Текст: Михаил Визель
Обложки с сайтов издательств
Наоми Алдерман. "Сила"
Пер. с англ. Анастасии Грызуновой
М.: Фантом-Пресс, 2020
Книги – не посты и не ролики. Они пишутся долго. А в случае с книгами переводными это «долго» удваивается. Тем поразительнее бывают попадания: когда вроде бы совсем про другое, а получается про здесь и сейчас. Большой роман англичанки Алдерман – как раз из таких. Формально он научно-фантастический в самом строгом смысле слова, потому что основан на некоем фантастическом допущении, объясняемом вполне материалистически: во время Второй мировой войны из потопленного танкера вылилось большое количество нервно-паралитического газа. И эта гомеопатическая добавка к Мировому океану через несколько поколений накапливающихся изменений привела к резкой мутации в генофонде человека: у него п(р)оявился новый орган, названный индийским словом «пасма», способный накапливать мощный электрический заряд и быстро разряжать его. То есть, проще сказать, очень сильно бить током.
Причем, подобно молочной железе, в полной мере эта электрическая железа развивается только у женщин – сначала это обнаружилось у юных девушек, а потом ею научились управляться и вообще все женщины. Что привело к колоссальным социальным последствиям: женщины впервые со времен Адама стали в прямом смысле слова сильнее и опаснее мужчин. Что, по Алдерман, не могло не привести к великой всемирной феминистической революции. Победительную поступь которой автор(ка) прослеживает на судьбах четырех героев – женщины, и без того уже инкорпорированной в традиционную «мужскую» вертикаль власти, создательницы новой феминистической религии, дочки лондонского бандита (говорящей на смешной для американцев лондонской «фене», что всячески подчеркивает резкий и точный перевод Анастасии Грызуновой), наделенной колоссальной электрической силой, и единственного мужчины – нигерийского видеожурналиста.
Ну а дальше вступает в действие хорошо известная русскому читателю формула: «Революция, ты научила нас верить в несправедливость добра».
«А при чем здесь актуальность?» – спросите вы. При этом чувстве изумления и растерянности – вот ты какой, новый мир. Не таким мы тебя ждали.
Яна Летт. «Мир из прорех. Новые правила» М: Альпина Паблишер (Альпина Z.), 2020
Один из первых релизов нового подразделения издательства деловой литературы, ориентированного на young adults – тоже фантастика, и тоже постапокалиптического толка. Мы уже о ней упоминали, но эта книга, кажется, заслуживает чуть более пристального внимания. Место ее действия – Среднерусская возвышенность лет через пятьдесят после некого События, тоже напрямую связанного с электричеством: при каждом возникновении электрического поля, будь то молния или автомобильная искра, не говоря уж об электростанциях, начали открываться Порталы, впускающие в наш мир свирепых и могучих иномирных чудовищ, получивших по аналогии привычные имена: навки, гарпии и т.д., но что это такое на самом деле – никто не знает. Привычная нам технократическая цивилизация оказалась разрушена – но, в отличие от юмористического рассказа Фредерика Брауна, это привело не к неовикторианской идиллии с паровозиками и домашним музицированием, а к новым Темным векам в духе «Кыси» Татьяны Толстой, которую 28-летняя выпускница филфака МГУ, разумеется, хорошо знает: государство исчезло, люди живут небольшими замкнутыми общинами, находящимися друг с другом в состоянии вооруженного нейтралитета. И изменить этот грустный modus vivendi выпадает главным героям – 16-летней боевитой девчонке Кае и 15-летнему ботанику (как сказали бы раньше) Артёму, на руках у которых оказались некие технические документы, возможно, способные помочь закрыть порталы. Ради чего они отправляются в далекий и опасный путь в Северный город (ранее известный как Петербург).
В отличие от затейницы-рукодельницы Толстой, Яну Летт интересует не плетение словес, а экшен. Подобно Наоми Алдерман, она пришла из резко очерченного жанрового гетто, только не феминистического, а подросткового, и это заметно. Книга ее страдает тем же недостатком, что и коммерческие «молодежные комедии»: 15–18-летних героев по цензурным и профессиональным соображениям воплощают 20–25-летние актеры, а диалоги им пишут вообще взрослые люди. Из-за чего герои думают и действуют как-то слишком логично и рационально, чтобы не сказать «схематично» – даже когда, по замыслу автора, всё должно быть прямо наоборот.
Что подкупает, так это то, что эти герои и обстоятельства – хоть и фантастические, но наши, не переводные. И это чувствуется далеко не только в именах. Это русская книга по многим показателям. И по многим мелким, почти малозаметным деталям, которые и позволяют сопоставлять себя с героями - а для жанровой литературы, в отличие от "премиальной", это не безделица.
Так что хочется пожелать автору и новой линии издательства удачи. А читателей необходимо предупредить: книга хоть и издана отдельно, по сути дела является первой частью саги. История и близко не доведена до завершения. Яна Летт пишет ее буквально в прямом эфире, советуясь с поклонниками в «ВКонтакте». И это – тоже примета нового времени.
