Текст: Андрей Мягков
Стереотип, что писатели — сплошь алкоголики, стереотипом является лишь отчасти. Довлатов, Хемингуэй, Буковски, Ремарк, Венедикт Ерофеев — список сочинителей, поставивших пропускание "рюмашки-другой" на поток, можно продолжать весьма долго.
И хотя заявления о том, что этиловый спирт — непременный спутник творчества, правдой тоже не назвать, некоторая корреляция между опьянением и творчеством все-таки существует: не зря во всех мировых культурах алкоголь часто уподобляли музе. Известный психолог-когнитивист Эдвард Слингерленд в своей книге пишет в том числе и о том, как так получается — но это лишь одна небольшая глава в его основательном исследовании. Накопив немало материала по истории алкоголя, ученый рисует исчерпывающую картину взаимоотношений человека и одурманивающих веществ, которые, по его мнению, следует рассматривать прежде всего с точки зрения эволюционной необходимости.
Люди во все времена из кожи вон лезли, чтобы получить напиток, который и развеселит, и облегчит общение, и поможет адаптироваться к существованию в непростой — а ведь она у нас, к сожалению, до сих пор непростая — среде. Но если в малых дозах алкоголь действительно может подсобить нашей психике, то в больших — действует крайне разрушительно. Почему так происходит? Насколько большую роль сыграл алкоголь в текущем облике человечества? И можно ли максимально использовать преимущества дурмана, взяв под контроль негативные последствия?
Слингерленд отвечает на эти вопросы с юмором, но и со всей научной серьезностью. Словом, употреблять алкоголь мы вам не советуем, а вот прочитать эту книгу — наоборот, всячески рекомендуем.
Навеселе: Как люди хотели устроить пьянку, а построили цивилизацию / Эдвард Слингерленд; Пер. с англ. Натальи Колпаковой — М.: Альпина нон-фикшн, 2023. — 396 с.
ХИМИЧЕСКИЕ ЩЕНКИ: КАК ПРЕВРАТИТЬ ВОЛКОВ В ЛАБРАДОРОВ
Лев Толстой с бескомпромиссной трезвостью смотрел в лицо реальности. Как и следовало ожидать, он крайне негативно относился к употреблению психотропных веществ. В статье «Для чего люди одурманиваются?», написанной в 1890 г., он заявил: «Не во вкусе, не в удовольствии, не в развлечении, не в весельи лежит причина всемирного распространения гашиша, опиума, вина, табаку, а только в потребности скрыть от себя указания совести». Как отрезал!
Герои романов Толстого, безусловно, пьют, чтобы заглушить дурные мысли, вызванные преступлениями против нравственности или распутным образом жизни. В то же время в мировых религиях нетрудно найти оправдания спиртного как источника искренней радости и душевного спокойствия. В древнешумерском гимне, посвященном богине пива, провозглашается:
- Пусть сердце бродильного чана станет нашим сердцем!
- Что радует твое сердце, радует и наши сердца.
- Наша печень счастлива, сердце ликует.
- Ты полила возлиянием кирпич судьбы…
- Будем пить пиво в блаженном настроении,
- Будем пить мед с душевным подъемом,
- С радостью в сердце и со счастливой печенью.
Радость, которую вызывает алкоголь, часто связывают с бегством от реальности, что так тревожила Толстого, но обычно человек бежит не от своей осознанности, а от тягот повседневной жизни. В Книге притчей Соломоновых мы читаем: «Дайте сикеру погибающему и вина огорченному душею; пусть он выпьет и забудет бедность свою и не вспомнит больше о своем страдании» (Синодальный перевод, 31:6-7). Безусловно, поэты находили на дне стакана не только вдохновение, но и эмоциональный комфорт.
«Не должно нам допускать, чтобы бодрый настрой уступил место скорби, — пишет греческий поэт Алкей. — Нет лучше средства, чем смешать вдоволь вина и выпить». Китайский поэт Тао Юаньмин провозглашает:
- Мириады бедствий идут одно за одним,
- Разве жизнь человека не изнурительный путь?
- Какой мерой поверить (cheng 稱) чувства в душе моей?
- Чаркой густого вина дайте себя усладить.
Пожалуй, в контексте этого стихотворения лучше всего переводить глагол cheng как «удовлетворить»*, но его корневое значение — «взвешивать на весах», «настраивать, гармонизировать систему». Как и в цитате из Книги притчей Соломоновых, мы ясно видим, что спиртное используется как средство улучшения настроения.
