлеровской коалиции. Во втором - дар пролетария главе первого пролетарского государства, привет от Французской революции - наследникам Октябрьской.
Елена Гагарина, генеральный директор Музеев Московского Кремля:
Отношения России и Франции, которые начинаются с путешествия во Францию и замужества Анны Ярославны и продолжаются десять веков, говорят о взаимном интересе наших стран, тесном взаимном влиянии культур.
Русская придворная культура и французская придворная культура очень тесно связаны. Конечно, взаимоотношения именно Кремля и Франции носили не только радужный, но временами и трагический характер. Самый трагический момент нашей совместной истории - это Наполеоновские войны и пребывание Наполеона в Москве.
Большой раздел выставки посвящен этой эпохе и личности Александра I и Наполеона, их политике, их дипломатическим переговорам, ходу военных действий. Этот сюжет - от заключения Тильзитского мира и даров Наполеона русскому императору до вхождения русских войск в Париж в 1814 году - один из важнейших в экспозиции.
источник: rg.ru
