Текст: Дмитрий Данилов *
Фото: www.metronews.ru
Умер Юрий Витальевич Мамлеев. Человек в желто-оранжевых очках, который сквозь эти немного странные очки пристально вглядывался в окружающий мир с какой-то блаженной и одновременно страшноватой полуулыбкой. Человек, который для всего нашего поколения (это те, чья юность пришлась на последние судороги советского проекта), был кем-то большим, чем хороший (выдающийся, великий, нужное подчеркнуть) писатель. Хороших, выдающихся и даже великих писателей в России всегда было много. А Мамлеев был один.
Теперь его нет.
Никак не могу вспомнить, в каком издании я впервые прочел рассказы Мамлеева. То ли это была книжка «Утопи мою голову» с каким-то диковатым рисунком на обложке, то ли какие-то ксерокопии… Совершенно вылетело из головы. В любом случае, это был 90-й или 91-й год. Раньше познакомиться с его текстами у меня не было возможности, потому что я с 87 по 89-й годы служил в Советской армии, и весь первый поток запрещенных ранее текстов, всего этого бывшего сам- и тамиздата, был для меня недоступен. Я вернулся домой и, так сказать, дорвался. В том числе и до Мамлеева.
Чтобы описать впечатление, которое произвели на меня короткие ранние рассказы Мамлеева, приходится прибегать к очень банальным эпитетам, ну а что делать. Да, впечатление было оглушительным, оглушающим. Не то чтобы я был к тому моменту каким-то культурно девственным - нет, я прекрасно понимал, что литература бывает очень разной, может обращаться к любым темам, и запретных тем нет. Да и, простите за выражение, «чернухи» разного вида и уровня я к тому времени уже успел начитаться. Нет, это была никакая не чернуха, а что-то совершенно невиданное. Не так уж просто обозначить, почему именно это казалось настолько «другим».
Наверное, дело в том, что Мамлеев вглядывался в описываемые им бездны человеческого подсознания и просто в «ужасы бытия» с какими-то удивительными интересом и симпатией, даже, я бы сказал, с любовью. Чувствовалось, что писатель действительно любит своих невозможно отвратительных персонажей, с пристальным и бережным интересом вглядывается в эту бездну черного ужаса. Это какое-то очень странное, небывалое приятие мира через его самые дикие, омерзительные проявления. Мамлеев как бы откликнулся на призыв «полюбите нас черненькими», и это придало его текстам уникальную оптику. Такого любовного вглядывания в бездну нет больше ни у кого.
Не только это, конечно, создавало ошарашивающий эффект. Еще - специфический мамлеевский юмор, не «черный» даже, а какой-то вот - юмор из бездны (опять эта бездна, никуда от нее не денешься). Еще - специфический мамлеевский абсурд. Еще - в его текстах Москва представала страшно-волшебным местом. Привычные нам серенькие пятиэтажечки на тихих, заросших пыльными деревьями улочках московских окраин оказывались магическими объектами, обиталищами невиданных существ. После знакомства с рассказами Мамлеева я стал смотреть на мою Москву совершенно другими глазами. Как ни странно, более любящими. Хотя, почему странно. Мамлеев очень любил Москву. Может быть, несколько странною любовью. Но любил, конечно.
Но главным в моем знакомстве с творчеством Юрия Мамлеева было вдруг появившееся желание писать самому. Даже не желание, а понимание того, что просто вот надо, надо это делать. И я начал потихоньку, понемногу что-то писать. Чем, как ни странно, так до сих пор и занимаюсь. Он для меня стал даже не учителем, а вдохновителем, инициатором. Что намного важнее, как мне кажется.
И, конечно, не только для меня, а для очень многих юных человеческих существ того времени. Я уверен, что многие стали пробовать себя в русской литературе, вдохновившись именно этими странными, страшными и смешными текстами. Возникло целое направление - метафизический реализм. Можно спорить, существует ли действительно такое литературное направление, но - слово сказано, значит, в каком-то смысле существует.
Мне повезло быть лично знакомым с Юрием Витальевичем. Он был очень располагающ в общении - ему был чужд пафос «живого классика», он не поучал, не «пас народы», не стягивал на себя внимание и был заинтересованным собеседником. Однажды, узнав, что я работаю в аэропорте Домодедово, он долго и увлеченно расспрашивал меня о том, как там все устроено - в этом было что-то даже мальчишеское, такой вот интерес к вроде бы совершенно постороннему предмету.
Вглядывавшийся в разнообразные бездны Юрий Витальевич со своими желто-оранжевыми очками и блаженно-страшноватой полуулыбкой и сам казался какой-то бездной. Которая в тебя всматривается пристально, доброжелательно и заинтересованно. Было что-то такое.
Иногда, чтобы просто начать что-то делать, нужно, чтобы в тебя вгляделась бездна. Вот такой бездной и был Юрий Витальевич Мамлеев вместе со своими текстами. И, думаю, не только для меня.
Да, теперь уже был.
Вечная память.
Ссылка по теме:
Умер Юрий Мамлеев - ГодЛитературы.РФ, 26.10.2015
* Дмитрий Данилов — поэт, писатель, финалист «Большой книги» и Григорьевской премии
