Текст: Дмитрий Шеваров/РГ
В российских СМИ сообщение об уходе Бориса Чичибабина появилось только через неделю. На прощание с поэтом в Харьков удалось прорваться всего лишь нескольким его московским друзьям. Среди них были философ Григорий Померанц и сценарист Ирина Бутыльская.
На обратном пути из Харькова в стылом вагоне коченеющими пальцами Ирина написала в своем дневнике о том, что она пережила на прощании с Борисом Алексеевичем, о чем ей думалось тогда.
Вот эти страницы из тетради Ирины: "Эра песен и песенок - светлых, щемящих, спасительных, будораживших - прошла. Настала эра молитв. Исповедей безмолвных. Одиноких тернистых путей.
- - Кончусь, останусь жив ли, -
- чем зарастет провал?
- В Игоревом Путивле
- выгорела трава.
Строками этими, выдохнутыми когда-то 23-летним Борисом в неволе, открывалась панихида по последнему русскому Поэту века. Не суетились ни теле-, ни кинооператоры. Не мелькали лица именитых собратьев по "цеху". Никто ничего не запрещал. Нескладные - будто путающиеся мысли вслух - слова внезапной разлуки, благодарности, воспоминаний не годились в "речи". В траурном многолюдье смешались бывшие политзэки, священник и певчие, философ Григорий Померанц и служащие трамвайно-троллейбусного парка, где, "свое дневное отработав за ради скудного куска", провел большую часть жизни Поэт.
...Помню, как год назад на вернисаж московских и харьковских художников в Музее Ленина на Красной площади прибыл сам посол Украины. После торжественной речи, славившей "независимость наших молодых государств", он предоставил слово Поэту: "Зараз перед вами пан Чичибабин..."
Поэт долго молчал. За окнами кружился тихий снежок, заметая знакомую с детства картинку Букваря, падая на Лобное место и истертые камни площади...
- Из века в век, из рода в род
- венцы ее племен
- Бог собирал в один народ,
- но божий враг силен...
Как ветром выдуло из зала посла, едва поэт начал читать.
...Возвращаюсь в Москву. Поезд тронулся, оставив позади прощание в обжигающе морозном воздухе, в котором слабели голоса, мгновенно съеживались живые цветы...
"Граница!" - чей-то возбужденно-испуганный вскрик, и поезд встал как вкопанный. В заплеванном леднике вагона чуть сереет рассвет.
- Мне книгу зла читать невмоготу,
- а книга блага вся перелисталась..."
Плач по утраченной Родине
- Судьбе не крикнешь: «Чур-чура,
- не мне держать ответ!»
- Что было родиной вчера,
- того сегодня нет.
- Я плачу в мире не о той,
- которую не зря
- назвали, споря с немотой,
- империею зла,
- но о другой, стовековой,
- чей звон в душе снежист,
- всегда грядущей, за кого
- мы отдавали жизнь,
- С мороза душу в адский жар
- впихнули голышом:
- я с родины не уезжал —
- за что ж ее лишен?
- Какой нас дьявол ввел в соблазн
- и мы-то кто при нем?
- Но в мире нет ее пространств
- и нет ее времен.
- Исчезла вдруг с лица земли
- тайком в один из дней,
- а мы, как надо, не смогли
- и попрощаться с ней.
- Что больше нет ее, понять
- живому не дано:
- ведь родина — она как мать,
- она и мы — одно…
- В ее снегах смеялась смерть
- с косою за плечом
- и, отобрав руду и нефть,
- поила первачом.
- Ее судили стар и мал,
- и барды, и князья,
- но, проклиная, каждый знал,
- что без нее нельзя.
- И тот, кто клял, душою креп
- и прозревал вину,
- и рад был украинский хлеб
- молдавскому вину.
- Она глумилась надо мной,
- но, как вела любовь,
- я приезжал к себе домой
- в ее конец любой.
- В ней были думами близки
- Баку и Ереван,
- где я вверял свои виски
- пахучим деревам.
- Ее просторов широта
- была спиртов пьяней…
- Теперь я круглый сирота —
- по маме и по ней.
- Из века в век, из рода в род
- венцы ее племен
- Бог собирал в один народ,
- но божий враг силен.
- И, чьи мы дочки и сыны
- во тьме глухих годин,
- того народа, той страны
- не стало в миг один.
- При нас космический костер
- беспомощно потух.
- Мы просвистали свой простор,
- проматерили дух.
- К нам обернулась бездной высь,
- и меркнет Божий свет…
- Мы в той отчизне родились,
- которой больше нет.
- Борис Чичибабин
- 1991-1992
- Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru
- Источник: rg.ru
