Сергей Бендерский. Достоевский попутал

Мы выбрали шорт-лист нашего конкурса, читательское голосование уже идет, но поскольку получили мы невероятное количество текстов, ещё несколькими хотели бы поделиться.

Текст: Сергей Бендерский, ФКУ ИК-4 УФСИН России по Белгородской области

Сыщик московского сыскного ведомства, заядлый театрал Иван Михайлович Холмский с утра напевал отрывок из балета «Жизель», на премьере которого он был вчера. В кабинет вошел его товарищ и соратник, бывший моряк черноморского флота, контуженный во время русско-турецкой войны, поручик Емельян Карпович Васин.

- Доброго здравия, Михалыч, дело к тебе срочное, - прокричал глуховатый Васин и плюхнулся в кресло.

- Ты что ж ни свет ни заря хмельной после вчерашнего? Пасет от тебя, Емеля, за версту.

- Дело особенное, государственной важности. Ты вот вчера культурно отвечерил?

- В высочайшей степени культурно. В Большом театре «Жизель» давали. В оркестровой яме звукоотражатели установили, так музыка теперь будто насквозь душу пробирает. Как в меня проникла так до сих пор играет... Ты, Емеля, сходил бы со мной в театр, авось и глухоту твою исправит, и контузию смягчит?

- Жизель-то как?

- Жизель? Как обычно, сплясала и скончалась от неразделенной любви.

- А это и есть дело государственной важности. Вот - секретное поручение от самого Великого князя, Кирилла Александровича, полученное от его адъютанта. Вчера, в своей гримерке, найдена убитой твоя Житель, балерина Элиза Вяземская. Дело строжайшего секрета, затрагивает интересы (августейшей фамилии. В сводке указанно самоубийство, а там пять ножевых. Еду с тобой наконец в театр.

Внизу из ждал экипаж адъютанта Его Высочества. Адъютант ознакомил Холмского с деталями дела. Элиза Вяземская, двадцати трех лет отроду, воспитанница сиротского приюта, которому покровительствует Великий князь Кирилл Александрович. Он ежегодно отбирал самых талантливее девиц для дальнейшего воспитания. Так, в свои шестнадцать, Элиза попала на попечение камер-юнкера Его Высочества Грозова Г. П., который отдал ее в Императорскую балетную школу. Обладая привязанностью Великого князя, Элиза, стремительно вознеслась на вершину поличного балета. Щепетильность предстоящего расследования в том, что на балете присутствовал Великий Князь, удостоивший Элизу личным посещением. Кирилл Александрович высочайше просил изыскать и наказать повинных в убийстве его любимицы.

- Ещё важная деталь, Иван Михайлович, - сказал адъютант, - Его сиятельство изволили вчера вечером дать балерине бриллиантовое колье, не навсегда, разумеется, а для неких фотографических экспериментов, которыми мадемуазель была сильно увлечена. Великий князь вошел в гримерную после спектакля, пробыл там десять минут, потом мадмуазель проводила его до кареты и вернулась к себе. Через час Элиза была обнаружена мертвой, колье - похищено. Излишне говорить какова ценность этого колье и какую угрозу представляет это происшествие для чести императорской ' семьи. Делайте что хотите, но колье должно быть на Великой княгине на балу завтра вечером.

Элиза лежала у входной двери в гримерную. Было нанесено пять беспорядочных ударов, один из которых оказался смертельным. Пока Холмский осматривал раны, Васин изучал находки, сделанные экспертом-криминалистом. Была найдена коллекция фотографического искусства - тридцать фотокарточек, в углу каждой было написано «Фотогалерея Г.П. Грозова, Москва, Ордынка 8».

Так же обнаружена фотокарточка фривольного характера с изображением кавалера и дамы в непотребных позах. Лица были сокрыты за масками семейства кошачьих, с надписью на обратной стороне:

• Любовь не только лечит,
• Но и губит
• Растерзанный я прыгаю
• С карниза,
• Ведь вновь меня то любит,
• То не любит,
• Изменчивая барышня
• Элиза. - К. К.

- А не прогуляться ли нам до Ордынки, фотогалереи господина Грозова, - сказал Холмский.

Войдя в фотоателье, сыщики оказались в роскошной светлой зале венского стиля. Стены залы были увешаны черно-белыми портретами в серебряных рамках. Навстречу посетителям вышел I человек невысокого роста, в мундире с вензелями на погонах,

- В столь ранний час я вовсе не ждал посетителей. Чем обязан?

Холмский протянул ему фотокарточку с изображением танцующей балерины:

- Вчера я имел счастье присутствовать на балете с участием этой прекрасной музы, вот, тут оттиск в углу «Фотоателье Г. П. Грозова».

- К Вашим услугам, камер-юнкер при дворе Его Высочества Грозов Григорий Павлович. А вы?

- Холмский Иван Михайлович, потомственный дворянин. Было поместье в Тверской губернии и восемь ют крепостных душ. Но после последних реформ, когда Царь-батюшка отменил крепостное право наше, я имение свое распродал, и мы с кузеном Васиным Емельяном Карповичем, вот, познакомьтесь... отправились на мир посмотреть. В город Ваш златоглавый прибыли, Большой театр посетили, рисунок вот этот прелестный у выхода мне продали. Вот и пришли к Вам восхищенные, искусство Ваше познать.

- Фотоискусство - дело новое, для многих даже неприличное, враждебное по соображениям нравственности. Сам я, хоть и нахожусь на службе при дворе, испытываю к этому искусству особое пристрастие. Проходите, прошу Вас.

