Фото: pixabay.com
– Маша! Седова!
Маша выключила взбивальную машину, и в цехе стало тихо.
– Сегодня ещё один заказной, – подошла бригадир Шакирова и протянула листок.
– Да вы что, Дина Гариповна! – возмутилась Маша. – Мне что – за троих пахать?
– Не за троих, – развела руками Шакирова, – а за двоих придётся, да ещё и всю неделю – Верка-то отпросилась! Опять «залетела», – покрутила головой. – Ладно, работаем. Да, – вспомнила, – «картошку» тоже сделай!
Маша молча посмотрела вслед и с ожесточением включила тумблер. Лопасти в машине нехотя покачнулись и закрутились, взбивая крем. Мерный гул заполнил пространство. Маша с тоской смотрела, как куски масла и сахарная пудра, перемешиваясь, превращаются в нежную массу. Что ж, придётся задержаться. Заказной торт – это надолго. Да ещё и «картошку» делать! Ёлки! Хотела пораньше уйти – в общежитии генеральная уборка. Ну и ладно, только опаздывать и оправдываться не хотелось!.. Маша сердито загремела посудой, доставая кастрюльку поменьше. Остановив машину, выложила половину крема, в оставшуюся часть всыпала какао-порошок и включила малую скорость. Сладковато-терпкий шоколадный аромат заставил невольно улыбнуться. Маша давно пропахла ванилином. Лёгкий сладкий запах шёл от неё даже дома. Славка так и называл её – «пирожное»…
…Он пришёл в цех вместе с Пиковым. Начальник подвёл парня и сказал:
– Вот, Мария, теперь формочки будет делать Мирослав. Ох, и формочки у тебя будут! – радостно покрутил головой. – Какие хочешь! Я ведь его с ремонтно-механического переманил – специалист!
– Очень рада, – несмело взглянула на новичка Маша.
– Я тоже, – кивнул он. – Как у вас сладко пахнет!
– Это, брат, кондитерский цех, – засмеялся Пиков. – Они и сами так пахнут, хоть стой рядом и нюхай! Маш, ты бы новенького пирожным угостила! Она – лучший кондитер. Кстати, не замужем, – заговорщически подмигнул.
– Да у вас все – не замужем, – улыбнулся он. Маша протянула ему пирожное. – Какое ароматное!
– Они тут все – ароматные, – продолжал весёлый Пиков. – Хожу целый день и мучаюсь, глядя на них. Ну ладно, пошли, – хлопнул парня по плечу.
Они вышли из цеха. Маша смотрела вслед: «Какой интересный, высокий, лицо доброе…» Вот Пиков остановился около бараночниц и стал что-то говорить, показывая на новенького. Девчонки смеялись и переглядывались. Мимо с грохотом прокатила пустую дежу́ тестомес – толстая Панкратова. Пиков и её остановил. Панкратова весело отмахнулась, а Пиков повёл новичка к булочницам. Потом Слава – так его называли – стал часто заходить к Маше. Она рисовала формочки для отжима крема. Слава оказался понятливым и делал формочки так, как нужно. А она каждый раз угощала его пирожным…
Лопасти машины медленно крутились и рисовали в светлом креме шоколадные лабиринты... Такие же светлые и тёмные круги выводил Слава ложкой в бокале, в котором она подала чай со сгущённым молоком. Тогда он в первый раз был у Маши в гостях. Вообще-то он прошёл в общежитие к товарищу. Маша увидела его случайно, когда шла в общую кухню ставить чайник. Пригласила к себе. Они пришли, пили чай и весело болтали. Потом товарищ ушёл, а Слава остался. Он долго сидел за столом, помешивая остывший чай. Поинтересовался – где девчонки-соседки, а когда узнал, что они уехали на выходные к родственникам копать картошку, спросил – почему Маша не уехала. «А мне – некуда, – ответила она. – Я – детдомовская». Разговор сразу стих, словно они застеснялись чего-то. А на работе Слава стал смотреть на неё как-то особенно – с теплом. Девчонки сразу же заметили, стали подкалывать Машу. А в следующие выходные, когда уезжали, так и сказали: «Ну, Машка, не теряйся! Славка – парень хороший!» Она только смущённо отворачивалась. Нет, девчонки были рады, что у Маши, наконец-то, появился парень. Слава приходил каждое воскресенье. Сидел за столом, пил чай и рассказывал про Монголию, где служил. Раз, уже стоя в дверях, сказал: «Маш – ты лучше всех!» Она всю ночь не спала, лежала, улыбаясь в темноте. Потом начались дожди, девчонки никуда не уезжали, и они со Славой виделись только на работе. А однажды – да, в тот день ещё выпал первый снег – он зашёл в цех и позвал её в кино. Маша так и просияла. А вечером Слава в первый раз её поцеловал. Сказал, что от неё сладко пахнет и назвал пирожным. Смешно! Они и потом ходили в кино, а после сеанса подолгу стояли под окнами общежития…
Всё – перемешала! Маша остановила машину и выложила коричневый крем в миску. Теперь можно делать «заказной». Что там? Она развернула листок – три килограмма, светлый фон, шоколадная отделка, розочки-незабудки, надпись: «Мирославу и Юлечке – в день свадьбы». Мирославу… Маша прочитала ещё раз. Мирославу? Она оглянулась по сторонам, словно ища поддержки, и снова посмотрела на заказ. Мирославу. Сомнений не было. Это – ему. Значит, женится… Маша бессильно опустила руку с листком и медленно села на стул. Как-то сразу исчезли звуки, мысли… Словно обухом ударили или выключили, как выключают взбивальную машину, и всё стихает, перестаёт крутиться, существовать. Вот и она перестала двигаться, дышать – словно оцепенела. Он женится... Маша сидела, уставившись перед собой невидящим взглядом.
