Текст и фото: Владимир Гуга
У большинства россиян отношение к Ирландии - комплиментарное. Многие в наших широтах любят повеселиться на ДСП (День святого Патрика). Или просто так, без особой причины, пропустить кружку-другую Guinness под энергичные наигрыши группы The Pogues. В своей книге «Улисс в русском зеркале» Сергей Хоружий этот феномен объясняет так: «В житейском поведении он (Джойс. - Ред.) все-таки проявлял черты, которые, кажется, одни ирландцы да русские, два крайних народа Европы, считают своими национальными достоинствами: широту и неуемность натуры, презрение к сухому расчету, страсть погулять в компании, махнувши на все рукой…»
Возможно, особенностей, сближающих ирландцев и русских, действительно немало. Только в их число вряд ли входит любовь к бесконечному роману «Улисс», который могут осилить единицы. Зато порассуждать о нем или хотя бы упомянуть в интеллектуальной беседе горазды многие. Самое интересное, что
Сергей Хоружий перед началом своей титанической работы ни к Джойсу, ни к «Улиссу» не питал никаких симпатий,
о чем он честно сообщил публике, собравшейся на его лекции 17 марта в Культурном центре ЗИЛ.
На вопрос корреспондента «Года Литературы» о причине негативного отношения к «Улиссу» переводчик ответил так:
«Предпочтения мои всегда были на стороне французской литературы. За ней шла немецкая. Я - философ, а немецкая культура - существенная стихия для современной философской мысли. Что касается Джойса, то мне сразу было видно: у него совершенно нестандартные модели общения автора с читателем. Мне эти модели не нравились. Собственно, мне очень не нравилось, как он помыкает читателем.
Один мой хороший знакомый, известный английский джойсовед, написал, что читатель «Улисса» чувствует себя ребенком при разговоре взрослых, ребенком, который не знает, как относиться к тому, что он слышит и чего от него ждут.
Да, мне Джойс не нравился. Но постепенно он стал мне близким человеком. Дело в том, что у меня не было выбора - «переводить или не переводить». Эту работу меня просил сделать мой близкий друг Виктор Александрович Хинкис, начавший работу над переводом, но не завершивший из-за тяжелой болезни и безвременного ухода из жизни».
Виктор Хинкис переводил со многих языков. Но главный интерес для него представляли англоязычные писатели. Его друг Сергей Хоружий занимался фундаментальной наукой. Вообще количество и разнообразие видов профессиональной деятельности Сергея Хоружего вызывает чувство почтительного недоумения. Он - доктор физико-математических наук с диссертацией «Алгебраическая квантовая теория поля с правилами суперотбора», профессор кафедры сравнительных исследований религиозных традиций при ЮНЕСКО, основатель и директор Института синергийной антропологии, редактор изданий трудов Л. Карсавина, П. Флоренского, С. Булгакова. Себя переводчиком никогда не считал и не считает по сей день.
Работа Виктора Хинкиса и Сергея Хоружего продвигалась тяжело. Слишком много материала приходилось изучать для выполнения адекватного перевода. Но это - полбеды. Основная загвоздка заключалась в том, что перед тем как материал изучить, его следовало где-то раздобыть. На полках советских библиотек и книжных магазинов 70-х годов найти новинки современной западной гуманитарной науки не представлялось возможным, а глобальная компьютерная сеть еще не наблюдалась даже на страницах фантастических романов. Проще говоря,
перевод «Улисса» осуществлялся в ручном режиме, «на коленках», не благодаря, а вопреки ученой и творческой информационной системе, имеющейся в Стране Советов.
«Роман «Улисс», - считает Сергей Хоружий, - не роман в числе других, а «роман в собственной отдельной категории». Сначала необходимо долго-долго изучать окружающий его контекст, и только после этого появляется шанс что-то в нем понять. А переводить нужно и можно только после того, как переводчик что-то понял. Переводческие манеры бывают разные. Многие переводчики считают, что необязательно сначала понимать, а потом переводить. У некоторых даже получается работать в обратной последовательности. Но такой метод не проходит с Джойсом. Мы с Хинкисом действительно были близкими друзьями. Виктору Александровичу было известно, что я хорошо знаком с теми философскими, мифологическими, религиозными материями, о которых идет речь в «Улиссе». И чем дальше двигался перевод, тем больше мой друг вовлекал меня в работу как таковую. Одновременно с этим развивалась его болезнь, силы иссякали. В какой-то момент Виктору Хинкису стало ясно, что этот огромный проект ему не суждено завершить. Поэтому он стал просить меня продолжить его труд».
Титаническое интеллектуальное усилие, необходимое для перевода этой книги, было не единственной трудностью в работе соавторов. Им также следовало осознать, что они занимаются работой, не сулящей никакой практической пользы. Ведь само отношение советского литературного официоза к великому роману Джойса никогда не было благосклонным. В своей лекции Сергей Хоружий упомянул, что
на I Съезде советских писателей в 1934 году было организовано специальное собрание, посвященное борьбе с творчеством Джеймса Джойса.
