Текст: Арсений Замостьянов
Фото предоставлено Государственным Литературным музеем
1. КАК ПАСТЕРНАКУ УДАЛОСЬ УЦЕЛЕТЬ В 1930-Е ГОДЫ?
Пастернака иногда упрекают за то, что не был «проклятым поэтом», буржуазненько думал о благополучии женщин и детей. До сих пор ревниво подсчитывают заработки востребованного переделкинского переводчика. Да, он не знавал ни тюрьмы, ни сумы, умер, как пели под гитару, «в своей постели». Умер, несмотря на исключение из Союза писателей, на литфондовской даче. Он не был чужд революционному искусству двадцатых, хотя в агитаторы, горланы, главари не стремился и даже считал, что слишком рьяное служение государству (даже «первому в мире...») вредит художнику. В тридцатые годы система не мешала Пастернаку существовать на Олимпе, в ореоле поклонения — конечно, не всеобщего, но заметного, особенно в студенчестве. «А в походной сумке — Спички и табак. Тихонов, Сельвинский, Пастернак», - писал Багрицкий. Современному читателю непросто понять, что Мандельштама в этой компании быть не могло. В послевоенную литературную доктрину он не вписывался. Хотя «На ранних поездах» вполне можно было счесть за образец «бесконфликтной», идиллической поэзии. Регламент послевоенной империи предполагал слишком узкую форточку для «свободы творчества». Только после «Доктора Живаго» к славе Пастернака добавился сладковатый привкус «запретного плода». В послевоенную литературную доктрину он не вписывался.
2. ПОЧЕМУ ВЛАСТИ ТАК ОПОЛЧИЛИСЬ НА НЕВИННЫЙ, В СУЩНОСТИ, РОМАН «ДОКТОР ЖИВАГО»?
Пастернак манифестировал в 1931-м в стихах, обращенных к Пильняку:
Иль я не знаю, что, в потемки тычясь,
Вовек не вышла б к свету темнота,
И я урод, и счастье сотен тысяч
Не ближе мне пустого счастья ста?
И разве я не мерюсь пятилеткой,
Не падаю, не подымаюсь с ней?
Но как мне быть с моей грудною клеткой
И с тем, что всякой косности косней?
А в 1956–58-м, несмотря на оттепель, Пастернака проклинали именно за то, что он не с головой ушел «в пятилетку». Раздражал интеллигентский индивидуализм, настораживали «богоискательские мотивы» романа. Исайя Берлин считал, что к тому времени Пастернак советскую власть возненавидел. Но оксфордский профессор не был и не мог быть объективным: взращивание антисоветизма, в известной степени, было для него, беженца из Риги, не только хлебом, но и принципиальной позицией. А где принципы — там жди подтасовок. И все-таки Пастернак попал на линию огня: Запад использовал запрещенный роман известного поэта как оружие в пропагандистской войне. А в СССР идеологи огрызались, не шли на компромисс. Если бы удалось опубликовать роман в «Новом мире» — пускай и с цензурными купюрами — буря не поднялась бы.
3. КАК ПАСТЕРНАКУ ПРИСУДИЛИ НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ?
Нобелевская премия — чемпионат мира по литературе. Но более почетной награды все-таки не существует. После Победы, то есть задолго до публикации в Италии «Доктора Живаго» в ноябре 1957 года, Пастернака выдвигали почти каждый год. К тому времени ни один советский писатель не получил престижной премии, да и вообще из русских отметили одного Бунина. А в 1958-м в длинном, изначальном списке соискателей значился (неофициально, потому что шведские академики свои длинные списки держат в тайне) даже Жорж Сименон — один из чемпионов массовой литературы. Но это — гарнир. А реальным конкурентом Пастернака считали Альберто Моравиа — замечательного итальянского новеллиста, которого любят и в России. Но премию получил Пастернак — со взвешенной формулировкой «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Но ни на Западе, ни в СССР не сомневались: премию присудили за роман и не столько по эстетическим соображениям, сколько из желания досадить Москве.
4. МОЖНО ЛИ СЧИТАТЬ ПАСТЕРНАКА НОБЕЛЕВСКИМ ЛАУРЕАТОМ ПОСЛЕ ОТКАЗА ОТ ПРЕМИИ?
Пастернак действительно не получил прилагающуюся к премии денежную часть, не жал руку шведскому королю и не выступал с Нобелевской речью. Но продолжает фигурировать во всех списках нобелевских лауреатов, включая официальный сайт Нобелевской премии по литературе. Но это не столь важно. Премия помогла роману «Доктор Живаго» стать мировой сенсацией. Его до сих пор нередко переиздают, а подчас и экранизируют. Он отказался от премии под страхом выдворения из СССР. Запад мог предложить ему громкую славу, материальное благополучие, — но Пастернак понимал, что там его будут использовать в политических целях, да и вообще 68-летний поэт не хотел никуда уезжать. Не представлял себя на чужбине. Хотя его отец, замечательный художник Леонид Пастернак, 24 года прожил в эмиграции и умер в Оксфорде. И, заметим, это обстоятельство не помешало Пастернаку стать членом Союза советских писателей с момента его основания в 1934 году.
5. ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ ФРАЗА: «НЕ ЧИТАЛ, НО ОСУЖДАЮ»?
