Текст: Наталья Соколова/РГ
Фото: Владимир Федоренко/РИА Новости. www.ria.ru
На фото: Алексей Гуськов в роли Шмуле-Сендера Лазарека в сцене из спектакля режиссера Римаса Туминаса "Улыбнись нам, Господи", созданного по произведениям Григория Кановича, в Московском академическом театре имени Евгения Вахтангова.
Алексей Гуськов: Я бы посоветовал всем читать Григория Кановича. Это замечательный литовский писатель, драматург, переводчик. В прошлом году Римас Туминас поставил в Вахтанговском спектакль по его двум романам «Улыбнись нам, Господи» и «Козленок за два гроша». Я также всем рекомендую его роман «Слезы и молитвы дураков». Какое название хорошее, не правда ли? Это одно из самых моих сильных литературных впечатлений за последнее время. В книге есть очень точные строчки о нас. О том, что если душа болит, то время больно. Автор задается вопросом: «Нужно лечить время?» И отвечает себе: «Нет, будем лечить себя, тогда вылечится время». По-моему, вневременная истина.
«РГ» ПРИВОДИТ ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА ГРИГОРИЯ КАНОВИЧА "СЛЕЗЫ"
— Душа больна, — пожаловался рабби Ури, и его любимый ученик Ицик Магид вздрогнул.
— Больное время — больные души, — мягко, почти льстиво возразил учителю Ицик. — Надо, ребе, лечить время.
— Надо лечить себя, — тихо сказал рабби Ури. Он поднялся со стула и подошел к окну, как бы пытаясь на тусклой поверхности стекла разглядеть и себя, и Ицика, и время, и что-то еще такое, неподвластное его старому, но еще цепкому взору. Боже праведный, сколько их было — лекарей времени, сколько их прошло по земле и мимо его окна! А чем все кончилось? Кандалами, плахой, безумием. Нет, время неизлечимо. Каждый должен лечить себя и, может, только тогда выздоровеет и время.
Рабби Ури стоял у окна и смотрел на пустынную улицу местечка. Все спят. Во сне время меняет свой лик. Во сне нет ни царей, ни урядников, ни безумцев. Нет. Пока не придут и не разбудят.
— Послушай, Ицик! Ты можешь мне ответить, почему все спят, а мы не спим? — спросил рабби Ури и погладил бороду. Прикосновение к ней всегда дарило ему что-то похожее на просветленность. Он как бы подбрасывал в огонь полено, и искры освещали мрак его души и жилища. — Почему мы не спим? — повторил он и уставился на своего ученика.
— Не спится, ребе, — уклончиво ответил Ицик и тут же спохватился: негоже отвечать на вопросы учителя с такой легкомысленной поспешностью, ответ должен вызревать дольше, чем вопрос.
— Подумай, сын мой, подумай, — процедил рабби Ури и снова погладил бороду.
Чем думать, лучше лечь и заснуть. Они и так допоздна засиделись. И чай остыл в кружках, и глаза у него, у Ицика, слипаются. Хорошо еще — жены нет, никто дома не ждет, супружеская постель — не чай, остынет — не согреешь.
Ицику Магиду жалко рабби Ури. Если бы не эта жалость, он бы сюда приходил только на праздники. Рабби Ури скоро умрет, еще в позапрошлом году ему перевалило за восемьдесят, успокоится его душа, исцелится. Могильные черви — лучшие лекари.
— Ну, что придумал? — перебил его учитель. — Почему мы с тобой не спим?
— Не знаю, — чистосердечно признался Ицик. Он не спит из жалости, а рабби Ури — от старости. Для старого ночь — шаг к смерти, для молодого — шаг к утру.
— Кто-то должен, сын мой, бодрствовать. Кто-то должен, когда все спят.
— Сторож Рахмиэл бодрствует. Слышите, ребе, как он стучит колотушкой.
— Не слышу.
— Он же под окном ходит, — удивился Ицик. Неужели рабби Ури оглох? Слова слышит, а колотушку — нет.
— Тот, кому платят, не бодрствует, а работает, — сказал учитель.
— Какая разница? — опешил Магид.
— Тот, кому платят, слышит звон монет, а не крик души, — не повышая голоса, ответил рабби Ури. — Он сторожит богатство, а не боль.
Отрывок приводится по книге: Григорий Канович «Слезы и молитвы дураков». - Вильнюс: Vaga, 1987.
