Текст: Дмитрий Шеваров/РГ
Ирина Бутыльская - сценарист, филолог, эссеист. Душа музея К.Г. Паустовского в московском парке в Кузьминках. Фото: Из личного архива Дмитрия Шеварова
- Людей теряют только раз
- И, след теряя, не находят,
- А человек гостит у вас,
- Прощается и в ночь уходит.
- А если он уходит днем,
- Он все равно от вас уходит.
- Давай сейчас его вернем,
- Пока он площадь переходит...
- Геннадий Шпаликов
Это странно, но я помню тот день в 1993 году, когда получил от Иры первое письмо. Я жил за городом у друзей. Они привезли мне письмо из редакции. Я забрался в веревочный гамак, висевший под старыми липами, и погрузился в письмо человека, о котором ничего не знал.
Ветер лениво шумел в зеленых парусах. Жаркий день стоял в зените. Письмо было совсем небольшим, на одном листочке, но в нем была такая полнота доброжелательности и понимания, какую дают лишь долгие годы знакомства.
Письмо было единственным откликом на мою небольшую заметку. Я долго не расставался с этим письмом, а потом оно затерялось. Но чувство, рожденное тем письмом, и сейчас со мной. Чувство, что тебя услышали и услышали так верно, так глубоко, как могут услышать лишь брат или сестра.
Мы вскоре познакомились. Ира была человеком-облаком, почти бесплотным существом с глубокими глазами и чуть слышным голосом. Говорила она немного, всегда продуманно и только о главном - о жизни, о близких людях, о родине, о любимых книгах, о маме и отце. А чаще слушала, собеседуя с тобой не словами, а глазами и тихим покачиванием головы.
Она была поздним ребенком, отец ее успел окончить гимназию до революции. Ира рассказывала мне о том, как последние уцелевшие после репрессий и войн гимназисты иногда приезжали к отцу, а потом растворялись в вечерних сумерках, исчезали за цветущими яблонями или снегами.
Ира выросла в сложной близости дореволюционных понятий о дворянской чести и советского опыта интернационализма, коммунарской солидарности, равенства в бедности. И то, и другое составляло ее душу.
Гибель СССР Ирина сразу восприняла как гибель родного дома, крушение всего, чем она так дорожила. Еще в конце 1980-х она почувствовала, что те, кто разрушает страну, разрушат и ее жизнь.
Так и случилось.
Выпускница сценарного факультета ВГИКа, ученица Е.И. Габриловича, она была выброшена из профессии. Ее сценарий полнометражного художественного фильма "Не время коммунаров?", опубликованный в 1990 году в журнале "Киносценарии" рядом со сценариями Ингмара Бергмана и Элема Климова, не поставлен до сих пор.
Литературный дар порой не мог принести Ирине и копеечного заработка, потому что она органически не умела писать по заказу.
В одном из писем Ира просто и ясно сказала о своей работе: она - "смысл, и спасение, и путь. И защита, и, может быть, счастье..."
Любимыми героями ее филологических очерков были поэты: Борис Пастернак, Корней Чуковский, Борис Чичибабин, Геннадий Шпаликов... И, конечно, Константин Паустовский. Не было в мире человека, который знал бы о Константине Георгиевиче больше, чем Ирина. Работая в архивах, она нашла и опубликовала несколько неизвестных произведений любимого писателя.
После 1990-х годов жить Ире стало негде. Лишившись родительского дома в украинском Светловодске, Ира скиталась по московским друзьям. Иногда ночевала там, где застала ее ночь: в доме Чуковского в Переделкине, в музее Паустовского в Кузьминках, в редакции газеты, на даче у знакомых, на вокзале. Одну зиму жила в тверской деревне, другую - у друзей в Железногорске, потом у брата в Ухте...
Умерла Ира и похоронена в Киеве.
Недавно в Москве тиражом в сто экземпляров вышла посвященная ей книга "Неоконченный сценарий", собранная друзьями. В сборник вошли очерки Ирины, ее беседы с режиссерами и писателями, письма.
Сегодня мы публикуем отрывки из писем Иры друзьям. Они написаны в ту пору, когда политики, плясавшие на обломках СССР, не ведали, чем закончится их "парад суверенитетов". А хрупкая женщина, оказавшаяся на горящем пограничье между Россией и Украиной, все понимала и видела далеко-далеко.
Не от того ли такая печаль была в ее глазах?
Пограничные письма Ирины Бутыльской
7 января 1993
Тороплюсь написать, пока не введены новые почтовые цены (по сведениям: жуткие) между Россией и Украиной. Почта же и без того дрянь: многое пропадает, и я вот не знаю, получили ли вы письмецо мое отсюда в ноябре.
Вадим Паустовский провожал меня в Москве на вокзал - мороз был и какая-то яркая звезда висела низко-низко, как знак чего-то, - и он говорит: "Всё перечитываю отцовскую "Повесть о жизни", совсем по-новому. Кажется, что почти о нас, прошлое аукается в настоящем".
"Да, - говорю, - вот сейчас войду в поезд, и он окажется "теплушкой курско-орловской железной дороги".
Тронулись, - и точно: вагоны не отапливаются, в тамбурах выбиты стекла, кипятка и того нет, люди спят в шубах и сапогах, и на выдуманной кравчуками-ельциными "границе" стояли ночью 5 часов. И я думала, что можно утешаться тем, что меня хотя бы в армию какого-нибудь нового гетмана Скоропадского - как К. Г. Паустовского в 1919-м - не заберут.
21 мая 1995
Письмо передаю со знакомым - не знаю, встретит ли кто поезд и т.д. Но это самый короткий путь (хоть он и едет через Киев) и редкий случай оказии. Почту между Россией - Украиной доставляют, очевидно, на ослах - до месяца, редко меньше. Ж/д вокзал в соседнем городе соседней области - и поезд на Москву оттуда, всю жизнь бывший ежедневным, теперь раз в двое суток.
Надеюсь - да просто непременно надо - в начале, ну в середине июня приехать. Хотя не знаю как, ибо не на что. Но и оставаться дальше, дольше - нельзя, ибо это медленная, жалкая и верная смерть совсем не в переносном смысле.
30 мая 1998
Время, что ли, такое: провоцирующее многих людей на скверность? Время скверных метаморфоз. Куда ни кинь...
Писать надо. Только в этом смысл, и спасение, и путь. И защита, и, может быть, счастье...
12 марта 2001
"Что ни делается, то к лучшему" - мой отец жил под этим девизом с добавлением: "но не сразу это видно". В его жизни это оправдывалось (и даже то, что посадили!) и в моей тоже. Может, и теперь так будет?..
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru
Источник: rg.ru