После известий о присуждении Нобелевской премии «товарищеская критика» перешла в неприличную кампанию публичного поругания.
Тон задал тогдашний комсомольский вождь Семичастный. Вообще-то — один из наиболее просвещенных политиков того времени и совсем не «держиморда», тогда он поставил рекорд начальственной ярости: «Как говорится в русской пословице, и в хорошем стаде заводится паршивая овца. Такую паршивую овцу мы имеем в нашем социалистическом обществе в лице Пастернака, который выступил со своим клеветническим так называемым „произведением“. <…> если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал». Власть решила взвинтить градус негодования. Отсюда — и отзывы возмущенных трудящихся: «Не читал, но осуждаю». Прилежно организованный общественный гнев.
6. К ЧЕМУ ПРИШЕЛ ПАСТЕРНАК В ПОСЛЕДНИЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ?
В сознании многих ценителей ранний и поздний Пастернак — антагонисты. Но это же самое интересное — медленная метаморфоза, в которой проявляется лаборатория поэта, склонного к самоанализу, как вечный студент-философ. Вот он пишет:
В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту.
Это еще 1931-й. Импрессионизм (не из истории живописи, а собственный, пастернаковский) еще не отброшен окончательно. С годами все реже Пастернак будет подпадать под власть стихии, мелодии и как раз впадёт в простую и ясную риторику. Такая поэтическая орбита свойственна многим планетам. Можно вспомнить и Блока, и Заболоцкого, и Есенина, порвавшего с имажинизмом. При этом проявляется и любовь к дидактике — совсем толстовская, для снобов невыносимая. Что это за декларации: «Быть знаменитым некрасиво», «Во всем мне хочется дойти до самой сути». Слишком декларативно, прозаично, навязчиво. Но здесь можно разглядеть и «прекрасную ясность».
7. КЕМ БЫЛ ПАСТЕРНАК В КОНТЕКСТЕ СОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРЫ?
Он был частью утонченного извода советской культуры. И это была вовсе не скудная среда — и в музыкальном, и в театральном мире, и в научном, и в литературном. «Мы были музыкой во льду» — это он про них писал. Он создавал язык для этой среды. Есть легенда, что Сталин как-то сказал о Пастернаке: «Оставьте этого небожителя». И без таких «небожителей» советский народ был бы неполным. Возможно, нигде и никогда у столь непростого поэта не будет так много понимающих читателей, как у Пастернака в 1970–80-е годы.
8. ПОЧЕМУ ПАСТЕРНАК, БУДУЧИ УЖЕ ЗНАМЕНИТЫМ ПОЭТОМ, ПЕРЕВОДИЛ ГЁТЕ, ШЕКСПИРА И ГРУЗИНСКИХ ПОЭТОВ?
Когда о переводах говорят, как о литературной каторге, — обидно за «высокое искусство». Некоторые пастернаковские переводы воспринимаются как взлеты его поэзии: «Стансы к Августе» из Байрона, «Цвет небесный, синий цвет» из Бараташвили. Но, конечно, то, что переводы были востребованы советской издательской машиной, — немаловажно. Для той эстетики, которая победила в СССР в середине тридцатых, оригинальная поэзия Пастернака оказалась слишком новаторской, недопустимо модернистской. А «освоение классического наследия» входило в государственную просветительскую программу. Шекспир, Гёте — это звучало солидно. К тому же его тянуло к эпосу, он создал сбивчивую панораму первой русской революции. Гёте помогал развивать эпическую линию. А к Шекспиру Пастернака привел артистизм. «Если даже вы в это выгрались, ваша правда, так надо играть», — это еще один автобиографический пророческий шифр. И в поэзии, и в общении Пастернак нуждался в театральности. А тут — «Ромео», «Гамлет»…
9. ПОЧЕМУ МЫ ВООБЩЕ ТАК УВЕРЕННО ГОВОРИМ, ЧТО ПАСТЕРНАК — ВЕЛИКИЙ ПОЭТ? В ЧЕМ СОСТОИТ НОВАТОРСТВО ПАСТЕРНАКА?
Хотя Пастернак не стремился к романтической биографии и к разухабистой открытости, он в стихах удивительно точно рассказал о себе. Проговаривался и о прошлом, и о будущем. «Талант — единственная новость,//Которая всегда нова», — это мог сказать только он. Голос его не спутаешь с другими поэтами. Молодой Пастернак напорист, эмоционален до экзальтации, нарочито небрежен. Его вакханалии легче сравнить с музыкой Скрябина, кумира его отрочества, чем со стихами коллег. Хотя и родство, конечно, прослеживается — от Фета до Цветаевой. А потом верх взяла рассудительность. Поэтическую речь позднего Пастернака тоже ни с кем невозможно перепутать. Вспомним хотя бы, как он умел найти и ввернуть в строку наречие — такую вроде бы непоэтическую часть речи — из бытовой болтовни. Сколько рифм, созвучий и смыслов добавили они его стихам! «Вдрызг», «взахлеб», «наперерез» — все это кодовые слова для Пастернака. Теперь такими оборотами пользуются все поэты — даже равнодушные к Пастернаку, даже декларирующие неприятие его.
