Текст: Андрей Цунский
Первый не отказывался ни на минуту от своих убеждений и не отклонялся от нравственного стержня. Убеждения второго ему самому ясны не были, а пресловутый нравственный стержень периодически превращался в пилон для новой красотки (или сразу нескольких).
Один был противником инквизиторских судилищ, посмел письменно обратиться к королю со словами «хватит аутодафе!» – а второй записался в инквизиторы и даже распоряжался и командовал возле костра, на котором сожгли какого-то спятившего монаха.
Наконец – один умер в нищете, а другой – при солидном состоянии. Какая уж тут дружба.
Первый – Мигель де Сервантес Сааведра. Второй – Лопе Феликс де Вега Карпио. Короче – Лопе де Вега. Оба – реформаторы испанской и мировой культуры. После обоих остались бессмертные страницы. После первого нельзя уж было писать прозу, как до него. Без второго не появился бы современный театр. Кому бы вы отдали предпочтение в таком моральном поединке? Ах, да кому бы вы ни отдали его – История и Время решат мудрее, причем с изрядной долей иронии. Думаю, Сервантес тяжко вздохнул бы и махнул рукой, в очередной раз убедившись, что… Да ладно, потерпите – и я непременно вам расскажу, как ехидно разрешились отношения этих двоих в наше время.
Хуан Перес де Монтальбан, дискрет ордена святого Франциска и нотариус инквизиции – был очень симпатичен прославленному Лопе де Веге, и в истории остался как автор книги Fama póstuma (1636), биографии Лопе де Веги, в которой он уж точно не экономил на фимиаме и розах. Лопе де Вега был его другом, возможно даже соавтором по пьесе El Orfeo en lengua castellana – сиречь «Орфей на испанском языке». Де Монтальбан был одним из тех, кто в память о де Веге устроил его «поэтические похороны». Отец Хуана де Монтальбана звался просто Алонсо Перес, и был он издателем многих сочинений де Веги, евреем, принявшим для удобства в делах католичество. Но Хуан пытался выдать себя за аристократа де Монтальбана, за что и попал на перо сатирику Франсиско де Кеведо. С этим де Кеведо он сражался при помощи памфлетов до самой смерти. Впрочем – не так уж долго пришлось и ждать. В 1638 году Хуан Перес де Монтальтбан лишился рассудка и вскоре умер. Но биографию Лопе де Веги написать успел.
В этой биографии он и сообщает нам о детских годах своего наставника и друга, что тот начал писать стихи в пятилетнем возрасте, но вот ведь досада – еще учен грамоте не был, а потому «…пока не научился писать, делился завтраками со старшими учениками, чтобы они записывали то, что диктовал Лопе». Другие биографы сообщают, что «с раннего детства Лопе проявлял незаурядные способности - в пять лет свободно читал по-испански и по-латыни, а в шесть, еще не умея писать, сочинял стихи». Кому верить – решайте сами. Лично я – за второй вариант, он кажется мне менее фантастическим.
Одиннадцати лет он был отдан отцом в иезуитскую школу и уже там сделал перевод поэмы Клавдиана «Похищение Прозерпины» на испанский язык. А через полтора года, в тринадцатилетнем возрасте, сочинил первую комедию: «Истинный любовник». Ее датируют 1574-1575 годом. Уже само заглавие намекает на то, что автор знаком с подробностями и сутью дела. Ну да насчет этого точно не скажешь, как теперь узнать? Но именно с 1575 года можно начать калькуляцию работ Лопе де Веги в цифрах. Поможет нам все тот же Хуан Перес де Монтальбан, согласно подсчетам которого гений испанской драматургии в сумме произвел на свет 1800 комедий и 400 одноактных ауто (это представления религиозного характера, из жизни святых), и все это в стихах общим числом 21 316 000 строк. Сам Лопе де Вега писал, что на комедию не тратил больше трех дней. Простая арифметика позволяет вычислить, что если цифры верны, то 5400 дней, либо 180 месяцев, либо пятнадцать лет из прожитых семидесяти двух де Вега писал драмы и комедии, а если добавить сюда одноактные «ауто», оставив на них по одному дню, выйдет, что еще три года и три месяца ушло на них, а ведь есть еще четыре романа, множество сонетов, писем, статей…
Его друг Хуан де Пинья подтверждает: «Я сам был не раз свидетелем того, как он писал по восемнадцать листов каждые шесть часов, и так восемнадцать часов подряд». И прямо из-под пера драмы и комедии попадали прямо на театральные подмостки.
