Интервью: Андрей Мягков
Фото: из личного архива Никиты Немцева, пресс-служба РГДБ
Продолжаем беседовать с триумфаторами "Лицея" и расспрашиваем о всяком-разном Никиту Немцева, который остановился в шаге от главной награды, но, кажется, ничуть по этому поводу не грустит. До прозаического "серебра" Никита дошагал вместе со своим обаятельно франтоватым сборником рассказов "Ни ума, ни фантазии" - под обложкой оказалось много ужимок, подмигиваний и всякой другой самодовольной непосредственности. Автор не стесняется просвечивать в тексте, да и в живой беседе не теряется: неопровержимые доказательства мы оставляем чуть ниже.
Расскажите о себе?
Никита Немцев: Учился я в институте журналистики и литературного творчества, сейчас учусь в магистратуре РГГУ, на филфаке - соответственно, лет семь уже как пишу. Нигде не публиковался, и вот сейчас получилась премия «Лицей».
Представите как-то книгу, с которой это все получилось? Что она такое, о чем?
Никита Немцев: Мне как-то сложно отвечать на вопрос «о чем это».
Понимаю, сам не люблю, но долг обязывает. Ну что бы вы написали на обороте книги?
Никита Немцев: На обороте книги я в итоге написал какой-то маленький текст, который мало отношения имеет к тому, что там внутри, потому что я сам не очень понимаю, что там. То есть это как бы сборник рассказов, там есть разделы - ни любви, ни тюрьмы, ни воли, ни смерти - ну и там всякие разные штуки. Такие, немного с сюром, но не то чтобы сильно; там почти всегда какой-то маленький студенческий мирок, всякие странные персонажи… Это все, что я могу сказать (смеется).
То есть финалисты сами делали аннотации к своим книгам?
Никита Немцев: Да, да.
А обложки? Анастасия Разумова мне вот рассказала, что в создании своей никак не участвовала.
Никита Немцев: Обложку сделал мой друг. Я подумал, что если книга называется «Ни ума, ни фантазии», то можно просто налабать человечка такого на тетрадном листке и сфоткать. Я попросил друга: «Вот за 15 минут налабай», и послал ему рисунки Кафки. Он все это сразу поймал и действительно минут за 15 налабал несколько вариантов, один из них я взял. Паша Кондратенко его зовут, живет в Волгограде.
Что почувствовали, когда на сцене объявили ваше имя? Не было обидно, что не первое место?
Никита Немцев: Нет, ну первое место досталось Паше Пономарёву, с которым мы немножко сдружились еще перед этим, и я просто рад был, что именно ему. Тут же по сути разница только в деньгах… мне не жалко, в общем (смеется). А имя - я там удачно сел и чуть заранее подглядел. Поэтому когда объявили, уже не было так неожиданно, но все равно здорово. То есть это была какая-то смесь безразличия и радости, не знаю, почему.
Что-нибудь поменялось? Внутренне, может быть.
Никита Немцев: Вообще ничего, но здорово, что теперь можно куда-то ходить - по издательствам там - и ты не совсем уж никто. Это реально классно - что есть такой плацдарм.
Уже куда-то ходили?
Никита Немцев: Что-то отослал в «Знамя», несколько рассказов - при том, что пару-тройку лет назад мне там не очень рады были (смеется).
Как начали писать?
Никита Немцев: Мне было 15, что ли, лет… И была музыка из компьютерной игры: «Cry of fear», модификация к первой «Half-life», довольно странная, но прикольная. И что-то в этой музыке было такое… ну как бы невыразимое. И я не знал, что с этим делать, долго не знал - а потом сел, попробовал написать. Что-то получилось, но плохо, конечно, получилось. Я пробовал перечитывать, и дальше двух-трех абзацев не продвинулся. Потом еще что-то писал, и все это размещалось на сайте про компьютерные игры, потому что другого социума у меня тогда просто не было.
Какой сайт?
Никита Немцев: Стопгейм. Там был блог, посвященный литературе, но он пустовал, и я решил - почему бы и нет. Кто-то даже читал. Странно это вcе вспоминать, как будто до сих пор ничего не изменилось, только вместо Стопгейма теперь что-то другое.
Все еще играете?
Никита Немцев: Нет, как-то лень. Но недавно вот прошел переиздание «Мор. Утопия». Это, конечно, невероятная вещь, для нее можно сделать исключение.
