Текст: Михаил Визель
Про Джозуэ Кардуччи (1835-1907) хочется сказать: "первый итальянец - лауреат Нобелевской премии", но сделать этого нельзя, потому что в 1906 году нобелевскими лауреатами стали сразу два итальянца: поэт Кардуччи, которого его отец, флорентийский врач и упертый патриот, назвал в честь Иисуса Навина, и врач Камилло Гольджи, разделивший Нобелевскую премию по физиологии и медицине с испанцем Сантьяго Рамон-и-Кахалем. Носители этих звучных имен были, наверное, достойными людьми и настоящими учеными, но, увы, их научные достижения всё-таки отошли в историю медицины. А поэтические достижения Кардуччи - нет.
Конечно, он поэт XIX века; в нем нет ни жгучей пряности декадентов, ни кричащей, на скандал, яркости футуристов, ни медитативной самоуглубленности герметиков. Но он поэт хрестоматийный в прямом смысле слова: пейзажная зарисовка "Сан-Мартино" известна всем итальянцам на уровне нашего "Не ветер бушует над бором...". Потому что тоже написана тем лексически богатым и полнозвучным (тоже в прямом смысле: полным созвучий) итальянским языком, который как бы принадлежит всем эпохам. Став в конце жизни сенатором, Кардуччи примкнул к парламентской группе, именовавшей себя "крайне левой" - радикалы, республиканцы и социалисты. Но как поэта Кардуччи можно назвать воинствующим архаистом: на протяжении своего долгого и плодотворного творческого пути он неустанно напоминал соотечественникам о славе (и слове) предков, в число которых он безоговорочно включал и сицилийских греков. И даже нарочито эпатажный "Гимн Сатане" (1863), на самом деле - гимн новой объединенной Италии, скинувшей рясу "центра католицизма", облачен в строгую классическую форму:
- ...И страницы Тита
- Распалят трибунов,
- Консулов горячих,
- Толп народных, буйных,
- Пробуждая страсти;
- Итальянцев волю
- Не вернёшь, отшельник,
- В древний Капитолий...
Перевод Элиаса Отиса
Так что призыв "поджигайте библиотечные полки!", прогремевший в первом манифесте футуристов всего через два года после смерти Кардуччи, был обращен и к нему. И, как все призывы подобного рода, имел лишь кратковременный успех. Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел, провозгласил русский поэт. Кардуччи, которого невозможно представить себе иначе, чем с толстовской бородой, - олицетворение поэтической зрелости, антитеза устоявшемуся образу навеки 27-летнего прòклятого поэта. И, по-человечески, антитеза куда более желательная.
САН МАРТИНО
- Белый туман крадется
- Вверх по холмам зелёным;
- Под ветерком солёным
- Шумное море бурлит;
- А по всему предместью
- От молодой калины
- Запах разносится винный,
- Души людей веселит.
- Спешат муравьи куда-то
- В травах, по бурелому;
- Вышел охотник из дому,
- В темное небо глядит, —
- Там в облаках лиловых
- Птиц караван угрюмый,
- Точно скитальца думы,
- В темную ночь летит.
Перевод Е. Солоновича
СНЕГОПАД
- Медленно снежные хлопья падают с хмурого неба,
- улицы словно мертвы — гомон живущих умолк.
- Криков торговцев не слышно, замер и стук экипажей,
- песен веселых любви тоже нигде не слыхать.
- С башни высокой плывут над городом сиплые звуки
- бьющих часов — стонет мир, людям неведомый днем.
- В окна стучатся крылами птицы. То — добрые духи
- здесь, на примолкшей земле, ищут меня и зовут.
- Скоро уже, дорогие (тише, упрямое сердце!),
- в вечную тишь я сойду в тьме гробовой отдохнуть.
Перевод И. Поступальского
ГОРНЫЙ ПОЛДЕНЬ
- В великом круге гор, среди гранита,
- бесцветно-бледны, ледники отвесны,
- молчание в тишь безглаголья влито,
- полдневное безгласие лучей.
- Без ветра сосны словно бестелесны,
- подъяты к солнцу, в воздух тот редчайший,
- и лишь журчит, как цитры звук тончайший,
- вода, златясь чуть зримо меж камней.
Перевод К. Бальмонта