Итак – примерно двадцать лет своей жизни Лопе де Вега провел с пером в руках, еще, предположим, лет двадцать ушло на сон. Оставшимися тридцатью двумя он тоже распорядился с толком.
В двадцать три года Мигель де Сервантес Сааведра пошел на военную службу, в двадцать четыре стал героем сражения при Лепанто в Патрасском заливе, в морском бою принял почти в упор два выстрела из аркебузы – это очень страшные раны. Побывал в плену, был выкуплен почти умирающим, снова вернулся на службу…
Шестнадцати лет студент университета Алькала-де-Энарес Лопе де Вега сумел при помощи стихов и комплиментов, как говорится в изящной литературе, «похитить сердце» некоей замужней дамы по имени Доротея. Но темперамент у студента был очень пылкий. Доротея была вскоре забыта, и вряд ли он вернул ей похищенное. А в его жизни ее место заняла некая Морфисса – вполне благочестивая вдова, на беду свою – красавица с любовью к поэзии. Когда поэзия неизбежно привела к беременности, юный Лопе немедленно воспылал возвышенной любовью к… родине и короне, и в 1583 году отбыл в составе в военной экспедиции на Азорские острова.
Его стихи того времени заметил и похвалил сам Сервантес!
Вернувшись, де Вега понимает, что скромное жалованье служащего не обеспечит ему ни хорошей одежды, ни достойного жилья, а главное… ну вы уже поняли, что ему кажется главным! Да и не поспоришь. Он снова пишет – теперь уже комедии. Долго писать некогда, времени не останется на…
Вот тут-то изощренный любовник и поэт попадает в еще более изощренные коготки – к новой возлюбленной. О, она не только красавица. Зовут ее Елена Осорио, и она – актриса! И не какая-нибудь, а лучшая в Мадриде, и отец ее сам Херонимо Веласкес – актер, антрепренер, постановщик. Лопе становится видной фигурой в испанском театре – и это в его золотой век!
Но проходит немного времени, и бедняга выясняет, что красавица (не говоря о том, что она вообще-то за каким-то там мужем) не просто завела кроме него другого любовника, так еще и собирается вообще к нему и уйти. Еще бы – дон Франсиско де Гранвель не только богат и знатен. Он родственник самого Антуано Перрено де Гранвеля, первого министра и ближайшего советника короля.
Лопе взбешен. Он понял, для чего эта гнусная интриганка старалась держать его при себе – ради весьма популярных у публики пьес, которые влюбленный дурачок строчит за три дня штуку! Ну ладно, будет вам комедия!
И вскоре весь Мадрид хохочет над памфлетами на актрису, на ее мужа, на отца – и на любовника-аристократа. Бесплатных комедий не бывает, это уж точно. Королевский министр тоже вряд ли был доволен таким скандалом.
Новый 1588 год Лопе де Вега встречает в тюремной камере. Ему предъявлено суровое обвинение – в оскорблении дворянина. А за это могут изгнать из Мадрида на целый год, но в его случае все может быть и хуже – уж больно важная персона любовник этой Елены. Не успел суд огласить суровый приговор – два года изгнания из Кастильи и четыре года изгнания из столицы – а де Вега уже отпускает в адрес де Гранвеля очередное едкое оскорбление. Так что в феврале – новый суд, и приговор: восемь лет изгнания из столицы. Если ослушается – смерть. Ну, или гребцом на галеры, а это хуже каторги, как говорят знатоки.
Де Вегу выпускают из здания суда – чтобы он в тот же день убрался из Мадрида. И он конечно же… никуда не поехал.
То есть поехал, но чуть позже. И не один. В разгар борьбы с любовником прежней любовницы,он успел закрутить роман с дочерью главы старинного рода Исабель де Урбино. Рядом с этим именем поставим заметку NB и запишем «Белиса».