– Заказной готов? – зычный голос экспедитора Петровны заставил вздрогнуть. Маша отрицательно покачала головой. – А чего сидишь? – Петровна подошла. – Мне его отправлять надо. Давай-давай, делай! – скомандовала, уходя.
Маша медленно поднялась и подготовила стол к работе. Руки привычно выкраивали по лекалу овал из целого куска бисквита, разрезали его на слои; промочив сиропом из леечки, промазывали кремом и снова укладывали друг на друга. Маша делала всё машинально, как заводная, ни о чём не думая. Но когда стала выбирать формочки для крема – те, которые сделал Слава, вдруг всхлипнула и залилась слезами. Быстро отошла в угол цеха, чтобы её не увидели вездесущие бараночницы, села и, согнувшись к коленям, беззвучно заплакала.
– Машк! – влетела в цех Ольга-пекарь. – А, вот ты где! – подскочила.
Маша вытерла лицо, встала и, не глядя на неё, подошла к столу.
– Слышала, значит? – в голосе было сочувствие.
– Слышала, – Маша положила крем в мешочек. – Вот – заказной торт им делаю, – нагнулась к столу, чтобы скрыть выступившие слёзы.
– А-а! – протяжно ахнула Ольга. – Не могли в другом месте заказать!.. Ладно, Маш, плюнь! – покрутила головой. – Ну, Юлька – стерва! Ведь знала, что он за тобой ухаживает! Зараза! Так и отбила! А ты сегодня – одна?
– Верка отпросилась, Сания – в отпуске, – глухо ответила Маша.
– Ладно, Маш, пойду – бисквит сгорит, – обняла подругу Ольга. – Всё, что ни делается – к лучшему, – вздохнула.
Маша, склонившись над столом, отделывала кремом бортики торта, вытирая рукавом слёзы. Ольга-то пожалела, а другие проходу не дадут – и за спиной будут смеяться, и в лицо. А уж молчаливых взглядов – сочувственных или злорадных – не оберёшься! Теперь и в душ после смены не зайдёшь – будут рассматривать и обсуждать – которая лучше. Слёзы полились по щекам. Нет, так не пойдёт! Маша отложила мешочек, подошла к умывальнику и ополоснула лицо холодной водой. Всё – умерла, так умерла! Будешь нюни распускать – дольше смеяться будут. А так – поговорят и забудут. И она забудет. Но как забыть, если он каждый день – на глазах? А работать теперь вместе как? Нет, это невозможно даже представить…
Вздохнув, она взяла насадку для цветов и машинально стала вырисовывать кремом розочки – одну, другую… Аккуратно снимая, ставила на торт – как обычно, снова окунувшись в любимое занятие. Незабудки, листочки, надпись… Маша словно очнулась и снова ощутила навалившуюся беду. Слёзы подступили к глазам, загудела голова… Нет, хватит! Не сто́ит он её слёз! – «Сто́ит, сто́ит!» – кто-то тихо спорил. Нет, Славка – хороший. Это Юлькина работа – закрутила парня, завертела. Тогда на Новый год уговорила быть Дедом Морозом, сама в Снегурочку нарядилась, ходили по хлебозаводу, а после смены праздничный вечер вели. Маша хотела потанцевать со Славой, но Юлька его на шаг не отпускала, а потом заставила домой проводить. Так что же с ней – драться что ли? Да она и моложе – шустрая, весёлая. А Маша – тихоня и старше Славы. Наверное, выбрал…
Так, украшение… Она достала коробочку с фигурками из мастики. Уже заканчиваются, нужно напомнить Гариповне, чтобы заказала мастику. Маша склонилась над тортом, а мысли путались, перегоняя друг друга. Да-а… Теперь понятно, почему Славка стал заходить реже – только по делу, и от пирожных отказывался… На праздничный вечер, где поздравляли мужчин, не пришёл… А ведь он уже стал ей дорог. И она ему нравилась. Нравилась, а удержать не смогла...
Маша глубоко вздохнула. Ладно, теперь уж ничего не поправишь… Ничего? Ну, хоть что-то можно сделать? Например, написать на торте: «Мирославу от Марии в день свадьбы». Пусть ахнет. Маша усмехнулась. А что? Вот будет потеха! Маша стояла перед тортом, представляя переполох. Или послать последний привет миру, как в каком-то фильме, кажется, Рижской киностудии, где булочник положил цианистый калий в одну из булочек... Ну, цианистый калий – это чересчур, а вот «лимонку»… Эффект не такой сильный, зато не до смерти. Да и ничего криминального – ну, попал кусочек, не растворился… Производственный брак. Брак... И у них будет брак!
Маша, всё более ожесточаясь, смотрела на торт. Нет, надпись она сделает, какую просили, а от себя – «последний привет» Славке – Мирославу неверному пошлёт. Разрушил он её мир, ох, разрушил! А она уже мечтала семью завести, детей и из надоевшего за всю жизнь общежития, наконец, выбраться... Да что – из общежития – из одиночества! И теперь – ничего?!
Смахнув злые слёзы, Маша аккуратно вывела надпись на торте. Потом взяла щепотку лимонной кислоты, слепила в комочек, окружила лепестками шоколадного крема и посадила получившийся бутон на торт рядом со словом «свадьба». Несколько мгновений смотрела на дело рук своих, переложила торт на поднос и понесла мимо шушукающихся бараночниц в экспедиторскую.
ПАРТНЕРЫ КОНКУРСА
