Текст: Михаил Визель
Объявление победителей премии "Большая книга" практически каждый год вызывает разноречивые отклики — и это совершенно нормально, и даже хорошо. Но этот год, что ни говори, особый. Не только потому, что и так всем известно, но и потому, что незадолго до объявления Короткого списка "Большую книгу" покинул ее директор Георгий Урушадзе, ведший проект с самого начала — и новому директору «Центра поддержки отечественной словесности», который организует премию, Татьяне Восковской пришлось на ходу решать сложнейшие задачи. В таких экстраординарных условиях и выбор жюри оказался экстраординарным. Впервые в призовую тройку не вошло ни одного романа в привычном смысле этого слова, а ее составили три книги историко-биографического толка — о репатриантах, "парижских мальчиках", трагическом Георгии Эфроне и никому не известном Дмитрии Сеземане; о многим известном Василии Васильевиче Розанове и, вишенка на торте, о всем прекрасно известной, но вообще-то реально не существовавшей Анне Карениной.
И такой выбор немедленно породил упреки в слишком тщательном учете г.г. академиками внелитературных факторов, скажем так. "Такой год. Мёртвые не кусаются", — бросил мне в очереди в гардероб один из ведущих русских писателей, в прошлые годы премией отнюдь не обойденный. Но и объективно — и русские сочинители, и русские литературные жюри в этом премиальном сезоне оказались в затруднительном положении. Делать вид, что ничего не происходит, как "раба любви" на ялтинской киностудии в 1918 году? Несовместно со званием русского писателя. Писать прямо о том, что происходит? Но романы не пишутся быстро; да и как подобрать слова? Особенно — печатные слова?! Так что выход на первый план трех очень разных биографий — заложников эпохи, философа — выразителя эпохи и, наконец, литературного персонажа, который сам по себе есть целая эпоха в литературе, — право же, далеко не худший выход.
Но "Большая книга" премия всё-таки не политическая, а литературная. И, подобно Нобелевской, которую ведь тоже постоянно упрекают в "квотировании" (в этом году — любой женщине, в следующем — какому-нибудь экзоту, и лишь на третий — такому писателю, про которого не будут спрашивать: "это вообще кто?!"), отражает не сиюминутную конъюнктуру, а более глобальные тренды.
Обозначившийся — к великому сожалению. Потому что "интереснее" — это ведь нa практике значит "трагичнее вымысла". Мы ежедневно, ежечасно смотрим и читаем в режиме реального времени в социальных сетях и в интернет-новостях о вещах, которые казались просто немыслимыми в XXI веке. Немыслимыми именно потому, что есть интернет и социальные сети. Но они происходят. Да так, что за ними не угнаться выдумке.
Так что всплеск интереса к литературе нон-фикшн — это не эскапизм. Это попытка найти новый язык осмысления реальности. То есть того, чем, собственно, литература всегда и занимается.
И тут еще раз стоит напомнить, что первую-то премию получил нон-фикшн, посвященный выдуманной героине. То есть не просто нон-фикшн, а какой-то мета-нон-фикшн. Или, если угодно, пост-фикшн.
Мы все гадали, как назвать то, что придет на смену выдохшемуся постмодернизму.
Так вот же.