И главным докладчиком на этом мероприятии выступил не кто иной, как Николай Иванович Бухарин. С тех пор репутация Джойса в Советском Союзе находилась «ниже плинтуса» и для перевода его произведений на русский требовался не только талант, невероятная работоспособность, огромный багаж знаний, но и некоторое мужество. Поэтому два энтузиаста - профессиональный переводчик и специалист по фундаментальной физике, будущий философ - переводили текст «катакомбно», не надеясь на его дальнейшее продвижение.
После завершения перевода физик Сергей Хоружий взялся за не менее серьезную и ответственную работу - комментирование текстов ирландца.
«Русский «Улисс», который у меня сложился, - рассказывал переводчик, - это, по-нынешнему говоря, некая инсталляция. Сначала был сделан перевод. Мне стало ясно, что этого недостаточно. Мои отношения с этим человеком никак переводом не ограничиваются. Закончив переводить, я сразу начал писать комментарии к «Улиссу». При этом я понимал, что скорее пишу не комментарии, а реконструирую художественный и концептуальный космос романа».
В Культурном центре ЗИЛ Сергей Хоружий прочитал отрывки из всех переведенных им произведений Джойса. Концепцию подбора эпизодов переводчик назвал «Джойс - весь насквозь». Стартовал литературный экскурс с самых ранних коротких зарисовок Джойса - «Эпифаний» и закончился фрагментом из романа «Поминки по Финнегану». Публике был также представлен небольшой фантастический памфлет Сергея Хоружего, повествующий о парадном приеме, устроенном в знаменитом Центральном доме литераторов в честь Джойса. Главный герой этой сатиры - Фуфлон Фуфлонович Козлецов - герой, списанный с Феликса Феодосьевича Кузнецова, известного критика и литературного функционера застойных времен. Как ни странно, осведомленная молодежь, присутствующая на вечере, имела представление об этой исторической фигуре. Молодые люди, родившиеся на стыке 90-х и 2000-х, даже смеялись, когда Сергей Хоружий произносил от его имени доклад, нашпигованный кабинетными бюрократизмами типа «понимашь» и классическими фрикативными «г». Похоже, что многие околокультурные деятели прошлого забываются, но Феликсу Кузнецову забвение пока не грозит: на него продолжают обижаться многие литераторы старшего возраста. Неприятие официальных творческих институций - качество, сближающее Джойса и его российского переводчика. Официально и тот и другой как бы являются аутсайдерами литературного процесса, а фактически - персонажами, во многом определяющими его развитие. Это и объясняет недружелюбное отношение обоих авторов к людям, подобным Феликсу Кузнецову.
На состоявшейся встрече нельзя было не узнать мнение мэтра о проблеме идентичности оригинала художественного произведения и его перевода.
«В философии есть такой труднейший автор Мартин Хайдеггер, - ответил Сергей Хоружий на вопрос корреспондента «Года Литературы». - Его имя, наверно, все слышали, хотя большинство читателей его книги, полагаю, не осилили. У работы Хайдеггера «Бытие и время» в истории философии репутация абсолютно та же, что в истории прозы у произведений Джеймса Джойса. В ней тоже присутствует свой язык, она тоже гениальна, так как от нее пошла вся дальнейшая философия. Так вот, когда я переводил «Улисса», мой ближайший друг Владимир Вениаминович Бибихин занимался переводом «Бытия и времени». И я постепенно понял, что в чем-то наши проекты совпадают, а в чем-то они совершенно разные. Перевод Владимира Вениаминовича стоит во всех библиотеках, вызывает множество нареканий. Но основная задача им была выполнена: присутствие хайдеггеровского произведения в переводе Бибихина есть, оно налицо. И в моем переводе «Улисс» тоже налицо. В чем разница? В разной работе с читателем. Взаимодействие того, что мы делаем с читателем, с его восприятием, мы оба учитывали, но выводы для себя делали противоположные.
Я чувствовал братское отношение к русскому читателю, представителю русского культурного мира. И я приближал к нему Джойса, не отклоняясь особенно от оригинала.
Безусловно, это не было адаптацией, но я старался, чтобы читатель услышал автора. Старался ему по возможности облегчить чтение, а Владимир Виниаминович все странности и необычности, все трудности хайдеггеровского текста в своем русском переводе усугублял. В этом тоже была своя логика - сделать еще заметнее характерные отличия, чтобы Хайдеггер стал еще больше Хайдеггером. Мой «Улисс» приближен к уху русского читателя. Оригинал Джойса более герметичен. В нем больше того, что заведомо у нас никто не поймет».
Завершилась встреча автограф-сессией, собравшей впечатляющую очередь молодых читателей и почитателей. «Улисс» - крепкий орешек. «Расколоть» его удается не всем, но, тем не менее, интерес к книге не иссякает даже у тех, кто пока не смог преодолеть порога из ста страниц. Сергей Хоружий, человек, «излучающий позитив», обладающий обаянием интеллигента «оттепельной генерации», охотно исполняет обязанности проводника по странному, запутанному миру Джеймса Джойса. И во многом благодаря ему «дебри непроходимого романа» выглядят не такими пугающими.
