Текст: Ольга Разумихина
Начало девятого класса — время, когда школьники полноценно знакомятся с творчеством Л. Н. Толстого; до этого ребята проходили разве что рассказы «Кавказский пленник» (не путать с поэмами Пушкина и Лермонтова) и «После бала». Теперь же Льва Николаевича в школьной программе будет видимо-невидимо: вслед за «Детством...» пойдут «Севастопольские рассказы», а спустя год школьники примутся читать «Войну и мир» и, в школах с углубленным изучением литературы, «Анну Каренину». И на каждом уроке будет неизменно вставать вопрос: каково соотношение автобиографического и вымышленного?
Правда и вымысел
Проклятый вопрос — насколько личность автора отражается в его произведениях — не давал покоя писателям и читателям всех времён и народов. Впрочем, рассуждая о классиках XIX — начала ХХ века, времён, когда мировая литература ещё не испытала повального увлечения фантастикой и фэнтези, все более или менее сходятся на том, что классики выбирали темы произведений исходя из собственного жизненного опыта либо профессиональных интересов.
Так, наше всё Александр Сергеевич Пушкин обратился к периоду пугачёвского восстания, описанного в «Капитанской дочке», не просто так, а потому что изучение этого временного отрезка было продиктовано служебными обязанностями (или, скорее, служебными возможностями). В начале правления Николая I, начиная с 1831 года, Пушкин служил в Министерстве иностранных дел, что давало доступ к огромному количеству архивных документов; задумав роман о дворянине, нарушившем клятву верности Екатерине II, Александр Сергеевич сначала написал научный труд «История Пугачёвского бунта», который представил «к Высочайшему рассмотрению». И только получив одобрение от Николая I (а ещё, очевидно, сообразив, что после этого цензуре будет труднее «зарезать» художественное произведение на ту же тему), классик принялся за работу над «Капитанской дочкой», а абстрактный барин-отступник трансформировался в коварного Швабрина, ставшего полной противоположностью милейшему Петруше Гринёву.
Конечно, соотношение личного и вымышленного в творчестве разных писателей неодинаково. Так, если М. Ю. Лермонтов, с рядом оговорок, в большинстве лирических произведений проговаривает собственную боль (как мы знаем, с родственниками и приятелями, с прекрасным полом и с коллегами по цеху отношения у классика не складывались), то с А. А. Фетом ситуация обратная. Случайный прохожий, увидев, как этот крепкий хозяйственник объезжает свои владения на ослике по кличке Некрасов, вряд ли предположил бы в нём автора тончайших стихотворений о природе, временах года, сущности поэзии и обречённой любви.
Однако и здесь со Львом Николаевичем — который всю жизнь был дворянином, пишущим о дворянах, — возникает дополнительная проблема. Всё дело в толстовской манере подачи, часто предполагающей повествование от первого лица, а также содержащей множество мельчайших деталей — вплоть до точных цитат из писем близких и указания конкретных дат. Вспомним, какими словами начинается повесть «Детство»:
"12-го августа 18..., ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет <...>, в семь часов утра Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой — из сахарной бумаги на палке — по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову. Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать".
Ну и как тут не поверить, что эта милая история произошла с автором лично? Ведь, кажется, нарочно такого не придумаешь! Одно дело — сочинить что-то интуитивно понятное: неловкий диалог двух влюблённых, которые прячутся от любопытных глаз в садовом лабиринте, или ссору прижимистого отца и его нерадивого сынка-кутилы, или, на худой конец, выволочку, которую устраивает крепостник ленивому слуге. Но как выдумать хлопушку из сахарной бумаги, и метко убитую муху, и покачнувшийся образок, и кисточку на вязаной ермолке Карла Ивановича?
Добавляет сумятицы и то, что главный герой повести на первый взгляд очень похож на юного Льва Николаевича. Многие реалии из жизни классика — переезд в город с целью получить образование в гимназии, жизнь у блестящей великосветской родственницы, финансовые проблемы отца — перекликаются с эпизодами «Детства» и «Юности». Да что там говорить, если у настоящего Льва Николаевича и вымышленного Николеньки Иртеньева даже дни рождения рядышком: у автора — в конце августа, у его героя — в начале!
Но когда нас пугали сложности? Давайте разбираться.
Детство Толстого
Для начала погрузимся в биографию классика — и увидим, что его сходство с Николенькой Иртеньевым не такое явное, каким кажется на первый взгляд.
Лев Николаевич Толстой родился в Тульской области, в знаменитом имении Ясная Поляна, в 1828 году. Помимо него, в семействе уже подрастало трое детей. Спустя полтора года после появления на свет будущего классика мама родила долгожданную дочку — и умерла от так называемой родильной горячки (то есть от занесённой в кровь инфекции, что, к сожалению, в начале XIX века не было событием из ряда вон). Вот крохотная часть огромного генеалогического дерева Л. Н. Толстого:
- •отец будущего писателя — Николай Ильич Толстой (1794-1837);
- •мама — Мария Николаевна Толстая, в девичестве Волконская (1790-1830);
- •первый сын — Николай (1823—1860);
- •второй сын — Сергей (1826—1904);
- •третий сын — Дмитрий (1827—1856);
- •четвёртый сын — Лев (1828—1910);
- •дочь Мария (1830—1912).