Если даже такие относительно благополучные представители элитарных кругов, как Тао Юаньмин и Алкей, испытывали потребность утопить в вине свои печали или ненадолго забыться в отрицающей реальность радости, насколько же остро нуждалось в этом забвении большинство обитателей мировых цивилизаций, горбатившихся в полях, мастерских, на дорогах и строительных площадках, ежедневно борясь за выживание, не имея вдоволь пищи и отдыха. Для них бегство от реальности на два-три часа было не столько удовольствием, сколько, пожалуй, необходимостью.
* Satisfy (англ.). Глагол cheng многозначен и охватывает также значения «называть, именовать, указывать», допуская даже следующее толкование этой строки: «Как мне изъявить свои чувства?»Представленный перевод наиболее близок точке зрения автора книги. — Прим. пер.
Ослабление стресса или тревоги — самая популярная социальная функция алкоголя, с точки зрения антропологов, в принципе задающихся вопросом о причинах употребления опьяняющих веществ. Вероятно, самым видным сторонником этого взгляда являлся Дональд Хортон. В исследовании традиций пития 56 малочисленных народов, опубликованном в 1943 г., Хортон заявил, что «главная функция спиртных напитков во всех обществах — это ослабление тревоги». Он предложил так называемую гидравлическую модель потребления спиртного, утверждая, что уровень этого потребления растет параллельно с недоеданием или войной, вызывающими беспокойство, пока не возникнут новые тревоги, вызванные злоупотреблением алкоголем. В конце концов, любое общество балансирует между этими двумя крайностями.
Своеобразная теория Хортона не выдержала проверку временем, однако способность алкоголя повышать настроение и облегчать тревогу и стресс остается основой как бытовых, так и научных объяснений его употребления. Изменилось лишь понимание того, что улучшение настроения и избавление от тревоги на индивидуальном уровне, по всей видимости, имеют более общую социальную функцию, упрощая людям взаимодействие в условиях скученности и иерархичности масштабных обществ. Более новые антропологические теории считают алкоголь средством, обеспечивающим общественную солидарность и позволяющим отчаянно независимым охотникам-собирателям освободиться от тех особенностей своей обезьяньей натуры, которые мешают им жить как социальным насекомым.
Для того чтобы представить, насколько важной социальной проблемой является снятие напряжения, можно взглянуть на крыс. В исследовании, посвященном взаимосвязи стресса и добровольного употребления алкоголя у крыс, три группы здоровых животных, никогда прежде не пробовавших спиртное, в разной степени подверглись стрессу. Контрольная группа была помещена в нормальные условия, то есть в достаточно просторную лабораторную клетку, и не испытывала ежедневного воздействия стрессовых факторов. Одна тестовая группа испытывала острый стресс, ежедневно проводя по шесть часов в крохотной клетке, где от тесноты крысы почти не могли двигаться, но остальное время суток находилась в нормальной клетке. Третья группа подвергалась хроническому стрессу, проведя всю неделю, что длилось исследование, в не столь переполненной, но все-таки некомфортно тесной клетке. Всем крысам предоставили доступ к пище и двум источникам жидкости: в одной бутылке была лишь водопроводная вода, в другой — водопроводная вода с щедрым добавлением этанола.
По сравнению с контрольной группой животные из групп острого и хронического стресса в ходе исследования похудели, это свидетельствовало о том, что условия стали для них настоящим испытанием. Обе группы реагировали на стресс, прикладываясь к бутылке»: всего через день жизни в тесноте они стали потреблять существенно больше спиртного, чем контрольная группа. Это интересно, но едва ли неожиданно. Более красноречивы различия в поведении групп, испытывающих острый и хронический стресс. В группе острого стресса потребление алкоголя оставалось довольно стабильным и к концу недели примерно соответствовало потреблению в контрольной группе, в которой со всей очевидностью сформировался умеренный интерес к новому напитку. Напротив, крысы, подвергавшиеся хроническому стрессу, «пьянствовали» истово, и потребление алкоголя в их группе достигло такого уровня, что Фрэнсис Скотт Фицджеральд почувствовал бы себя посрамленным (рис. 3.1).
Авторы исследования пришли к выводу, что к временному воздействию стрессовых факторов легко адаптироваться без помощи химических веществ, но долговременный стресс толкает к постоянному употреблению жидкого утешителя в количествах, которые приходится со временем увеличивать.
