Он, конечно, болтался рядом уже несколько дней. Она, конечно, не могла не заметить его взгляд, почти как щекотку на щеке, голом плече, между лопаток. Как будто он легонько гладил ее ресницами. Конечно, они скоро держались за руки, гладили друг друга по соленой коже, стряхивали песчинки. Если губами прикоснуться к плечу, то чувствуешь крупинки соли, губы после поцелуев немного щиплет. Легко окунаться в любовь и в море, если тебе 21, и ему 21. Банный жаркий воздух, кипарисный дух плеснули на каменку, горячие камни, голый пляж. Хочется мурлыкать и кататься - люблю, люблю, люблю, лю, юлю, маленькие волны. Бегом на гору, пиная шишки, на полянке прямо в колючей траве позднего августа упасть, любить, валяться. И вниз, вниз, почти на цыпочках, ты летишь, как ласточка, ласточка моя. Ночью дать морю пятки и пить портвейн из бутылки. Она ненавидит сладкий алкоголь, но здесь все сладкое – поцелуи, жизнь, запах жареных растений. Вечером в баре она ворует портвейн из деревянной бочки на стойке. Нужно открыть краник и налить немного в стакан. Так страшно, но так весело. Он смотрит на нее с обожанием, побег в темноту, весело, весело. Она слышит ежей. Тишина, чернота, но она знает – вон там прячется еж. Еж всегда был. Поэтому она получила прозвище – Ежинка. Кубарем летело счастье, ветром и морем путая волосы, царапая кожу острой соломой. Она танцевала голая на большом камне, хохоча специально по-ведьминому, он сажал ее, худенькую, на колени, обнимал всю, терся о спину щетиной. Никогда не уезжать, никогда. Перед отъездом, раньше на несколько дней, чем он, она плакала и плакала. Надулись губы, покраснели глаза, ресницы слиплись от боли. Зачем это? Куда это? Глупенькая, ну что, мы увидимся в Москве, неделя, всего неделя. Нет, нет, я не хочу. Хочу здесь навсегда. Он поехал с ней, конечно. Уломали проводника и ехали вместе. В тамбуре огромные мешки с баклажанами, удобно сидеть верхом и опять пить сладкое, по очереди целуя горлышко бутылки. Еще тянется, тянется лето за ними, с ними, не отпускает.
Они расстались на вокзале и поехали в разные свои квартиры. Конечно, конечно, сразу же встретимся, завтра же, обязательно.
Она знала, что все кончится. Он в пиджаке и рубашке, она в платье с длинными рукавами. Чинная прогулка по бульварам. Подержаться за руку и поцелуй, конечно, на лавочке, но что он такое здесь, где воздух уже холодный, пахнет бензином и весь мир пропитан запахом дел. Она жила в маленькой далекой квартире. Он приезжал несколько раз. Они спали на толстом матрасе. Любили друг друга, как нормальные приличные люди. Приличные люди встречаются. Обязательно ужинают. Иногда смотрят кино. Потом ложатся в постель. Утром у них дела. Скисло и свернулось, вот что произошло. Были пляски на Лысой горе и порывы ветра. Были ежи и летучие мыши. А теперь все.
Через годы она вышла замуж за важного для себя человека. Родились дети и появилась кошка. Жизнь ехала в правильном хорошем направлении. Она любила, ее любили. Она знала, что тот, из соли и ветра сделанный, так и не женился. Так бывает. Все путешествует, все ищет. Нет, она бы так не смогла – месяцами не дома, километры и названия, страны и континенты. Иногда лишь, не так часто, она казалась сама себе скучной и рациональной. Тогда она курила на балконе и в мыслях, в сердце, во всей себе ловила те две недели. Опять пила сладкое, по очереди целуя бутылку и танцевала голой на камне, и бегала на гору любить в колючей траве.