Впереди снова сгущаются тучи и грозит новый суд. Но Исабель умолила родственников не делать возлюбленному ничего дурного, ведь он намерен как честный, хотя и бедный человек, жениться на ней! И свадьбу сыграют уже 10 мая. Однако – без жениха, поскольку ему в Мадрид дорога закрыта, а ее из столицы не отпускают родители. Так что в церкви был не жених, а ...представитель жениха!
Но после брака счастью молодых ничто не угрожает. Кроме буйного характера молодого мужа. Он через несколько дней вместе со своим братом мчится в Лиссабон, и 29 мая 1588 года выходит в море на борту галеона «Сан Хуан», где сочиняет поэму «Красота Анхелики». Уже Анхелики!
Да-да, 1588 год. Я вижу в глазах у знатоков истории блеск. И они правы! Лопе де Вега принимал участие в походе Непобедимой Армады. Добросовестно прокрутившись вокруг Англии и Ирландии, он вернулся, по счастью, живой и какой-то присмиревший. Брату его так не повезло – он погиб и обрел покой в морских волнах.
После катастрофы Армады Лопе воссоединился с Исабель, они уехали в Валенсию, где стали жить в городе Леванте. Он пишет пьесы с той же скоростью – и они идут нарасхват. Три года он был почти счастлив. Тем более что кроме жены у него есть… еще одна Филида. Жене он ее представил в качестве своей ученицы.
Но в 1893 году Исабель умерла, а две их дочери умерли во младенчестве. Лопе де Вега будет тосковать по ней до самой смерти. У него будет множество влюбленностей, но Исабель всегда будет совершенно особой для него женщиной. Филида же вскоре дала ему понять, что дальнейшее обучение ей не требуется.
Через три года он может снова приехать в Мадрид! Для того, чтобы тут же попасть под новый суд – за сожительство со вдовой. Это считалось аморальным. Так что поступок пушкинского Дона Хуана вы теперь можете оценить по-новому.
Сколько всего и всякого случится с ним за оставшиеся годы – описать трудно. Достаточно будет сказать, что периоды бурных романов будут сменяться долгими годами раскаяния и аскезой, даже монашеством – и всегда, кроме последнего раза, с одним результатом.
Он знакомится в Мадриде с Сервантесом. Отношения внешне идеальные, но втайне он Сервантеса побаивается, а тот его считает вертопрахом (ну, что есть, то есть), выскочкой (оставим на его совести) и плохим драматургом, который нарушает все законы драмы, потакает низменным инстинктам публики, портит испанский театр! Ну что поделаешь – Сервантес хотел в театре «…стать для Испании тем, чем Сократ был для Греции. Жалящим оводом, побуждающим народ к борьбе». И даже написал пьесу «Алжирские нравы», с подвигами и характерами, с… да что там. Зрители не пришли. Еще Аркадий Райкин шутил, что в театре хорошо, когда на сцене «Три сестры», и в зале битком – а не наоборот. Из тридцати пьес Сервантеса сохранились две. В театрах встречаются редко.
А что на этого де Вегу-то ломились?
Реформатор
Слово «реформы» у многих, да что там – у большинства россиян вызывает нервную дрожь, перед глазами пробегают ядовитые круги, в ушах гудят ненавистные слова «ваучер», «Чубайс» и почему-то «Да-Да-Нет-Да». Тем, кто сейчас проклинает те годы, стоит вспомнить, на какие вопросы они – именно они, огромным большинством голосов! – ответили этими четырьмя словами.
Реформа театра – вещь куда более приятная для широкой публики. Но не менее сложная.
Долгие века, со времен Древней Греции театральное представление строилось по незыблемому канону. Действие происходит здесь и сейчас. Никаких там «прошло три года» или указателя нового места, скажем, «Венеция», а потом «Верона». Все перед вами.
Непреложным законом для драматурга стала «Поэтика» Аристотеля. Написано-то как. Вчитайтесь и проникнитесь!
