Текст: Андрей Захаров, Москва
Никогда не поздно поставить точку
Глава 1
Юлбюл ябет я
Тогда, в пятом классе, идея написать любовное послание, переставив буквы задом наперёд, казалась мне оригинальной. Первая любовь и первые глупости — у кого этого не было?
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Октябрьская», — проговорил металлический голос.
Была пятница, я возвращался с работы после тяжёлой недели, чувствуя, что начинаю кашлять и у меня растёт температура.
Когда-то мы учились в одной школе. Её звали Юля. Она была на год старше и на голову выше; у неё было много веснушек и очень красивая улыбка. Когда она улыбалась, веснушки на каждой щеке сближались и казалось, что улыбка рождает два маленьких солнышка. А ещё у неё были тёмные вьющиеся волосы и карие глаза. По моим представлениям, она была если и не самой красивой девочкой в школе, то точно самой милой.
Я закрыл глаза и на миг вернулся в детство. Советский Союз, пионеры, совет дружины. Такой совет был в каждой школе. Меня, отличника, впихнули в него без спроса. Кажется, там было человек пятнадцать-двадцать. Общественная деятельность напрягала, но я ходил на собрания совета ради встречи с ней.
От внезапной боли я открыл глаза и чуть не вскрикнул: какая-то грузная женщина наступила мне на ногу. Я с укоризной взглянул на неё и поджал губы, чтобы не наговорить грубостей.
— Извините, — сквозь зубы выдавила она из себя.
Просто сама вежливость. Я отодвинулся и снова закрыл глаза.
Как известно, девочки взрослеют и формируются раньше мальчиков, так что мы с Юлей находились словно в параллельных реальностях: она была без пяти минут девушка, а я, в общем-то, ещё ребёнок. Она почти на замечала меня.
И вот однажды наш совет дружины отправили в дом культуры на слёт всех школ района. От нас поехали человек семь-восемь, включая меня и Юлю. Была зима, и, думаю, остальные просто болели.
Многие из нашей команды выглядели как ботаники. Быть может, поэтому Юля вдруг заговорила со мной. Мы проболтали всю дорогу, пока нас везли на дёргающемся «рафике»; затем уселись рядом в большом зале, продолжая тихонько разговаривать даже во время торжественных речей.
Когда в конце мероприятия один старый бородатый дядька (лет двадцати) повесил на себя гитару и собрал всех в большой круг, мы встали рядом. Многие положили своим соседям руки на плечи — видимо, в знак духовного единения.
Юля была выше меня, и я неловко замялся, не желая тянуться вверх и выглядеть карликом. Она засмеялась, явно угадав ход моих мыслей, решительно взяла мою левую руку и положила себе на талию.
Мы пели песни, большинство из которых я слышал впервые, а Юля знала наизусть. «Бригантина», «Свечи», «Оранжевый кот», «Алые паруса». Я пытался успевать за общим хором, она помогала мне со словами, смеясь над моими ошибками и создавая своим тихим смехом эффект солнечных лучей.
Ребята, надо верить в чудеса!
Когда-нибудь весенним утром ранним
Над океаном алые взметнутся паруса
И скрипка пропоёт над океаном…
Я держал Юлю за талию, чувствовал её мягкую тёплую руку у себя на плечах, и все, кто стоял рядом, испарились из моего восприятия.
— Мужчина, вы выходите? — На меня смотрела всё та же неуклюжая особа. Под глазами — мешки, изо рта — перегар.
Я устало кивнул. Мне надо было перейти на Кольцевую. Желающих выйти было много, я приготовился к давке.
Наше общение так и не вышло за рамки совета дружины. Конечно, мы пересекались на переменах, но дружить с девчонкой, почти взрослой шестиклассницей, считалось недостойным одиннадцатилетного пацана. Наверное, ей тоже было не до меня, поэтому дальше приветствий у нас не заходило.
Пятый класс пролетел незаметно. В конце года я написал ту самую записку и, подписавшись лишь первой буквой своего имени, положил её в карман Юлиной куртки, висящей в раздевалке. Я был уверен, что она обо всём догадается. Но этого не случилось…
Наступило лето. Летние каникулы способны выбить из подростков практически любые мысли и переживания. Даже первая влюблённость легко забывается во время футбольных матчей, купания в пруду, катания на велосипеде и путешествий с родителями.