Ирина Чайковская. "Дело о деньгах. Из тайных записок Авдотьи Панаевой" СПб.: Алетейя, 2020
Жанр «если бы N.N. вел дневник…», где под N.N. подразумевается выдающийся деятель XIX века, Лист или Шопен, был довольно популярен в середине века XX. И как мы видим, благополучно дожил до наших дней. Чтó это за сочинение, становится понятно уже по первой фразе:
«Эти записки я сожгу, равно как и письма Некр–ва, толстую, перевязанную алой лентой пачку. И пусть потомки удивляются. Как это в своих опубликованных воспоминаниях она ничего не пишет ни о своих чувствах, ни о своих отношениях с Пан–ым, ни о своих отношениях с Некр–ым!»
Авдотья Яковлевна Панаева (1820–1893) действительно много чем могла бы дополнить свои хорошо известные «Воспоминания», если бы захотела. И не только “ménage à trois” с Панаевым и Некрасовым, но и вообще о «людях 1840-х годов», плоть от плоти которых она была и в среде которых оказались возможны такие отношения. Герцен, Огарев, Тургенев, Белинский и т.д. – все они укрыты в псевдомемуарной книге Ирины Чайковской такими же кокетливыми пропусками букв и все так же узнаваемы.
Большой соблазн предположить, что звонкая фамилия самой авторши – такая же стилизация под XIX век, как и текст «тайных записок», полных старомодных оборотов, но нет – недолгие поиски показывают, что Ирина Чайковская – совершенно реальный человек, главный редактор выходящего в Вашингтоне русского альманаха «Чайка», автор многочисленных публикаций именно по этой тематике. Так что она в «материале».
Сергей Никитин. «Страна имен. Как мы называем улицы, деревни и города в России» М.: Новое литературное обозрение, 2020
Сергей Никитин – не лишенный экстравагантности культуролог и краевед, создатель проекта Velonotte (ночные велосипедные прогулки-лекции) и проектов на стыке перформанса и исторической реконструкции, вроде Ballo di Culo (воздержимся от точного перевода), устраиваемого в ходе Венецианского карнавала. Новая его книга также балансирует на грани научного исследования и собрания занимательных анекдотов. Для начала автор задается простым вопросом: почему славу английской науки вот уже пятьсот лет составляет городок с названием Бычий брод и никому не приходит в голову переименовать Оксфорд в Резерфорд или в Ньютоновск? А у нас каждая эпоха порождает свою волну наименований и, главное, переименований.
Как эти волны зарождаются и чередуются – автор и рассказывает. А читатель может узнать много нового. Или, скорее, систематизировать известное. Так, в допетровской России было очень мало (считай – почти не было) топонимов, основанных на женских именах; зато естественно, в XVIII веке их появилось очень много – потому что Екатерина основала и даровала городской статус десяткам, если не сотням поселений. И она же впервые озаботилась стилистикой городских названий, повелев избавиться от тех, которые могли показаться неприличными или оскорбительными. С имперской политикой Екатерины тоже связан и целый куст звучных греческих наименований в Крыму и вообще на свежезавоеванном юге России – Симферополис, Севастополис, Херсонес, Евпаторей, Одесса… потому что юг России рассматривался как плацдарм к воссозданию Византийской империи. Кстати, античная Одесса размещалась вовсе не там, где стоит современный город с тем же названием, а в районе современного Сухуми – о чем, впрочем, в XVIII веке не было известно.
Систематизирована и советская топонимика, когда фигурам советского пантеона по табели о рангах «выделялся» город-миллионник, областной центр или поселок. И, кстати, действенное возмущение жителей Ижевска, которых в начале 1985 года после смерти министра обороны Устинова «осчастливили» его именем, стало одним из первых проявлений перестройки.
Но больше всего автора интересуют неформальные городские топонимы, складывавшиеся раньше на основе местных кабаков (Разгуляй, Ладожская, Поцелуев мост), а сейчас – вокруг станций метро, где оно есть, больших торговых центров – и новых ресторанов, само собой. Тем более что их хозяева порой проявляют недюжинный креатив, давая им такие названия, как «Дорогая, я перезвоню», «Сам пришел» или «Пьяный дятел». Посмотрим, как они отразятся на гугль-картах и яндекс-навигаторах лет через двадцать.
Юлиус Эвола. «Даосизм»
Пер. с итал. Ирины Ярославцевой
Предисловие Дмитрия Моисеева
М.: Издательство книжного магазина «Циолковский», 2020
Что будет, если кит полезет на слона? А что будет, если один из основоположников философского традиционализма, оккультист и вдохновитель «консервативной революции» Джулио Эвола (1898–1974), предпочитавший называть себя на древнеримский лад Юлиусом, возьмется объяснять итальянскому читателю, покупающему в 1959 году новый перевод «Дао дэ цзин», основы даосизма? Противоречия тут нет, потому что идеология западноцентричного традиционализма и элитизма не то чтобы вступает в непримиримый конфликт с древней китайской религиозной системой, основанной на культе предков и почитании вековечного порядка. Но и полного совпадения тут тоже явно не наблюдается. Так что желающему разобраться в даосизме per se лучше все-таки обратиться к более строгому востоковедческому источнику. А вот тем, кого гораздо больше интересует, как экзотическая дальневосточная религиозная система была воспринята в послевоенной Европе и США, где чуть позже на нее возникла настоящая мода, с этой небольшой книжечкой, являющей не что иное, как отдельное издание предисловия к «Дао дэ цзин», написанного Эволой по заказу издательства «Ческина», познакомиться явно стоит. Тем более что для облегчения задачи такого интересующегося читателя почти пятую часть ее занимает «предисловие к предисловию», написанное членом Российского философского общества.