Пожалуй, авторы этого исследования весьма жестоко обошлись с крысами. Однако переход нашего биологического вида от малых групп охотников-собирателей — от образа жизни, который мы вели на протяжении почти всей эволюционной истории и разделяли с нашими ближайшими родичами и предками, — к жизни в оседлых земледельческих обществах сопровождался аналогичным сильнейшим потрясением.
Грег Уэдли и Брайан Хэйден, сегодняшние видные сторонники гипотезы «пиво раньше хлеба», утверждают, что неолитическая революция, то есть переход к земледелию, значительно усилила как скученность, так и неравенство. Группы охотников-собирателей, по всей видимости, включали от 20 до 40 человек, бродивших по огромной территории в поисках дичи и съедобных растений. Люди, пережившие революцию образа жизни, впервые случившуюся в Плодородном полумесяце, когда мобильные охотники-собиратели начали селиться на земле в составе намного более многолюдных оседлых сообществ, должны были чувствовать себя как крысы, запертые в слишком маленькой клетке с довольно-таки дрянной едой.
Этот процесс, безусловно, сопровождался заметным ухудшением качества и разнообразия пищи — переходом от широкого разнообразия дичи, растений и фруктов к рациону на основе дающего чувство сытости, но безвкусного хлеба и других крахмалистых продуктов. Попутно наблюдался неуклонный стремительный рост плотности населения и неравенства. Уже 12 000 лет назад, отмечают Уэдли и Хэйден, в деревнях Плодородного полумесяца жили от 200 до 300 человек и наблюдались признаки существования частной собственности, неравного распределения богатства и социальной стратификации. С тех пор ситуация очень быстро и сильно стала ухудшаться.
Практические исследования доказали, что в отношении реакции на стресс алкоголь влияет на человека так же, как и на крыс, как и следовало ожидать после нашего знакомства с физиологическим воздействием спиртного в главе 2. В ходе одного классического исследования добровольцев-мужчин из Университета Индианы подвергли воздействию, пожалуй, еще более сильных стрессовых факторов, чем условия переполненной клетки. Их заставили смотреть, как на цифровых часах ведется обратный отсчет от 360 до 0, по окончании которого они должны были получить болезненный удар электрического тока или без подготовки произнести на камеру речь на тему «Что мне нравится и не нравится в моем внешнем виде». Затем группа судей должна была оценивать эту речь с точки зрения открытости выступающего и уровня невротизма. (Очевидно, до 1980-х гг. получить согласие людей на участие в экспериментах было намного проще, чем сейчас.) Уровень стресса участников постоянно оценивался по таким косвенным показателям, как частота сердцебиения и электрическая проводимость кожи (увеличивающаяся со стрессом), а также ими самими с помощью «круговой шкалы тревоги». Это устройство, напоминающее диск телефона, испытуемые должны были поворачивать в соответствии со своим психологическим состоянием, выбирая значения от 1 («совершенно спокоен») до 10 («крайне напряжен»). Кроме того, до и после эксперимента у них измеряли кровяное давление и содержание алкоголя в крови и просили оценить свое настроение.
Для того чтобы учесть «влияние ожиданий» или обусловленных культурой представлений о том, как скажется на них алкоголь, экспериментаторы использовали плацебо-сбалансированное исследование. Каждый испытуемый выпил напиток, который напоминал водку с тоником со вкусом лимонного сока, но каждая группа получила свою информацию о том, что они пьют. Первой группе сказали, что это водка с тоником, как оно и было; второй группе было сказано то же самое, но ее члены пили один тоник, без водки. (Оказалось, что при характерной для коктейля крепости напитка, как в исследовании, спиртосодержащая и безалкогольная версии неотличимы на вкус.) Третьей группе сообщили, что они пьют простой тоник, но в стакане был коктейль с водкой. Наконец, четвертой группе дали безалкогольный коктейль и честно об этом сообщили. У испытуемых, получивших спиртное (группы 1 и 3), уровень алкоголя в крови составил около 0.9 промилле (‰), чуть выше уровня, до которого разрешено управление транспортным средством. В ходе эксперимента электропроводимость кожи и сердцебиение у них усилились меньше, а воспринимаемый уровень стресса и тревоги оказался ниже. После эксперимента они, по собственным словам, чувствовали себя бодрее, чем участники контрольных групп. Примечательно то, что влияние алкоголя целиком и полностью объяснялось фармакологическими свойствами этанола: испытуемые из группы 2 не продемонстрировали ни физиологических, ни психологических эффектов плацебо.