Когда мы первого сентября вернулись в школу, Юли там не оказалось. Позже я узнал, что её семья летом переехала в другой район.
Я тут же вышел из совета дружины, применив лёгкую хитрость — стал хуже учиться. Вскоре я забыл о ней. По крайней мере, думал, что забыл.
Но кто посмеет сказать, что первую любовь можно забыть?! Ведь галерея воспоминаний состоит из картин эмоций, а первая любовь — одна из самых ярких и красочных.
Став взрослым, я иногда вспоминал о том интересном годе, о непонятных собраниях и о прекрасной девочке по имени Юля. Наверное, если б я захотел, я бы разыскал её в нашем большом городе. Раз не начал поиски, значит, не очень-то и хотел. Но какая-то недосказанность, незавершённость маленькой эпохи первых больших чувств мучила меня время от времени…
Толпа вытолкала меня из вагона. Раскачиваясь, как пингвин, в людской массе, я медленно продвигался к эскалатору. Я был болен и шёл в режиме энергосбережения, почти анабиоза. Приблизившись к уползающим вверх ступенькам, услышал нудный голос из динамиков.
— Занимаем каждую ступеньку эскалатора, не задерживаемся!
Я непроизвольно посмотрел на тех, кто спускался вниз. Какой-то неясный стройный силуэт на встречном эскалаторе привлёк моё внимание. Я на секунду замер, чтобы разглядеть… Мне тут же наступили на пятку и грубо пихнули рукой. Я споткнулся и резко оглянулся — всё та же неотёсанная тётка следовала за мной, словно маньячка.
— Вам же сказали, мужчина: не задерживаемся!
Я стиснул зубы, шагнул на ступеньки, медленно поднял голову и чуть не вскрикнул: мимо меня вниз проехала Юля. Та самая. Ни тени сомнений. Давно уже не молодая, но по-прежнему лучезарная. Я дёрнулся, словно меня током прошибло. Хотел крикнуть ей, но лишь поперхнулся от кашля.
Что делать?! Мысли закружились чехардой. Юля уже сходила со ступенек, я видел её элегантное бежевое пальто. Она направлялась на платформу, а меня эскалатор уносил наверх. Я развернулся, чтобы рвануть вниз. На меня злобно уставилась та же пьянчуга.
С каждой секундой мы проезжали один метр вверх. Забитый эскалатор и толпа народа не оставляли мне шанса проскочить вниз. Может, перепрыгнуть через разделительный парапет? А вдруг он провалится подо мной? Или просто не получится? Сползу на фонарь и останусь на нём висеть…
Уходили драгоценные секунды, и я принял единственно возможное решение: расталкивая народ локтями и громкими словами «пропустите», ломанулся наверх.
— Псих! — услышал я вдогонку голос тётки.
Сойдя со ступенек, я уже еле дышал. Перебежал на встречный эскалатор и через две ступеньки, с риском оступиться или подвернуть ногу, застучал тяжёлыми ботинками вниз. Стоящие справа слышали мой топот, испуганно оборачивались и вжимались ещё правее.
— Он чокнутый, — услышал я до боли знакомый голос со встречного эскалатора.
Оказавшись внизу, я почти не мог дышать, едва передвигал ноги, но упорно искал глазами Юлю. Бежевое пальто — вот оно! Я не поверил своему счастью.
— Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Шаболовская», — донеслось до меня.
Двери закрылись. До нужного вагона — метров десять. В правом боку страшно колет. Поезд начинает движение. Я с трудом догоняю ту дверь, в которую вошла Юля. Бегу на последнем издыхании следом, пытаясь разглядеть её среди других пассажиров, чтобы махнуть рукой. Поезд ускоряется, я замедляю шаг.
Считанные секунды, и вагоны скрываются в туннеле.
Я остановился и согнулся от непривычного марафона, тяжело дыша и разочарованно проклиная себя — то ли за нерешительность, то ли за неповоротливость.
