- Николай Языков с детства страдал слабым здоровьем и потому не мог служить в армии. Учился в Инженерном корпусе, но не окончил его, поскольку не любил точных наук. Потом много лет с натугой постигал науки на философском факультете Дерптского университета. За семь лет так и не сумел освоить курс, остался «бездипломным»… Это соответствовало молодым декларациям поэта, прославлявшего хмельное жизнелюбие.
Его стихами восхищались Жуковский, Пушкин, Дельвиг. И Гоголь, ставший другом Языкова и написавший о поэте известное: «Владеет он языком, как араб диким конем своим, да еще как бы хвастается своею властью». Это очень точно: слова у Языкова подчас бушуют, как морской прибой. Отмечали в его стихах «возвышенность, благородство чувствований, эту любовь к картинам родной истории, ко всему русскому, это обилие кипучих мыслей, выраженных языком сильным». В «картинах родной истории» он искал опору. Батальную славу ставил высоко, хотя знал о ней только по рассказам друзей. И, конечно, тема Отечественной войны 1812 года была для поэта священной.
Он гордился знакомством с одним из легендарных героев того великого противостояния – с Денисом Давыдовым.
Увы, жизненный путь Языкова оказался кратким. «Передо мною был старик согбенный, иссохший; с трудом передвигал он ноги, с трудом переводил дыхание. Тело изнемогало под бременем страданий, но духом был он покорен и бодр», – с грустью писал Петр Вяземский о сорокалетнем собрате-поэте. Жить Языкову оставалось несколько лет. Он угасал. Между тем, именно в последние годы все чаще и в стихах, и в рассуждениях воевал с западниками, которых считал виновниками российских бед.
Послание Давыдову Языков написал до того, как болезнь окончательно навалилась на него – еще при жизни Пушкина. В батальных стихах поэты часто симулируют бодрость. Для Языкова она органична. Гусарский генерал был близок Давыдову как поэт. Оба отдавали дань вакхическим мотивам, оба писали броско, вольно. Но Языков изобретательнее и разнообразнее. И его послание знаменитому партизану 1812 года читается на одном дыхании. Иначе о таких героях писать нельзя.
Давыдов – сын суворовского полковника – в детстве видел великого полководца и часто вспоминал об этой встрече. Языков вспомнил об этом – и как ярко! Как по душе ему «разгульно-удалой» герой… Давыдова было, за что воспевать. И генерал, получив от Языкова эти стихи, ответил ему прозой: «Вы меня мчите в поднебесную, как орел голубя. Что за стих! Что за прелесть! И мощно и торжественно...» Он понимал, что это поэтический памятник, который не обветшает.
По воспоминанием Гоголя, это стихотворение высоко оценил и Пушкин, даже прослезился, когда впервые его прочитал. Неудивительно: вихревый ритм, легко покорившийся Языкову, не мог не захватить. А Пушкин знал, как трудно добиться такой гармонии – особенно в стихах одических, батальных. Ведь этот жанр в русской поэзии хорошо освоен с ломоносовских времен. Языков чем-то напоминает и Ломоносова, и Державина, и строй пушкинской «Полтавы». Но в то же время он узнаваемо своеобразен. В этом послании перед нами галопом проносятся эпизоды наполеоновских войн, когда партизаны Давыдова оглушали французов неожиданными вылазками и освобождали города. Несколько зарисовок – и мы видим многолетнюю историю противостояния двух великих армий. Таков Давыдов, но таков и Языков.
Николай Языков Д.В. Давыдову
- Жизни баловень счастливый,
- Два венка ты заслужил;
- Знать, Суворов справедливо
- Грудь тебе перекрестил!
- Не ошибся он в дитяти:
- Вырос ты — и полетел,
- Полон всякой благодати,
- Под знамена русской рати,
- Горд, и радостен, и смел.
- Грудь твоя горит звездами:
- Ты геройски добыл их
- В жарких схватках со врагами,
- В ратоборствах роковых;
- Воин смлада знаменитый,
- Ты еще под шведом был,
- И на финские граниты
- Твой скакун звучнокопытый
- Блеск и топот возносил.
- Жизни бурно-величавой
- Полюбил ты шум и труд:
- Ты ходил с войной кровавой
- На Дунай, на Буг и Прут.
- Но тогда лишь собиралась
- Прямо русская война;
- Многогромная скоплялась
- Вдалеке—и к нам примчалась
- Разрушительно-грозна.
- Чу! труба продребезжала!
- Русь! тебе надменный зов!
- Вспомяни ж, как ты встречала
- Все нашествия врагов!
- Созови из стран далеких
- Ты своих богатырей,
- Со степей, с равнин широких,
- С рек великих, с гор высоких,
- От осьми твоих морей!
- Пламень в небо упирая,
- Лют пожар Москвы ревет;
- Златоглавая, святая,
- Ты ли гибнешь? Русь, вперед!
- Громче буря истребленья,
- Крепче смелый ей отпор!
- Это жертвенник спасенья,
- Это пламень очищенья,
- Это фениксов костер!
- Где же вы, незванны гости,
- Сильны славой и числом?
- Снег засыпал ваши кости!
- Вам почетный был прием!
- Упилися, еле живы,
- Вы в московских теремах,
- Тяжелы домой пошли вы,
- Безобразно полегли вы
- На холодных пустырях!
- Вы отведать русской силы
- Шли в Москву: за делом шли!
- Иль не стало на могилы
- Вам отеческой земли?
- Много в этот год кровавый,
- В эту смертную борьбу,
- У врагов ты отнял славы,
- Ты, боец чернокудрявый,
- С белым локоном на лбу!
- Удальцов твоих налетом
- Ты, их честь, пример и вождь,—
- По лесам и по болотам,
- Днем и ночью, в вихрь и дождь,
- Сквозь огни и дым пожара
- Мчал врагам, с твоей толпой,
- Вездесущ, как божья кара,
- Страх нежданного удара
- И нещадный, дикий бой!
- Лучезарна слава эта,
- И конца не будет ей;
- Но такие ж многи лета
- И поэзии твоей:
- Не умрет твой стих могучий,
- Достопамятно-живой,
- Упоительный, кипучий,
- И воинственно-летучий,
- И разгульно-удалой.
- Ныне ты на лоне мира:
- И любовь и тишину
- Нам поет златая лира,
- Гордо певшая войну.
- И как прежде громогласен
- Был ее воинский лад,
- Так и ныне свеж и ясен,
- Так и ныне он прекрасен,
- Полный неги и прохлад.
- 1835