«Мор» - это сильно, да. По-вашему, видеоигры можно ставить в один ряд с кино и литературой? Просто их часто в такое гетто загоняют…
Никита Немцев: Конечно можно, зря совершенно загоняют. Просто разработчики еще не совсем нащупали свои индивидуальные особенности. То есть и кино же поначалу сильно отталкивалось от литературы, скорее даже от сцены, от театра. Вот и сейчас большую часть игр делают так, будто это кино. Но игры - это не кино, там же игровая ситуация в основе, и вот этот синкретизм игровой ситуации, сюжета, музыки - он как раз и рождает уникальный опыт. Пока, кажется, это не совсем рефлексируется создателями, но в будущем будет круче.
Я тоже на это надеюсь (смеемся). Ну вот без игр у вас получается жить - а без литературы? Насколько это важная часть жизни?
Никита Немцев: Это огромная штука для меня. Я как-то думал, что если бы у меня была девушка, которую я бы любил, а она бы мне сказала: «Я или литература», как-нибудь так, по-дурацки, то… Нет! (смеется) Я бы не согласился.
У вас проза довольно озорная. Насколько это соотносится непосредственно с вами? Как, знаете, есть расхожее мнение, что почерк выражает какие-то личностные качества…
Никита Немцев: Ну, по большей части я бываю угрюм, но иногда поприкалываться, поугорать я очень люблю. И когда я ловлю этот раж - мне из него сложно выйти. Ну а в прозе есть разные рассказы - и тягомотные довольно - но… не знаю. Мне кажется, это все Гоголь виноват.
Гоголь?
Никита Немцев: Ну я как-то пытаюсь от него отделаться, а он все равно берет и лезет, проступает…
А кто еще из авторов проступает? Кого вообще любите?
Никита Немцев: Кто-то повлиял и ушел: Гоголь тот же, Булгаков, Селин, Стерн. Я к ним не очень возвращаюсь. А к кому-то возвращаюсь регулярно и спорю: это Достоевский и Набоков на данный момент. Еще Кржижановский Сигизмунд, который безвестный довольно и про которого я диссер пишу. Просто потому, что про него никто ничего не писал и это очень удобно - значит, не нужно про него ничего читать.
Ваши рассказы вырастают скорее из фантазии или из личного опыта? Ну, если вынести за скобки котов-коммунистов.
Никита Немцев: Я замечал, что мне вообще лень придумывать: мне неинтересен сюжет. Я понимаю, что он должен быть - как проводник для читателя, - и поэтому часто я хватаю первое, что попадется. Но при этом всякий раз, когда я пытался писать автобиографично-автобиографично, это была полная шляпа, потому что… Ну, мне кажется, интересно, когда одна ситуация наслаивается на другую, совершенно непохожую. Например, рассказ о любви пишешь в тюрьме или когда кого-то ненавидишь. Еще лучше, когда три таких ситуации. Искусство - оно же универсально, и когда ты пытаешься строго автобиографично писать - получается дневник, который интересен только тебе и твоим друзьям. Так что фантазия, мне кажется, - это одна из основ литературы.
А как относитесь к нон-фикшну, к мемуарной прозе?
Никита Немцев: Нон-фикш я вообще не читал - недавно вот только прочел эту штуку, которая на стыке, «Памяти памяти» Степановой - и был в восторге. Понял, что, наверное, этот жанр много в себе интересного таит. Но мне почему-то лень читать нехудожественную литературу - я понимаю, что это неправильно, но не могу себя заставить. А мемуары я вообще не читал никогда в жизни.
А кого-то еще, кроме Степановой, из максимально современных авторов можете выделить?
Никита Немцев: Ну, из современных еще Евгения Некрасова. «Калечину-Малечину» я только хочу прочесть, но этот ее цикл «Несчастливая Москва» я посмотрел - было прямо здорово. Хотя мне показалось, что там можно сделать кое-что покруче, но это неважно. По языку прекрасно.
И часто такие мысли появляются - что можно было сделать покруче?
Никита Немцев: Да, да. Но я понимаю, что это неправильно, и никогда никаким редактором быть не смогу, потому что я такой сажусь и думаю: а что бы я сделал, если бы я этот рассказ писал? А так же нельзя делать, нужно только помогать. Хороший редактор делает 200% автора, а не 50 себя, 50 его. Еще из современных: Сальников, «Петровы в гриппе». Тоже здоровская штука, хотя мне показалось, что у него такая манера: он показывает подъезд и ничего с ним не делает. Просто акцентирует внимание, никакой сцены из этого не разыгрывает, никакого вывода не делает: просто показывает. Но круто показывает, это правда.