Конечно, я сел на следующий поезд — в точно такой же по счёту вагон. Конечно, на каждой станции я высматривал бежевое пальто. И, конечно, всё это было напрасно.
Пришёл домой и слёг без сил, ничего не рассказав жене.
Глава 2
Бес в ребро
Выходные я проболел. Зато копался в интернете, пытаясь по девичьей фамилии разыскать свою первую любовь. Тщетно.
На рабочей неделе каждый день по вечерам приезжал на ту же самую станцию и наблюдал за сходящими вниз женщинами. Бред какой-то: я, давно женатый и вполне счастливый в браке человек с двумя взрослыми детьми, после сорока лет перерыва снова вёл себя как глупый мальчишка. На что я надеялся? Ведь она наверняка замужем.
«Ах, милый, как здорово, что мы встретились! Я так долго тебя ждала! Я брошу ради тебя свою семью, ты — свою, и мы, наконец, будем вместе!» Разве на это?! Вряд ли. Но мне точно хотелось довести эту историю до какого-то психологически-логического завершения, чтобы освободиться от груза навязчивых воспоминаний и безумных идей.
И тогда я нанял детектива. Он содрал с меня кучу денег, провозился больше месяца. И вот однажды… Он протянул мне распечатку с адресом некоей Юлии — правда, с совершенно другой фамилией. А как могло быть иначе?! Но что самое ценное — он где-то раздобыл фото с документа этой самой Юлии. Я поднёс изображение к своим близоруким глазам. Это была она: лицо стало чуть больше, волосы — значительно короче; появились морщины, изменились щёки, но взгляд…
Сомнений быть не могло. Захотелось поскорее увидеть её и начать диалог. Но как? С одной стороны, я боялся сделать это неуклюже и быть узнанным слишком рано, с другой, боялся вообще быть не узнанным. Ведь между нами всё было так несерьёзно, так мимолётно и так давно…
Уже на следующее утро я вышел из дома пораньше и поехал к подъезду Юлиного дома недалеко от метро «Беляево» и стал караулить.
Она вышла в 8:15. Как я и предполагал, направилась к метро. Несмотря на свои пятьдесят два (а именно столько ей должно было быть, по моим подсчётам), она шагала довольно бодро. Я пристроился на несколько шагов позади. Пока смотрел на её спину, с улыбкой подумал: теперь я выше.
Был уже конец апреля, день обещали хороший. Чёткого плана у меня не было, решил действовать по обстоятельствам. Я даже не предполагал, что для меня наступает самый счастливый день года и один из лучших в жизни.
Идти было минут семь. Я шёл, а сердце колотилось так, словно мне предстояло выступить на Генассамблее ООН. Что я ей скажу? Если она меня совершенно не вспомнит, имеет ли смысл пытаться напомнить ей про школу? Про совет дружины? Про дом культуры? Про руку на талии? Про записку?
Ближе к метро количество людей вокруг увеличилось. Я уже с трудом поспевал сквозь толпу. Через соседнюю дверь вошёл за Юлей в тот же вагон. Она села рядом со входом, а я встал по диагонали и незаметно наблюдал за ней издалека.
Кто я для неё? Милый мальчик из бесконечно далёкого детства?
«Не тревожь человека, — шепнул внутренний голос, — увидел, и хватит».
Но я понимал одно: если остановиться сейчас, страдать начну уже по-настоящему, а не так редко и малозаметно, как предыдущие годы…
Мы проезжали станцию за станцией, но я ни на что не мог решиться. Скоро «Октябрьская», она выйдет на пересадку. Пора действовать.
Выхожу на «Шаболовской», прохожу к другой двери, вхожу и демонстративно встаю прямо перед ней, почти касаясь её коленей. Ноль внимания. Я бесстыже рассматриваю её лицо, волосы, руки. Вижу кольцо. Обручальное. Ну, разумеется...
Нет, она не смотрит на меня. Не видит меня. Не помнит. Не вспомнит никогда. Надо уходить. Нет, надо бежать!
Становится жарко, ноги обмякают. Сейчас упаду.