Итак, будущий классик в силу возраста не запомнил матери; более того — в семье не сохранилось ни одного её портрета.
Так что впоследствии, пытаясь воссоздать облик Марии Николаевны, писатель представлял идеализированный образ любящей, нежной и сострадательной матери семейства. В этом он опирался на «Педагогический дневник», который вела княжна Волконская. В нём она действительно с любовью рассказывала о каждом дне, проведённом с детьми. Мария Николаевна много писала о сыновьях — и почти ничего о себе, что лишний раз убеждало Толстого: это была самоотверженная женщина, растворившаяся в семье, но ни разу об этом не пожалевшая, напротив — почитавшая такую долю как высшее счастье. И это притом, что мама пятерых детей тяготела к искусству и даже сама писала стихи и прозу: так, в архивах семьи Толстых сохранилась её неоконченная повесть «Русская Памела», написанная под влиянием Ричардсона (да-да, того самого французского автора, которым зачитывалась Татьяна Ларина, главная героиня пушкинского «Евгения Онегина»).
После смерти Марии Николаевны заботу о воспитании пятерых Толстых взяла на себя Татьяна Александровна Ергольская, дальняя родственница, рано оставшаяся сиротой и воспитывавшаяся в семье Толстых. Николай Ильич — отец будущего классика — в молодости питал к ней симпатию и даже сделал предложение руки и сердца, но, поскольку княжна Волконская была более выгодной партией, ему пришлось забыть о юношеской влюблённости. (Впрочем, брак родителей Толстого, хотя и произошёл в первую очередь по расчёту, но всё равно оказался на удивление счастливым. В какой-то мере Николай Ильич, его супруга Мария Николаевна и Татьяна Александровна, так и не вышедшая замуж, стали прототипами для других толстовских героев — Николая Ростова, Марии Болконской и Сонечки из романа «Война и мир».)
Но вернёмся к отцу Льва Николаевича — и обнаружим, что и он оставил семью довольно рано. Желая дать сыновьям образование, Николай Ильич перевёз семейство в Москву, но вскоре умер от кровоизлияния в мозг. Произошло это в 1837 году: будущему классику на тот момент не исполнилось и десяти лет. После этого семья вернулась в Ясную Поляну, и началась другая история — не менее интересная, но и драматичная; спустя же семь лет, в 1844 году, Толстой вновь покинул родовое гнездо и переехал в Казань, чтобы выучиться в университете, но диплома о высшем образовании в силу разных причин так и не получил.
Ну а что же с семейной историей вымышленного Николеньки — героя знаменитых толстовских повестей?
Детство Иртеньева
Как и сам Лев Николаевич Толстой, вымышленный Николенька Иртеньев с детства был окружён многочисленными родственниками, близкими и дальними, — а также друзьями семьи, учителями и слугами. Вот основные персонажи повести «Детство»:
- •Пётр Александрович Иртеньев — отец семейства, вечно гоняющийся за удовольствиями; женился по расчёту, взял в качестве приданого за супругой богатое имение Хабаровка, но всё равно испытывает финансовые трудности;
- •Наталья Николаевна Иртеньева — его супруга, идеализированная, нежнейше преданная мужу и детям, кроткая, спокойная и творчески одарённая женщина;
- •Володя — старший сын, исполнительный, спокойный, трезвомыслящий и, пожалуй, слишком циничный для своего возраста;
- •Любочка — средняя дочка, эмоциональная, неусидчивая, любопытная и порой чересчур плаксивая;
- •Николенька — младший сын, робкий, чересчур податливый; наделён бурным воображением, но при этом нередко задумывается о вечном.
Значительную роль в судьбе юного Николеньки также играют следующие персонажи:
- •Наталья Савишна, бывшая няня Колиной матери, крестьянка; осталась в услужении у Иртеньевых, несмотря на то, что мама выписала ей вольную;
- •Карл Иванович, первый учитель — добрый и заботливый опекун, но требовательный педагог;
- •St.-Jérôme, второй учитель, для Николеньки — само воплощение бессмысленной жестокости;
- •Мими, гувернантка Иртеньевых; по выражению Натальи Николаевны, «добра и скучна»;
- •Катенька, дочка Мими и по совместительству — закадычная подружка Любочки;
- •графиня бабушка, живущая в Москве, женщина добрая, учтивая и знающая себе цену; сочувствует дочери из-за того, что её супруг оказался человеком слишком вольных нравов.
Вот только в отличие от реального Льва Николаевича Николеньку все эти люди окружали на протяжении десяти лет его жизни, а некоторые и того дольше. Так что детство Иртеньева-младшего было безоблачно счастливым — чего, как мы уже выяснили, нельзя сказать о Толстом.
А вот какую роль сыграли эти люди в судьбе Николеньки — обсудим в следующей статье.