Сказка для беженки

Текст: Дарья Грицаенко

Обложка предоставлена издательством «Фантом-пресс»

Эта книга не случайно начинается с эпизода, когда герои плутают в лесу. Англичанка Элайза Грэнвилл долго изучала взаимосвязи немецкого романтизма и германской мифологии с идеологией Третьего рейха. Результат этого ученого исследования получил причудливую художественную форму, с таким запутанным сюжетом, что в нем на первый взгляд даже разобраться сложно.

В её дебютном романе «Гретель и тьма» очень много историй - реальных, записанных братьями Гримм, вымышленных автором и героями книги; они вырастают друг из друга, как матрёшки, и все они рассказаны с разными интонациями. Отчётливо слышны два голоса: ровный авторский, отстранённо констатирующий факты, и голос главной героини, маленькой сироты, то бормочущей себе под нос страшные сказки, то срывающейся на крик. Их истории разорваны на короткие фрагменты (каждая вторая - на кульминационном моменте, будто рассказчики перебивают друг друга), разбросанные по страницам романа в ретроспективном порядке. И только в последней главе, когда герои выходят из леса, становится понятно, кому на самом деле принадлежат эти голоса, кто какую историю рассказал и как они связаны между собой.

Один из исторических персонажей романа - венский психоаналитик Йозеф Бройер, пытающийся в 1899 году излечить девушку, найденную неподалёку от сумасшедшего дома без памяти, нагую, обритую наголо. Придя в себя, незнакомка заявляет, что она - не человек, а машина, призванная найти и уничтожить затаившееся в городе чудовище. При этом как-бы-исторические персонажи мужского пола, разумеется, все как один очарованы загадочностью и красотой пациентки. Правда, говоря о её красоте, автор не даёт никаких портретных деталей, зато постоянно сравнивает её то с Флорой, то с Лилит, а чаще всего с Афродитой (даром что лысая).

Другая линия - монолог маленькой немки, «трудного ребёнка», которого взрослые воспринимают как досадную обузу. Девочка живёт в мире сказок, рассказанных старой кухаркой, и не понимает, что расположенный недалеко от её дома концлагерь - это не зоопарк с фантастическими чудовищами… пока однажды она сама не оказывается там.

«Будешь учиться. Жизнь здесь трудная, но, узнавая о других людях, других цивилизациях, других способах жить, других местах, ты можешь сбежать, это твоё волшебное странствие. Вот узнаешь обо всём этом - и дальше, что бы ни происходило, твоя голова будет сочинять истории и отправлять тебя, куда захочешь…», - так говорит узница концлагеря Равенсбрюк, где заключённые создали тайную образовательную программу почти вузовского уровня.

Диалоги Платона и теорема Пифагора, как и легенды и сказания, оказались лекарствами для души. Даже прикладное знание, созданное для жизни (география, арифметика), стало способом бегства от реальности, уподобившейся кошмару. Маленькая девочка, глазами которой мы видим концлагерь, воспринимает всё происходящее с ней как страшную сказку, которая закончится, если она сможет вырастить волшебные бобы или прочитает нужное заклинание - надо только вспомнить слова… И ничто не может поколебать эту веру. «Всё волшебство - в воображении, дорогая моя". - "В смысле, если я сильно воображу, всё может случиться?»

За романом следует вереница ссылок с историческими справками, но в самом тексте имена, топонимы и даты не преломляются, оставаясь фоном, декорациями для разворачивающегося действия. Исторические сведения - материал сложный, неподатливый; чувствуется осведомлённость автора, но, как ни странно, наиболее интересными и захватывающими остаются главы, где меньше всего исторических аллюзий. Лучше всего автору удалось показать силу фантазии, помогающей справиться с ужасами реальной жизни, спасительную роль сказки - утешающей, отвлекающей и наставляющей.

Неудивительно, что сказок в романе больше, чем фактов, которые уже мало кто помнит; со временем история неизбежно обрастает мифами и становится всё дальше и дальше от нас - настолько, что её саму уже кто-то считает страшной легендой. Очень красноречив финал: вместо того, чтобы поделиться воспоминаниями о концлагере и бегстве из него, бабушка рассказывает внучке фантастическую историю, которую придумала, чтобы отвлекать заключённых от мыслей о доме и родных.

Появление этой книги на русском языке в год семидесятилетия Победы может удивить: беллетристика на тему Второй мировой нам непривычна. К тому же нам и так хватает мифов о войне, зачем придумывать ещё. Но, строго говоря, эта книга - не о войне, не об истории, а о человеческом восприятии, и главное - о детской вере в чудо. «Гретель и тьма» - роман, наводящий на мысли об исторических мифах, которые, может быть, создавались не только из идеологических соображений, но и просто для того, чтобы примирить людей с действительностью.

Элайза Грэнвилл. Гретель и тьма. / Пер. с англ. Шаши Мартыновой. - М., Фантом-пресс, 2015. - 384 стр., 2500 экз.