И музыка, и слово

Текст: Михаил Визель

Фото: коллаж ГодЛитературы.РФ

Заявление Захара Прилепина, что, выпустив альбом «Охотник», он намерен теперь всерьез заняться музыкальной карьерой, перестанет казаться экстравагантным, если вспомнить, сколько творческих личностей разрывалось между музыкой и словом. Причем речь идет не о знаменитых музыкантах, выпускающих мемуары «моя жизнь в искусстве», от Майлза Дэвиса до Кита Ричардса, и не о поэтах, которым сама природа их дарования предлагает запеть (и даже не о рок-поэтах, рискнувших поверить свои песни бумаге). Мы говорим лишь о тех, у кого «музыка и слово» на первый взгляд никак друг с другом не связаны. ГодЛитературы.РФ предлагает вспомнить семерых из них.

1. Э.Т.А. Гофман (1776–1822)

.

Мы помним Гофмана как писателя-романтика, но сам он считал себя в первую очередь музыкантом - капельмейстером и композитором, вынужденным сочинять литературные произведения не в последнюю очередь потому, что для их «исполнения» не нужно собирать ансамбль. По счастью, сочинения Гофмана-композитора тоже сохранились и сейчас доступны на общеизвестных ресурсах. По ним сразу становится сразу понятно, почему Гофман заменил свое третье крестильное имя «Вильгельм» на «Амадей» (в честь обожаемого Моцарта, разумеется). Но если прислушаться, то понимаешь и другое: да, перед тобой - автор «Щелкунчика», «Золотого горшка» и «Кота Мурра».

2. А.С. Грибоедов (1795–1829)

«Гроибоедовский вальс» так же не нуждается в предоставлении, как и «Горе от ума». В действительности от Грибоедова сохранилось два вальса, причем второй более известный, - в двух вариантах. Сама эта вариативность говорит, что вальсы рождались как импровизации, прямо под пальцами - и можно лишь догадываться, сколько других композиций «другого Александра Сергеевича» остались незафиксированными. Очевидно, эти импровизации резко прекратились после 1818 года, когда левая кисть 23-летнего Грибоедова осталась изуродованной после дуэли. Грибоедов не захотел или не смог выбрать стезю профессионального композитора, сочиняющего ноты для других. Чем он занялся вместо этого - общеизвестно.

Заметим здесь же, что известная песня Александра Башлачёва «Грибоедовский вальс», хоть и написала в размере вальса, никакого отношения к Грибоедову не имеет.

3. Ф. Ницше (1844–1900)

Нет ничего удивительного в том, что писатель-философ, дебютное сочинение которого называлось «Рождение трагедии из духа музыки», а последний проблеск угасающего сознания породил кощунственный (с христианской точки зрения) образ «Диониса распятого», был страстным любителем музыки и какое-то время, в возрасте между 18 и 21 годами, думал о себе как о музыканте и композиторе. (Как, впрочем, и некоторое количество современных молодых людей, именно в этом возрасте собирающих музыкальные ансамбли).

Менее известно, что в числе его первых сочинений - песня на стихи Пушкина «Заклинание», а последний опус - «Гимн жизни» (1882) на стихи одной из первых европейских «эмансипе» Лу Андреас фон Саломе, которая, будучи родившейся в Петербурге дочерью эстонского генерала, считалась в Европе русской. Впрочем, музыкальная карьера Ницше практически иссякла много раньше, в 1872 году, когда его фортепианный дуэт «Манфред. Медитация» жестоко обругал Ганс фон Бюллов. Интересно, что имя этого техничного пианиста и композитора сейчас совершенно забыто (его вспоминают в основном потому, что Вагнер отбил у него жену - дочь Листа Козиму). В отличие от имени самого Ницше.