Это исследование, проведенное в 1980-х гг., с тех пор подкреплялось массивом литературы, доказывающей наличие «амортизирующего воздействия алкоголя на стрессовую реакцию». Легкое опьянение смягчает наш физиологический и психологический отклик на великое множество стрессовых факторов, как физических (громкие звуки, удары электрического тока), так и социальных (публичное выступление, разговор с незнакомцем). Этот успокаивающий эффект обусловлен сложным и многообразным воздействием спиртного на организм человека, включающим как стимулирующую (прилив энергии, легкая эйфория), так и угнетающую (расслабление, снятие мышечного напряжения, когнитивная близорукость) функцию.
Вернемся к крысам. Стресс, вызванный скученностью, — не единственное, что заставило их пить. Они «прикладывались к бутылке» и из-за разрушения системы социальных взаимодействий. Подчиненные особи, постоянно вынужденные жить вместе с более доминантными и территориальными самцами, пили значительно больше спиртного, чем их сородичи из контрольной группы, имевшие возможность спокойно жить отдельно, а также начинали пить больше после того, как их обижали доминантные самцы. Уэдли и Хэйден сухо замечают: «Злоупотребление спиртным у людей, вероятно, вызывается аналогичными ситуациями». Вполне возможно, как говорилось в главе 1, «биологическое облагораживание» бедного витаминами и микроэлементами зерна путем брожения принесло пользу древним земледельцам, пытавшимся выжить на однообразном рационе, но намного важнее были психологические эффекты спиртного, «веселое сердце и счастливая печень», даруемые богиней пива, которая облегчает тяготы жизни, «проливая возлияние на кирпич судьбы».
Прекрасную иллюстрацию этой социальной функции алкоголя можно найти в фильме «Пир Бабетты» (1987). Его действие происходит в маленькой обособленной общине суровых пиетистов в глухом углу датского побережья. Они ведут экономную, аскетическую и совершенно трезвую жизнь, полностью отказавшись от алкоголя и других одурманивающих веществ.
Главная радость для них — регулярные религиозные церемонии, вызывающие чувство сродни экстазу (во всяком случае, с точки зрения датчан). Ими руководит харизматичный лидер общины. Когда он умирает, сплачивающая роль этих богослужений слабеет, и община начинает распадаться. Вновь вспыхивают застарелые распри, припоминаются былые прегрешения, и церковные собрания начинают больше напоминать сборище недовольных шимпанзе, чем управляемую гармонию пчел. В конце концов мир в общине восстанавливает разгульное ночное пиршество, организованное чужачкой Бабеттой, французской поварихой, вынужденной когда-то бежать из революционного Парижа. Пир Бабетты предлагает гостям невиданное разнообразие сложных и редкостных блюд, но невозможно не заметить, что движет и смазывает этот механизм непрерывно льющийся поток завозного первоклассного спиртного. В ходе застолья напряжение спадает, звучат шутки и восстанавливаются былые дружеские узы. Трудно себе представить лучшее художественное изображение снятия стресса и устранения межличностного конфликта, которыми сопровождается постепенное повышение содержания спирта в крови участников. Люди могут достичь состояния коллективного разума самыми разными способами, но возлияние, бесспорно, самый быстрый из них.
Поэтому неслучайно погоня за снижением стоимости обслуживания на авиарейсах, превратившая полноценный бесплатный обед времен моего детства в скупую раздачу тощих пакетиков с крекерами в сегодняшнем эконом классе, не коснулась лишь одного — возможности взять спиртное. Люди нашли способы не отрывать друг другу пальцы и уши, когда оказываются в тесноте или вынуждены работать, подчиняясь другим, и один из важнейших среди них — употребить правильное количество слабого психотропного средства. Сегодня мы предпочитаем откладывать снятие стресса химическими средствами на конец рабочей недели, расслабляясь с помощью одной или двух рюмок спиртного дома или в баре. Наши предки, напротив, обычно сбрасывали напряжение пивом, довольно слабым по современным меркам, и распределяли это самолечение по всему рабочему дню. В любом случае, если сторонники теории «пиво раньше хлеба» правы, спиртное не только стимулировало создание цивилизации, став для древних сельских тружеников причиной осесть на земле и выращивать зерно, чтобы его сбраживать, но и явилось бесценным средством контроля психологического стресса, сопутствовавшего этому радикальному изменению образа жизни.