«Хорошо составленные фабулы не должны начинаться откуда попало, ни где попало оканчиваться»
«…фабулы должны иметь величину, легко запоминаемую»
«…тот объем достаточен, внутри которого, при непрерывном следовании событий, по вероятности или необходимости может произойти перемена от несчастья к счастью или от счастья к несчастью»
«Если враг заставляет страдать врага, то он не возбуждает сострадания», а вот «когда эти страдания возникают среди друзей, например, брат убивает брата, или сын — отца, или мать — сына, или сын — мать, или же намеревается убить, или делает что-либо другое в этом роде,— вот чего следует искать поэту».
От нас «Поэтику» отделяет двадцать четыре с хвостиком столетия. От Лопе де Веги до нее – на пять веков меньше, конечно, но и тогда это произведение могло показаться уже несколько старомодным. Однако многим пришлось не по вкусу такое нахальство:
- А я себя на всю страну ославил,
- Тем, что комедии писал без правил.
- Кто пишет с соблюдением законов,
- На голод обречен и на бесславье.
- Известно, что народ — привычки раб,
- Что голос разума пред нею слаб.
Так, без стеснения, Лопе де Вега пишет в своей ироничной поэме «Новое руководство к сочинению комедий в наше время». Эта шутливая вещь, написанная в адрес Мадридской академии, стала впоследствии восприниматься как серьезнейший теоретический труд. Он сам долго смеялся бы.
В «Новом руководстве» он с ходу заявил, что оглядываться на Аристотеля уже, пожалуй, хватит. И что высокий и утонченный театр для избранного круга, где все написано «по правилам» – не имеет будущего.
- Комедия, достойная названья,
- Имеет целью, как и все искусства,
- Поступкам человека подражать,
- Правдиво рисовать в ней нравы века.
- При этом подражанье состоит
- Из трёх частей: из речи, из стиха
- И из гармонии иль, иначе, музыки.
- С трагедией роднит ее все это;
- Различье между ними все же в том,
- Что действуют в комедии плебеи,
- В трагедии же – знатные особы.
- В грехах признаться нам пора давно бы!
- Звались комедьи «актами» затем,
- Что жизнь простых людей изображали.
- Впрочем, перед этим он пишет еще откровеннее:
- И так пишу, как сочинять в обычай
- Ввели искатели рукоплесканий.
- Народ им платит; стоит ли стараться
- Рабом законов строгих оставаться?
Пока еще Аристотелю кажется, что он отсиделся в надежном укрытии, буря прошла стороной, а этот повеса просто желает денег для своих сладострастных развлечений. И бояться нечего. Но – нет, коварный кастилец захватил с собой не только гитару, но и шпагу, и раз уж захватил – то достанет непременно и обрушится с ней на пыльные античные законы:
- По действию единою должна
- Быть фабула; нельзя ей распадаться
- На множество отдельных происшествий
- Иль прерываться чем-нибудь таким,
- Что замысел первичный нарушает.
- Она должна такою быть, чтоб часть
- Была в ней неразрывно с целым слита.
- Нет нужды соблюдать границы суток,
- Хоть Аристотель их блюсти велит.
- Но мы уже нарушили законы,
- Перемешав трагическую речь
- С комической и повседневной речью.
- В кратчайший срок пусть действие проходит,
- А если автор нам дает событье,
- Что длилось много лет, иль отправляет
- Кого-нибудь из действующих лиц
- В далекий путь,— пускай он это время
- Меж актами заставит протекать.
- От знатоков предвижу я упрек,
- Но может не ходить в театр знаток.
Пьесы де Веги играли в коралях – это обычно был постоялый двор, здание с внутренним двориком, где выходившие в него окна превращались в ложи, ближе всего были места для богатых зрителей, кстати, зал делился на две половины – дабы мужчины не могли оказаться рядом с женщинами. Занавес делил сцену на две части, она была достаточно глубокой. Балкон и окна стены, выходившей на сцену, использовались по ходу действия – иногда это могла быть гора, а иногда и балкон знатной дамы, под которым пели серенаду. Театр испанской улицы создал свои подходы к композиции: пьеса делилась на три действия, все, что происходило за это действие, было одним сценическим днем, или хорнадой. А между хорнадами в ходе пьесы могли пронестись и годы. В корале же между хорнадами исполняли сайнеты – маленькие пьески с куплетами и музыкой.