А сами уже сталкивались с какой-нибудь критикой в отношении ваших текстов? Было что-нибудь особенно обидное?
Никита Немцев: Ну, поскольку я ничего нигде не публиковал, это все замечания изустные. Сейчас я в четвертый раз пытаюсь написать роман, переделываю, все это с 2017 года тянется. И когда я во второй раз пытался и отправил это своему педагогу Арсению Станиславовичу Дежурову - он потом при личной встрече мне сказал что-то вроде: «Немцев, поздравляю, ты написал самое отвратительное, что я когда-либо читал» (смеется). Там еще люди стояли вокруг, сочувственно так, а он прям набрасывал, набрасывал, гневом пылал… Но потом успокоился, я протянул мизинец, мы помирились - очень мило было. Хотя действительно тяжело, потому что я сколько-то себя вложил - а не получилось.
У Дежурова - это какие-то литературные курсы были?
Никита Немцев: Да, у него и сейчас есть студия - правда, она не так радостна, как прежде. Это, собственно, в ИЖЛТ - называется почему-то «Драматургия». Драматургией мы там занимались примерно один семестр. Правда, как раз тогда он подбил меня пьесу написать, это был приятный опыт.
И никуда ее не…
Я на ее базе написал другую пьесу, уже четырехактную. Если все получится, то осенью будем ставить в «Бункере 703». Пьеса про геодезистов. Классные ребята эти театралы, приятно с ними познакомиться, вот… О чем я вообще?
О студии.
Никита Немцев: Да, студия - она крутая, и занимались мы, соответственно, в основном прозой. Там есть действительно несколько талантливых людей. Правда, в ИЖЛТ вообще много талантливых людей, но мало талантливых предприимчивых людей - то есть из этого почти никогда ничего такого не выходит.
Насколько вообще вся эта литературная учеба помогает?
Никита Немцев: Да не знаю. Я писал до этого, я писал бы и без этого - то есть два моих наставника, Бабенко и Дежуров, - они всегда ограничивались какими-то соображениями. Дежуров вообще великий педагог - он никогда не скажет: «Делай вот так и так». Он только пнет тебя в нужном направлении, а ты через годик-два вдруг вспомнишь: блин, а Дежуров-то говорил. В этом кайф.
А зачем сейчас вообще писать и читать литературу? Почему люди до сих пор этим интересуются?
Никита Немцев: Не знаю, это по сути вопрос: «Зачем искусство?» Это естественное состояние человека - что-то делать. Опять же, мне нравится одна мысль: наука про то, какой мир есть, а искусство - про то, каким мир может быть. Ну это же правда так: все эти нереальные персонажи, которые всегда больше, чем жизнь, - они выстраиваются в какие-то штуки, комбинации сложные, и в итоге расширяют взгляд на действительность. Естественно, это все бесполезно - если мы говорим про денежки и сытый живот.
Ну, денежки в вашем случае…
Никита Немцев: (смеется) Ну, денежки в данном случае да.
Ну а зачем для этого использовать именно литературу? Учитывая, что есть те же видеоигры, которые, по сути, могут в той или иной мере подгребать под себя и кино, и литературу.
Никита Немцев: Ну, кино же не отменило театр - и так же игры не отменят кино. Это же все дополняет друг друга: одно к другому, одно к другому. Просто разная аудитория, разные состояния - когда ты читаешь и когда смотришь. Когда читаешь - это образы образов, чистая абстракция. Тебе дают слова, которые складываются в какие-то предложения, ты из них должен что-то дорисовать, дофантазировать. Это же классно, это большое богатство.
Многие сетуют, что литература теряет влияние, меньше читают, прочее-прочее. По-вашему, это естественный процесс? Тот же театр, например, не ушел - но с появлением кино стал, в общем-то, нишевой историей.
Никита Немцев: Если я ничего не путаю, у Достоевского «Братья Карамазовы» выходили тиражом где-то 800 экземпляров, и к его смерти они чуть-чуть недораспродались. Современные тиражи - они как раз примерно такие. А в Советском Союзе эти миллионные тиражи - большинство из этого отгружалось на склад или стояло на полках. Блин, а люди, которые выписывали полные собрания Достоевского и им приходили тома с черновиками, которые они никогда в жизни не открывали… Мне кажется, что баланс людей, которым это нужно, интересно и которым литература по барабану - он всегда примерно один. И вторых, мне кажется, больше.
