С 12 по 29 октября в Нижнем Новгороде проходит фестиваль оперного и балетного искусства «Болдинская осень». Любителей Пушкина и ценителей оперы и балета ждет насыщенная программа: оперы «Пиковая дама» П.И. Чайковского, «Борис Годунов» М.П. Мусоргского, балеты «Корсар» и «Бахчисарайский фонтан». Концерты «Пушкин в музыке» представит программу из музыкальных сочинений на Пушкинские сюжеты, любимые романсы на стихи поэта, концертное исполнение оперы «Скупой рыцарь» С.В. Рахманинова. Состоится и традиционный выезд с концертом в Большое Болдино. Открылся фестиваль премьерой — новой постановкой оперы П.И.Чайковского «Онегин» Нижегородского театра оперы и балета. О новом прочтении пушкинского романа в стихах пишет наш корреспондент.
Текст: Надежда Травина
Что, если Онегина спровоцировал на балу не Ленский, а Зарецкий? И что было бы, если пушкинский «поклонник Канта и поэт» остался жив? Ответы на эти вопросы попытался дать режиссер Сергей Новиков, который представил в Нижегородском театре оперы и балета имени Пушкина свой спектакль. Музыка Петра Ильича Чайковского осталась неприкосновенна, а вот роман в стихах Александра Сергеевича Пушкина оказался значительно переосмыслен. Новое прочтение «Евгения Онегина» расставляет неожиданные акценты в истории, известной каждому еще со школьной скамьи, предлагая иную версию сюжета.
Шедевры мировой литературы, ставшие основой либретто оперных спектаклей, сегодня нередко подвергаются режиссерской интерпретации. Проще говоря, режиссеры берут первоисточник и фантазируют на его тему в самом широком смысле – либо переворачивают с ног на голову драматургию, либо всячески осовременивают, перенося действие в наше время. Так, в «Сказке о царе Салтане» (опере Римского-Корсакова) Дмитрий Черняков показывает волшебный мир глазами Гвидона-аутиста, а его коллега Дэвид Мартон помещает героев «Пиковой дамы» в контекст России 90-х. Такие трактовки сегодня уже мало вызывают удивления, хотя по-прежнему создают вокруг себя группы тех, кто «за» и кто категорически «против».
Режиссер Сергей Новиков, он же по совместительству начальник управления президента РФ по общественным делам, решил спасти Ленского и сделал Онегина его преданным другом. В спектакле Нижегородского театра оперы и балета Евгений Онегин буквально спешит на помощь своему бывшему сопернику – стреляет в провокатора Зарецкого и устраивает побег Владимира Ленского из тюрьмы. В заточении романтичный юноша оказался случайно, когда на балу у Лариных в порыве эмоций плеснул вином в висящий портрет императора Павла I. Понимая, что благодаря Онегину он остался жив, Ленский поет «Что день грядущий нам готовит», осмысляя свою судьбу.
Столь кардинальный поворот сюжета может быть оправдан, если вспомнить, что прототипом Зарецкого у Пушкина был граф Федор Толстой по прозвищу Американец. Именно с ним поэт едва ли не вышел на дуэль, поссорившись за карточным столом (получается, Новиков фактически убил обидчика Пушкина). А что же Онегин? Благородный Евгений не теряет надежды добиться любви Татьяны, но им движет вовсе не чистое светлое чувство, каким наделяет его Пушкин. Это, скорее, стремление заполучить княгиню Гремину к себе в фаворитки, ведь сменилась эпоха – на престоле Александр I, при дворе установились более свободные порядки. Впрочем, у Новикова, как и у Пушкина, Онегин терпит сокрушительное фиаско. Татьяна верна своему супругу, который в самом конце спектакля появляется в сцене, где звучит знаменитое «Но я другому отдана и буду век ему верна…».
Не все задуманное режиссером реализовалось на сцене. Та же нерушимая мужская дружба Онегина и Ленского была намечена, скорее, контурно, а попытка показать смену эпох и устоев при помощи портретов двух императоров выглядела прямолинейно. Сам спектакль, несмотря на «переоценку ценностей», вышел довольно традиционным. Даже, можно сказать, образцовым – так, если бы школьникам пришлось учить «Евгения Онегина» в театре. Пушкинские герои, чьи образы блистательно воплотили на сцене солисты Нижегородского театра, подкупали своей искренностью и эмоциональностью, утонченными манерами и благородным поведением людей той эпохи. Сцена письма Татьяны напоминала эпизод из кинофильма, старшая Ларина буквально делилась с публикой своим неразделенным чувством любви, выводя свое послание по-французски на прозрачном экране (художник по видео – Дмитрий Иванченко). Ту же детализацию и насыщенность действия можно отметить и в сцене бала у Лариных, и в сцене бала, на которой Татьяна уже появляется в сопровождении супруга князя Гремина. Социальный контраст и атмосферу происходящего, безусловно, подчеркивали роскошные декорации (художник-постановщик Александр Купалян), сошедшие словно с полотен художников (старинная мебель, канделябры, хрустальные люстры). Не менее исторически точными были и костюмы Марии Высотской: каждая деталь, будь то прическа Татьяны или сюртук Онегина, воссоздавала образ дворянской знати пушкинского времени.
Известно, что Чайковский горячо симпатизировал Татьяне и первоначально хотел назвать свою оперу именем этой героини. Возможно, потому что сам был в какой-то степени на месте Онегина, сочувствовал влюбленной в него студентке Антонине Милюковой, написавшей ему любовное письмо. Монолог Татьяны в исполнении Екатерины Ясинской заставлял поверить в ту степень отчаяния и безумства, которая двигала влюбленной девушкой в том самом признании Онегину: ни к вокалу, ни к актерскому воплощению солистки Нижегородского театра было невозможно придраться. Наталия Ляскова показала свою Ольгу антиподом сестры и даже в своей интонации подчеркнула беззаботность, благодаря которой младшая Ларина была «неспособна к грусти томной». Влюбленный в нее Владимир Ленский в интерпретации Сергея Кузьмина вышел настоящим мечтателем-романтиком. Тенор, внешне похожий на Пьера Безухова из киноэпопеи Сергея Бондарчука, наделил каждую фразу своей партии особой чувственностью. Стопроцентное попадание в образ продемонстрировал Константин Сучков – в отличие от пушкинского персонажа, его Онегин вызывал жалость и сочувствие. Оркестр La Voce Strumentale под управлением Дмитрия Синьковского обогатил партитуру оперы Чайковского свежим дыханием. Темпы, динамические оттенки, выразительные соло инструментов буквально говорили за Онегина, Лариных, Ленского, звуками рисовали их черты характера. В целом спектакль Сергея Новикова смог удержать баланс между традицией и экспериментом, не посягнув при этом на «святое». Отрадно, что произошло это на фестивале «Болдинская осень» близ имения в Большом Болдино, где великий поэт пережил свой творческий подъем.