И тут поезд начинает тормозить. Юля встаёт. Как любой воспитанный пассажир я должен отодвинуться, чтобы пропустить человека к выходу. Но я медлю… И на мгновение её лицо оказывается в считанных сантиметрах от моего.
Я чувствую аромат её духов. Она смотрит на невежливого пассажира глаза в глаза. Я теряю чувство реальности. В её взгляде недоумение и ничего больше. Я отодвигаюсь, она улыбается, произносит краткое «спасибо» и идёт к выходу. Я стою парализованный, понимая, что это всё, конец. Она не признала меня, и у меня нет ни сил, ни желания что-то рассказывать, доказывать, реанимировать её воспоминания. Сжал зубы и закрыл глаза, чтобы не заплакать.
Я слышал, как открылись двери. Юля наверняка вышла. Сейчас двери закроются, поезд поедет. Я открою глаза лишь тогда, когда мы будем в туннеле. И больше никогда не буду её искать.
— Андрей?
Я вздрагиваю и резко поднимаю веки. Юля стоит на платформе и смотрит на меня. В упор. В её глазах — неуверенность и удивление.
— Осторожно, двери закрываются, — раздаётся металлический голос.
Я дёргаюсь к выходу, придерживая руками закрывающиеся двери. Они захлопываются за мной.
— Сумка! — испуганно вскрикнула Юля. Я выдернул зажатую дверьми сумку, поезд поехал. На её лице появилось облегчение. Но она явно волновалась. — Ведь вас… Андреем зовут?
Я кивнул как последний идиот, не веря, что всё это происходит наяву.
— Вы меня, похоже, не узнали. Я — Юля… — Она назвала свою девичью фамилию. — Мы когда-то с вами… — она замялась и улыбнулась, — точнее, с тобой… в одной школе учились… — Она чётко назвала номер школы, и я снова кивнул, слегка приходя в себя. Поскольку я молчал, Юля продолжила: — Надо же, какая неожиданная встреча… Кто бы мог представить… — Она смотрела на меня нерешительно, даже немного вопросительно, словно ожидая моей реакции, которая так и не наступала.
Наконец я пришёл в себя, собрался с мыслями и заговорил.
— Я… я прекрасно помню тебя, Юля. — Во рту было сухо, голос звучал хрипло и ужасно. — И ты даже не представляешь себе, как я рад нашей… неожиданной встрече.
«А больше всего рад тому, что ты меня узнала», — хотел добавить я, но промолчал.
Её глаза засветились. Господи, какой прекрасный момент! Его сложно описать и невозможно забыть…
Я проводил её до работы. В обед мы встретились в кафе «Грабли» на Пятницкой, прошли к Третьяковке мимо фонтана Искусств и по Лаврушинскому переулку добрались до моста Влюблённых.
День был чудесный. Мы болтали без умолку, с упоением рассказывая друг другу о прожитых годах. Я был рад: ведь у неё всё хорошо. Но когда подошло время прощаться, мне стало ясно, что история, начавшаяся сорок лет назад, закончена. Юля, очевидно, тоже это понимала.
— А у меня внуки есть, — радостно сообщила она.
— А у меня сын женат, и они тоже ждут пополнения со дня на день…
Какой же простой, приземлённый и одновременно жизнеутверждающий диалог, подумалось мне.
У неё был свой мир, у меня — свой. Юля была милой и очаровательной, но чужой. Стать своей — это годы, даже десятилетия. Уже почти нереально. Да и зачем?
Нет, это не было счастье. Это было невероятно приятно, тепло, душевно, но…
Юля растаяла средь пешеходов и машин, а я остался на мосту, слегка опустошённый и одновременно довольный. Странное сочетание чувств.
Вспомнил, что так и не спросил про ту записку. И тут же решил: да бог с ней…
Вдруг раздался звонок. Сын. Он утром повёз свою жену в роддом. Я никак не ожидал от него новостей так быстро.
— Папа, поздравляю! Ты стал дедушкой!
— Внучка?
— Да!
Я посмотрел на солнце и зажмурил глаза. По щекам заструились слёзы. А вот и настоящее счастье. Ну, здравствуй, долгожданное!
