Текст: Дмитрий Шеваров
- Можно ли погружаться в историю прошлого,
- напрочь уходя из нынешней?..
- Вероятно, есть люди, которые могут уйти туда
- и прикрыть за собой дверь. Но надолго ли?
- С.О. Шмидт
Как же не хватает Шмидта! Его звонкой как весеннее утро приветливости. Его доброжелательности, в которой не было ничего заученного, дежурного.
Вот бы услышать в телефонной трубке, как он говорит о себе с неподражаемой самоиронией: «Шмидт работает...» «Шмидт утомился и лежит на топчане...», «Шмидт торопится на лекцию...»
А в мире, в жизни нашей – как не хватает его порядочности. Некому деликатно, но твердо напомнить нам: «Уважающие себя люди не меняют своих взглядов по звонку».
Как необходима сегодня его ясность в мыслях, его открытость миру. В Париже Сигурд Оттович ориентировался так же хорошо, как в Москве. Этим он поразил своих французских коллег во время своего первого приезда во Францию в 1965 году. Разгадка была проста: мальчишкой Шмидт больше всего любил читать Дюма в оригинале. Другой его любовью были всевозможные энциклопедии. А их в доме было несметное множество, ведь его знаменитый отец был не только знаменитым полярником, но и главным редактором советской энциклопедии.
Отсюда, из детства, – невероятная широта научных интересов. В кругу коллег Сигурд Оттович даже смущался их разнообразием. Получалось, что он разбрасывается, увлекаясь то одной темой, то другой.
В книге его избранных трудов можно найти и размышления о русских гениях – Карамзине, Пушкине, Жуковском, и теоретические работы по источниковедению, и воспоминания об Ираклии Андроникове и Булате Окуджаве, и литературные портреты репрессированных историков, и опыт краеведческого прочтения летописей, и отзыв на сценарий Василия Шукшина о Степане Разине... Еще в 1967 году Василий Шукшин просил Шмидта стать научным консультантом будущего фильма, и Сигурд Оттович с радостью включился в работу. Увы, «Степана Разина» Шукшину так и не дали снять.
Почти каждый наш разговор по телефону Сигурд Оттович начинал словами: «Вам это должно быть интересно!..» И шел рассказ о новой книге, выставке, фильме, симфоническом концерте. Как-то после визита к хирургу он сообщил: «Видел свое колено на экране. Вы знаете, очень интересно!..»
Когда мы познакомились, Сигурду Оттовичу было семьдесят, а мне тридцать. Я выглядел еще по-студенчески, и Шмидт сразу принял меня в свои ученики. А это означало быть принятым и в друзья. Я ходил с Сигурдом Оттовичем на лекции и семинары, в театр и на концерты, в магазин и на почту, ездил с ним на поезде в другие города, важно носил его тяжелый портфель, засиживался у него до ночи, советуясь о том, как жить.
Сегодня мне не с кем посоветоваться о том, как жить дальше. Вокруг хватает умных людей, но ум их в одночасье стал беспомощен. Чтобы рассеять – хотя бы мысленно! – непроглядную тьму нужен просветитель, человек с фонариком. У Шмидта был в душе такой фонарик. Прожив в России почти век, он выстрадал свою проницательность и свое просветительство. И главное – Шмидт был специалистом по темным векам русской истории. «Меня всегда интересовали, – говорил он, – моменты неизученные или изученные неправильно, то есть самые темные места...»
В тринадцать лет он начал вести дневник. Сыну великого полярника было, что в нем записать. Однажды отец взял его с собой на кремлевский прием. Они оказались рядом со Сталиным. Вернувшись домой, мальчик записал в дневнике, что у Сталина – тигриные глаза.
Вскоре дневник пришлось сжечь. Герои дневника – друзья отца, знакомые матери, соседи – исчезали один за другим.
Потом Шмидт всю жизнь изучал письменные источники – летописи, дневники, письма, мемуары. Именно в этом, считал он, ремесло историка – найти честный источник, отделить вранье от правды. Но сам больше никогда дневник не вел. Узнав о том, что я веду дневник, рассказал о печальной участи своего дневника и деликатно предостерег: «Если что-то скрываешь от самого себя – честнее не вести дневник». Одну из наших опубликованных бесед мы так и назвали: «Дневник должен быть честным».
Чтобы быть честными перед Шмидтом, признаемся: мы разрушили многое из того, чему он посвятил свои последние годы. Ликвидирована созданная Шмидтом кафедра москвоведения в РГГУ. Не состоялся нынче ежегодный конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия ХХ век». Сигурд Оттович много лет был председателем жюри этого конкурса. Еще один форум, придуманный и выпестованный Шмидтом, – Всероссийские краеведческие чтения – не проходит с 2016 года. Созданная Сигурдом Оттовичем за 60 лет преподавания школа источниковедения рассеялась по миру. В науке верх взяли чиновники, для которых история – не более чем служанка политики.
На Старом Арбате, где всю жизнь прожил Сигурд Оттович, больше не видать букинистов, музыкантов и художников. Там теперь гуляет только ветер.
ИЗ РАЗМЫШЛЕНИЙ АКАДЕМИКА ШМИДТА
В истории мы зачастую, когда нам не хватает смелости осудить тех и то, что небезопасно осуждать, становимся очень смелыми, осуждая тех, кто возразить нам уже не может.
После ордынского нашествия сгорели почти все письменные памятники Владимиро-Суздальской, Киевской Руси. Тут уж ничего не поделать. Но если в близком нам времени без пожаров и иных бедствий вдруг исчезают все документы, об этом надо хорошенько думать. Зачем они исчезли? Кому это было выгодно?
Без обнаженного чувства правды – нет историка. Пусть уж тогда лучше называет себя политиком с дипломом историка. Истина все-таки – конечный итог работы историка. Скрывать ее смысл есть. Еще бы! И чем ближе к нам, тем, я думаю, больше скрывают и утончённей... Но удаются ли эти ухищрения? Все-таки историю – при нынешнем ее умении отыскивать и сопоставлять документы и свидетельства, порой самые неожиданные, – обмануть нельзя. Можно сколь угодно долго запрещать ей поиск правды, ставить преграды, даже понуждать ко лжи, но обмануть – нет.
Сколько мы знаем о жестокостях царя Ивана. Однако некоторые утверждают, что писали-то обо всем этом самые злобные его противники: беглый боярин Курбский, иностранцы, ушедшие за рубеж. Но вот найден всего-то клочок бумаги, и в нем – запись допроса под пытками вернувшихся из Крыма людей. Допрашивает сам Грозный. Мучает и задает вопросы о людях из своего ближайшего окружения. Выбивает пытками слова, которые тут же станут обвинением. Никто не рассчитывал, что эти «пыточные речи» подозрительность и жестокость, коварство и политические замыслы – все в них! Вот она, сила документа.
1988
СТИХИ ИЗ АРХИВА
Сигурду Шмидту
- Ты, Грозный, разорял Россию
- и строил славу на беде.
- А Зига* изучал простые
- дела совсем простых людей,
- общественные отношенья
- в стенах московского Кремля,
- несказанное униженье твое,
- родимая земля.
- Насколько это нам дороже
- и сердце трогает острей,
- чем шутки пьяного вельможи
- и своевластие царей!
- Спасибо, Зига, что упрямо
- ты боль людскую изучал,
- не воскуряя фимиама
- ни прихвостням, ни палачам.
- Александр Каждан**,
- 1965
- * Зига – так звали С.О. Шмидта в кругу друзей.
- **Каждан Александр Петрович (1922-1997) – однокурсник Сигурда Шмидта по истфаку
