Дневник французской Анны Франк прочитали вслух

Текст и фото: Игорь Карнаухов/РГ, Пермь

Автор дневника погибла в нацистском концлагере. В городе на Каме по-французски главы из него прочитала ее племянница Мариэтта Жоб.

Элен Берр была французской еврейкой. Когда она начала вести дневник, ей шел 21 год. Первая запись датирована 7 апреля 1942 года — в этот день она получила в подарок книгу от знаменитого поэта Поля Валери, также остававшегося в оккупированном Париже.

На первых страницах будто нет войны и никакого антисемитизма. Режим оккупации был поначалу мягким, про генерала де Голля никто не слышал. Элен училась в Сорбонне, писала диплом по Шекспиру, в выходные ездила за город, читала, играла на скрипке, разбиралась в отношениях с двумя молодыми людьми, с одним из которых она помолвлена, но не хочет за него замуж... Это вообще не похоже на ту оккупацию, что знаем мы по страницам Василя Быкова или Дмитрия Медведева. Отец девушки, попавший в пересыльный лагерь, просит прислать ему фруктов и ягод — и такую передачу семья ему доставляет. «Было потрясением это узнать, — восклицает переводчик книги Наталья Мавлевич.  — Завоеванный город — а всё работает. Магазины, кафе, университет!..»

Идиллия длится, между прочим, с полсотни страниц, пока на берегу пруда в Люксембургском саду вроде бы хорошего настроения не омрачит обмен репликами.

— Немцы победят в этой войне. 

— Что же с нами будет, если они победят?

— Да ничего не изменится. Будет все то же: солнце, вода… 

— Но любоваться светом и водой они позволяют не всем! — через силу выговорила я.

И хорошо, что не промолчала, — мне было бы стыдно.

Не пройдет двух месяцев после этого разговора, как утром понедельника 8 июня, собираясь в университет, Элен Берр должна будет проследовать обычным маршрутом с желтой звездой на одежде. Кондуктор в метро пошлет ее в последний вагон, где находятся пассажиры с такой отметиной.

Думала даже не носить. «Надеть ее — значило бы унизить себя, подчиниться немецким законам… — рассуждает автор. — Но вечером передумала — теперь мне кажется, что не надеть звезду — предательство по отношению к тем, кто наденет».

Что будет с теми, кто даст повод для подозрений в непослушании, показали через две недели на примере отца Элен. Реймона Берра, вице-президента крупной химической компании, отнесенного к числу «полезных евреев», сдали гестапо «свои» же, французы, лишь за то, что звезда на пиджаке не пришита, а только приколота. Дальше будет еще хуже, страшнее, тяжелее...

— На глазах происходит поляризация окружающих, — говорит Наталья Мавлевич. — Люди, простые обыватели, не садисты, они вообще живут повседневными заботами и не желают дурного ближнему своему. Но приходит время, и человек оказывается... неподходящие слова… — героем или же злодеем. Для нашей парижанки самое страшное — потеря веры в людей. Она так и пишет: «Никогда не прощу немцам, что они заставили меня ненавидеть других!» Поначалу это были записки, предназначенные для себя самой. Чем дальше, тем больше она осознает свою миссию свидетельствовать о времени и о пережитом. Во второй части у них появились адресаты: несостоявшийся жених Жан, уехавший, чтобы присоединиться к войскам де Голля, и — все мы, читатели будущего.

Дневник Элен Берр обрывается 15 февраля 1944 года цитатой из «Макбета»: "О ужас, ужас, ужас!" по-английски.

Молодая женщина вместе с семьей после сигнала стукачки была арестована - 8 марта - и этапирована в Аушвиц в день своего рождения. Элен погибла в концлагере Берген-Бельзен в апреле 1945-го, не дожив пары недель до прихода британских войск. Ее насмерть забила надзирательница.

Стараниями дочери сестры хрониста Мариэтты Жоб, долго убеждавшей других родственников явить дневник публике, он был издан во Франции в 2008 году. Предисловие предпослал Патрик Модиано, впоследствии лауреат Нобелевской премии. Книга стала не только литературным, но и событием общественной жизни. Когда дневник еще не был напечатан, его рукопись выставили на всеобщее обозрение в мемориале Шоа наподобие листочков дневника Тани Савичевой в зале на Пискаревском кладбище в Петербурге. Судьба их автора живо напомнила французам историю Анны Франк, чей дневник стал главным лирическим обличением Холокоста и коллаборации. Кстати, девочка из Нидерландов вела свои записки в те же годы. Девушки одновременно пребывали в одних концлагерях. Анну Франк добил сыпной тиф.

Сегодня «Дневник» Берр переведен уже на тридцать языков. В России он выпущен издательством «Белая ворона»/Albus Corvus тиражом 3000 экземпляров.

«Каждый из нас может что-нибудь сделать. А если может, то должен»,

— зачитала из книги Мариэтта Жоб, побывавшая в Перми, чтобы самолично презентовать ее. — Вот эти слова из «Дневника» я напоминала своим друзьям и близким в дни террористической атаки на Париж, когда напали на концертный зал «Батаклан» и другие места. Казалось бы, против автомата нет приема, обычному беззащитному человеку нечем сопротивляться… И однако если много людей каждый день будут думать, что каждый из нас может противопоставить <злу>, в результате такой мощной общей мыслительной работы ответы будут найдены… Кроме того, полагаю, россияне оценят, что в тексте показано доносительство — явление, хорошо знакомое вашим гражданам по сталинскому времени, да и пребывавшим в войну в оккупации...

Дом на улице Элизе Реклю в столице Франции, где жили Берры, отмечен мемориальной доской. Имя Элен Берр носит одна из аудиторий Сорбонны и библиотека. Мадам Жоб еще вынашивает мечту назвать в честь тети маленький скверик за Собором Парижской Богоматери, где любила гулять та, которая могла стать значительной французской писательницей, или литературоведом, или музыкантом. А ей навсегда осталось двадцать четыре года.

Ссылки по теме:

«Детская книга войны» — 07.05.2016

Ответ Шаламова: жить и писать — 01.05.2016

Невидимый свет Энтони Дорра — 21.04.2015

Еврейская мелодия для русской канарейки — 12.09.2015

Русский человек иудейской веры — 30.12.2015