Григорий Павлович повел гостей по галерее, где на стенах висели фотографии оперных и балетных шедевров, портреты известных особ, большинство из которых были сделаны в его фотоателье. Особое внимание гостей привлек портрет популярнейшего романиста Фёдора Достоевского. Он был сделан в июне 1866 года во время отдыха писателя на даче в Люблино. В отдельной рамке Григорий Павлович поместил обложку журнала «Русский вестник» от марта 1866 года, в котором увидела свет первая часть романа «Преступление и наказание», с дарственной надписью Ф.М. Достоевского.

- Вы читали Фёдора Михайловича? У него неподражаемый стиль. Он раскрывает глубины человеческой души! Читаешь и понимаешь, что персонажи написаны в бесчисленных оттенках серого. Мф, Иван Михайлович вступили в новую эпоху - черно-белого реализма. Красота перестаёт стремиться к эллинизму, она становится настоящей, во всем своем вычурном безобразии. Только Достоевский делает это пером, а мы - фотофиксацией мгновения в его естестве.

- Заинтриговали, Григорий Палыч, прочту непременно. Ну а что Вы думаете об таком естестве? - вмешался Васин, показав непристойную фотокарточку с кошачьими масками. Грозов пролепетал:

-Нет, это уж слишком, это же... извращение, это чудовищно! Где вы это взяли? Грех то какой! Кто осмелился подписать эту пошлость именем моего благочинного заведения? Какой позор... кошачьи морды... а барышня-то, ну как не стыдно... постойте... так это ж Элечка! А это кто? Неужели Клим? Какой он худой без одежды... а кто за аппаратом? Борька что ли?

- Клим, Борька? Кто такие? Где сыскать?

- Клим Карасиков, фотограф мой, а Борька у него в крепостных ходил, а теперь - ассистирует. Клим уже год здесь трудится. Они у меня портретным делом промышляют, Федора Михайловича, кстати, Клим фотографировал, Элечку тоже... Прямо наваждение какое-то. Она девка умная, талантливая, красивая, хитрая, Клима на поводке держит, надеждами прикармливает. А Клим-то вот дурак. У него квартира в этом же доме, на третьем этаже.

Сыщики обменялись жестами известными им двоим, Холмский остался с Грозовым, Васин же отправит я к Карасикову. Он беззвучно проник в прихожую квартиры на третьем этаже. «Вот и мой театр, мое искусство», - подумал Васин, взвел курок револьвера, взъерошил шевелюру, примерил в зеркале нужный оскал зубов, ворвался в комнату и прогремел:

.- Ша, собака сутулая! На колени! Глаз не подымать! Молись, пес смердячий, пришел твой смертный час!

Эффект неожиданности сработал безупречно. Карасиков упал на колени, послышался запах нечистот.

- Бриллианты где, ворюга? Где колье?

- Ка-ка-кое ко-ко-лье? Заикался от ужаса Карасиков.

Удар, хруст, брызги красного цвета. Сплёвывая передние зубы, Карасиков показал на стол:

- Вон то, что вы ищите. Это она меня надоумила. Жизни красивой хотела, со мной в Париж хотела, понимаете? Там журнал лежит, мне его Достоевский подарил. Эля первой прочла, потом мне стала тыкать, почитай и поймёшь, как настоящие великие люди поступают, когда понимают, что право имеют. Герой Достоевского, Раскольников, на преступление пошел, но не преступление это было вовсе, а в благих целях.

Васин подошел к столу, открыл журнал:

- Дурак, тут только начало, про преступление, а наказание твое впереди! Так за что ты её прикончил?

- Она сказала, что Великий князь дал ей драгоценность на сутки, для фотографирования. А до того, она бранила меня, стыдила... Мол со мной она видит счастье, но не с таким немощным, а с сильным, волевым и богатым. Тут я увидел фортуну, с ювелиром столковался, он брался любую цацку сфабриковать за ночь из стекла. Зашел я к Эле после Великого князя, рассказал ей свою задумку, а она накричала на меня, «прыщом назвала, сморчком, и за полицией пошла, тут я её... Не стерпел, я ж любил её дуру, а она, паскуда, предать хотела.

- А напарник где?

- Он не причем, в запое пятый день.

- Тогда собирайся, карасик, в острог поедешь, журнал возьми, перечитаешь повнимательнее. Дальновидно ты сделал, что колье при себе держал, так хоть жевательные зубы на месте, да руки-ноги целы. Комфорта в остроге не жди, но одно тебе обещаю - принесу тебе журнал с окончанием романа, коли тебя так Достоевский попутал.

Через час Холмский бережно положил колье в футляр, и передал его адъютанту Великого князя для доставки в Кремль, приложив написанную им докладную записку:

«Ваше Высочество!

Настоящим возвращаю похищенную фамильную драгоценность. Ставлю Вас в известность, что преступник явился в управление с повинной. Полное раскаяние и желание понести наказание по всей строгости. Убеждён, на завтрашнем балу в этом колье Великая княгиня будет неотразима,

Честь имею, Холмский И.М.

Р.S. Покорнейше прошу Вас рассмотреть предложение о внедрении в работу сыскного управления практики фотографирования, ибо столь быстрая поимка преступника стала возможной благодаря этому технологическому чуду».

Спустя три года, в 1870 году распоряжением министра внутренних дел Российской Империи фотографирование подозреваемых, подследственных и заключенных стало обязательным. Так началась новая эра сыскного дела. На помощь смекалке и интуиции пришли технологии.