Интервью: Михаил Визель
Про Льва Толстого и «Анну Каренину» существует анекдот, что однажды какая-то дама попросила Толстого объяснить в двух словах: о чем все-таки его роман? На что Толстой резко ответил, что если бы он мог объяснить «в двух словах», то он бы и написал «в двух словах», а не громоздил огромный роман – не прочтя который от слова до слова, невозможно понять, о чем он! Так вот, держа в голове этот анекдот, всё-таки спрошу: о чем ваша новая книга?
Павел Басинский: Не знал этого анекдота. Но есть зафиксированные слова Толстого в письме Н.Н. Страхову, что если бы его спросили, о чем этот роман, он должен был бы снова написать этот роман от первого слова до последнего. Книга моя о Константине Левине. Просто когда уже вышла моя книга «Подлинная история Анны Карениной», я вдруг понял, что в ней нет почти ничего о Левине, хотя его история жизни, с Кити и без нее, занимает ровно половину романа. Вот я и решил исполнил долг перед ним и Кити.
Но при этом основа романа «Анна Каренина» – все-таки история отношений Анны и Алексея Вронского. Не было у вас соблазна посвятить книгу ему?
Павел Басинский: Нет-нет, о Вронском отдельной книги не будет! Мне, признаюсь, не симпатичен этот человек. Анна влюбилась не в него, а в свою любовь к нему, как это ни странно не звучит. А если кто-то еще его любит, то советую почитать Константина Леонтьева «Два графа: Алексей Вронский и Лев Толстой». Статья замечательна тем, что Леонтьев ставит Вронского выше Толстого. То есть прямо пишет: без Толстых мы проживем, а без Вронских – никак! Но кто придумал Вронского? Толстой! Неувязочка получается.
Шире говоря – в литературе европейских языков сейчас есть немало романов, «переосмысляющих канон». Огромный успех, например, имел роман «Песнь Ахилла», описывающий Троянскую войну из перспективы Патрокла. Можно ли ваши книги о Карениной и Левине отнести к этому новому тренду?
Павел Басинский: Не думал об этом. На самом деле обе мои книги – это просто признание в любви к «Анне Карениной». Можно и без кавычек. Просто признание в любви к Анне.
Еще один расхожий стереотип – «Левин – это просто сам Лев» (Кстати, поддержанный фильмом 2009 года Сергея Соловьёва, где Сергей Гармаш явно загримирован под молодого Толстого и к тому же читает «от автора»). Насколько справедливо такое толкование?
Павел Басинский: Сам Лев Николаевич сердился, когда его сравнивали с Левиным. Но ведь очевидно, что он был прямым прототипом этого героя. Все четыре года, когда писался роман, Толстой не вел дневника. Я думаю, что образ Левина и есть дневник Толстого за эти годы.
Ну и последнее: как всё-таки правильно, Левин или Лёвин? Ведь если от имени «Лёва», «Лёвушка», то должен быть Лёвин?
Павел Басинский: Михаил, давайте развенчаем сразу два мифа. «Война и мир» пишется через «и», а не через «i». «Мiръ» через i в XIX веке означало «мир как вселенная», а с другой стороны – «мир как крестьянская община» (отсюда «навалиться всем миром», «пир на весь мир»). Толстой имел в виду мир как антитезу войне, как нормальный миропорядок, если угодно. «Левин» пишется через «е», так в черновиках, в чистовой редакции и в прижизненных публикациях, а они считаются каноническими. Но, по свидетельству современников, Толстой не возражал против произнесения фамилии героя чрез «ё». Это характерная тульская огласовка. Крестьяне называли Толстого Лёв Николаевич. Так же почему-то обращался к нему критик и философ Н.Н. Стахов. В итоге: можно называть его Лёвиным. Но печатать через «ё» нельзя. Надо блюсти волю автора. Тут ведь еще примешивается идиотское соображение, что, дескать, Левин – фамилия еврейская, а толстовский герой – русский аристократ. Да – еврейская, от левитов. Но и вполне себе русская аристократическая. Как и крестьянская. Словом, не надо придумать за Льва Николаевича.
28 ноября в ТАСС состоится пресс-конференция, посвященная «Подлинная история Константина Левина». О работе над книгой расскажут сам Павел Басинский и издатель, руководитель "Редакции Елены Шубиной" издательства АСТ Елена Шубина.