И может литература при таких раскладах что-то менять в реальной жизни?
Никита Немцев: Безусловно, что-то она может менять, но никогда нельзя предугадать, что.
То есть вы, когда пишете, не пытаетесь с помощью текста донести что-то конкретное? Использовать текст как рычаг?
Никита Немцев: Вообще нет, тогда, по-моему, все просто сломается. Я отдаюсь этому потоку и не думаю ни о самовыражении, ни о чем. У меня другие проблемы, типа: в предложение нужно подходящее слово. Вот этим я и занят.
То есть литература как что-то самоценное?
Никита Немцев: Ну да, только так она и может существовать, мне кажется.
Есть какой-то вопрос, на который бы вы сами хотели ответить? Задать себе и тут же ответить.
Никита Немцев: Да, я подумал, что, когда меня спросят, «о чем это»: можно не описывать, что там есть такое, есть вот такое - а сказать про передачу ощущений, которые я всегда стараюсь передать читателю, пардон за тавтологию. То есть у Егора Летова есть альбом «Сто лет одиночества», который я безумно люблю. У меня есть винил этого альбома. Последний трек называется «Об отшествии преподобнаго в пустыню от славы человеческия»: и там этот вой гитар, с фидбеком, они одна на другую накладываются - такой психоделический узор непонятный. А на пластинке у меня ремастер - и эти гитары чуть-чуть смещены, совсем чуть-чуть. И из-за этого просто крыша едет. Как у Айзенмана: дома с углом смещения в несколько сотых градуса, когда это самое маленькое несоответствие - оно вышибает вообще. И мне кажется, такой сюр классный. Поэтому я и обрадовался, что есть Евгения Некрасова - потому что она в этом же направлении пытается что-то нащупать.
Ну и напоследок - зачем читать «Ни ума, ни фантазии»? Попробуйте убедить читателя.
Никита Немцев: Убедить?
Да.
Никита Немцев: Ну это же реклама.
Ну да.
Никита Немцев: Художник же не должен заниматься рекламой (смеется).
Ну, немножко можно.
Никита Немцев: Не знаю, вдруг вам просто будет интересно.
Окей. И забыл еще спросить, когда про «Лицей» говорили: чьи-то тексты, кроме Павла Пономарёва, читали? Что-то понравилось?
Никита Немцев: А я вообще не смотрел. Я специально уехал на месяц в Турцию, чтобы автостопом там гонять, чтобы просто об этом не думать - и действительно получилось. А потом запал пропал, поэтому я вообще ничего не знаю ни о ком. Хотя одна участница мне посылала, там было что-то прикольное… Лиля Фойт, кажется. Но там была одна такая странная деталь, вот, кстати, спрошу заодно - текст от первого лица, и герой мужчина. Вот он просыпается и, завернувшись в одеяло, идет на кухню - вы бы так завернулись хоть раз в жизни, по грудь?
Нет конечно.
Никита Немцев: Ну вот, то есть не совсем понятно, зачем у нее герой мужчина. Друг мне то же самое сказал - лажа какая-то. Я мужчина: или я голый встаю и мне пофиг, или я одеваюсь, зачем эти половинчатые меры (смеемся).
И насколько важно, чтобы автор и герой были одного пола? Есть, конечно, «Анна Каренина», у Анастасии Разумовой вот рассказчик в повести мальчик - но зачем, если можно так попасть, как с одеялом?
Никита Немцев: Я когда обсуждал это с одной подругой, она сказала, что у женской литературы слишком долго не было своего голоса, и вот это влияние мужской прозы - оно все еще довольно сильное. А вообще мне кажется, что и когда мужчина пишет от лица женщины, и наоборот - это в первую очередь дико сложная задача, тут облажаться как нефиг делать. Поэтому я вывел для себя правило: делать так, только когда это зачем-то нужно. Просто когда женщина пишет от лица мужчины или мужчина пишет от лица женщины - они в любом случае прибегают к мифам, как глава Пенелопы у Джойса. Это действительно впечатляет, настолько другой стиль - но женщина все равно ведь не совсем такая. А конструировать мифы надо осторожно, мне кажется - особенно учитывая, сколько их сейчас становится и насколько мы все в них погрязли.