4. Борис Виан (1920–1959)

Писатель, наркоман, джазмен: занятия этого колоритного представителя послевоенной парижской богемы вспоминаются сейчас именно в такой последовательности. Между тем для современников дело обстояло ровно наоборот. Виан был известен в первую очередь как джазовый трубач, участников профессиональных бэндов, подыгрывавший, в частности, Дюку Эллингтону и Майлзу Дэвису во время их парижских гастролей. Мало того: одна его песня, антивоенный манифест «Дезертир», «точно попав в свое время» (она вышла в эфир 7 мая 1954 года, как раз во время ключевого сражения Первой Индокитайской войны), стала международным хитом, будучи перепетой разными исполнителями на разных языках. Мало кто знал, что автор возмутительного (и жадно покупаемого) романа «Я пришёл плюнуть на ваши могилы» Вернон Салливан и Борис Виан - один и тот же человек.

Слава писателя, как часто бывает, пришла к нему посмертно. Чему, возможно, способствовали и обстоятельства смерти: Виан умер прямо в кресле кинозала на премьере фильма по книге «Я приду плюнуть на ваши могилы» - из титров которой он потребовал убрать свое имя.

5. Людмила Петрушевская (р. 1938)

Людмила Стефановна начала клубную певческую карьеру не просто став уже признанным драматургом и писателем, но и войдя в возраст, в котором даме снова становится приличным напоминать о возрасте: когда ей уже было за семьдесят. «Кабаре нуар Людмилы Петрушевской» - это, конечно, продолжение того уникального стиля, который всю жизнь присущ ей в ее литературных сочинениях: смесь гротеска и меланхолии, детской наивности и взрослой мудрости. Не случайно сопровождающая ее группа называется «оркестр Керосин». Скажешь: «дело пахнет керосином» - и сразу пахнёт чем-то смутно знакомым с раннего детства, позабытым и тревожащим.

6. Ник Кейв (р. 1957)

Лидер группы “Bad seeds” известен в первую очередь именно как рок-музыкант. Более того: как один из самых харизматичных рок-лидеров среднего поколения, автор многочисленных альбомов, сопровождавшихся успешными мировыми турами. Но два его романа со странными названиями «И узре ослица Ангела Божия» (1989) и «Смерть Банни Монро» (2009) - это нечто большее, чем хобби в перерыве между гастролями и сессиями звукозаписи. Впрочем, ничего удивительного: по уверениям самого Кейва, отец в отрочестве заставлял его заучивать открывающую главку «Лолиты» и сцену убийства из «Преступления и наказания». Но название первой группы Кейва “The Birthday Party” отсылает к другой сцене из самого известного романа русского классика. Остается добавить, что роман про библейскую ослицу перевел на русский язык Илья Кормильцев - тоже балансировавший всю жизнь между музыкой и литературой.

7. Олег Нестеров (р. 1961)

Сообщение о том, что лидер московских «новых романтиков» начала 1990-х выпускает фантастический роман под названием «Юбка», изрядно удивило весною 2008 года поклонников группы «Мегаполис»: Олег, успешно действовавший в то время в качестве музыкального продюсера, не был ранее замечен в повышенном интересе ни к большой литературной форме, ни к этому важнейшему предмету дамского гардероба. Дело, однако, разъяснилось просто: «юбка» по-немецки - der Rock; и кому, как не автору хита Karl Marx Stadt, главному энтузиасту немецкого краут-рока на российской рок-сцене, играть с каламбурами на эту тему? Каламбуры Нестерова зашли достаточно далеко: в романе уверяется, что музыку, известную нам как рок-н-ролл, изобрели в 30-е годы под чутким руководством Лени Рифеншталь четыре молодых немецких архитектора, работавших в бюро Альберта Шпеера. А американцы ее просто присвоили, вместе с ракетной программой фон Брауна, почувствовав ее сокрушительный потенциал. Но в романе Нестерова нет нужды искать ни пропаганду фашизма, ни тем более фетишизма. Автора интересует лишь музыка - выраженная через литературу.