Для такого театра и писал Лопе де Вега. И ни от кого не скрывал, что пишет быстро, пишет размашисто и соблюдает только одно правило: публика не должна скучать.
- Язык в комедии простым быть должен.
- Уместна ли изысканная речь,
- Когда на сцене двое или трое
- Беседуют в домашней обстановке?
- И не нужны нарядные слова.
- Смешны в простом житейском разговоре
- Различные панхои и метавры,
- Гиппокрифы, семоны и кентавры.
Сервантес, изредка встречая его, вздыхал: «Лопе нельзя подражать. Исчезнет он, исчезнут и его творения».
Владимир Хромер сцену первой встречи изо - (и воо) - бразил так:
В углу на бочонке примостился совсем еще молодой человек, лихорадочно строчивший что-то гусиным пером на листах бумаги, которые по мере заполнения соскальзывали на пол, накрывая его белым веером.
— Кто это? — спросил Сервантес.
Один из работников ответил на бегу — ибо тут все куда-то спешили:
— А это наш Лопе пишет новую пьесу к завтрашнему представлению.
Сервантес не сводил глаз с этого человека и даже не заметил, как возник тучный господин лет пятидесяти, явно страдающий одышкой, и уселся напротив Лопе в незаметно подставленное кресло.
— Вы пришли вовремя, дон Херонимо. Я уже закончил, — сказал Лопе с чарующей улыбкой.
— Очень хорошо, мой мальчик. Актерам ведь еще предстоит выучить свои роли, а времени совсем ничего.
— Не впервые. Они нас еще никогда не подводили.
Сервантеса, скрытого ширмой, эти двое не заметили и продолжали беседу, которую он слушал, затаив дыхание. Речь шла, насколько он понял, о театральной программе на ближайший месяц. Сервантес узнал, что этот странный юноша намерен заполнить почти весь репертуар своими новыми пьесами, которых он еще даже не начал писать.
Сборник драматических произведений Сервантеса называется «Восемь комедий и восемь новых интермедий, никогда еще не представленных на сцене». Боюсь, что так его можно называть и до сих пор.
Из двух тысяч (цифра, сами понимаете, весьма приблизительная) произведений Лопе де Веги до нас дошли только около полутысячи. Остальные разбежались и разлетелись по театрам, бродили по Испании, по Европе, переписывались, изменились до неузнаваемости. Но не пропали без следа. Есть такой философский закон перехода количественных изменений в качественные. Упростив, как казалось поначалу, жанр комедии, Лопе де Вега сумел воспеть и поэтизировать жизнь испанцев, дать народному языку литературную жизнь, показать, что его современники не только издевались над Дон Кихотом.
В 1609 году, овдовев снова, Лопе де Вега решил, что это кара за его многогрешную жизнь, и решил обратиться к надежному средству – религии. Он… нет, он не просто начал молиться, поститься и биться лбом об пол в покаянии – он решил поступить на службу в инквизицию. В тот год-то он и стал распорядителем на казни несчастного сумасшедшего. В январе 1614 года он был рукоположен в священники, а в марте отправился в Толедо, чтобы остаться там, служить Господу и жить праведной жизнью пастыря. В доме актрисы Иеронимы де Бургос. Через несколько месяцев «святой отец» был вынужден бежать из Толедо со всей возможной скоростью. Видимо, прихожанки попадались хорошенькие, да и на исповеди чего только не услышишь. И распалишься, и подходы будут… знакомы. В общем, карьера не задалась, хотя проповеди были, наверное – хоть заслушаться.
О том, чем кончилась жизнь Лопе де Веги (ну смертью же, понятно, но при каких обстоятельствах?), почитайте сами, и желательно найдите источник более подробных сведений, чем энциклопедия. Молодым будет поучительно, многих убережет от глупостей, пожилым… есть разные варианты. Как и глупости молодых.
Незадолго до смерти Лопе де Вега закончил последнюю комедию. Она называлась «Подвиги Белисы». Белиса – умница и красавица, отважная и отчаянная, спасая жизнь возлюбленного, попадает в ужасные передряги, переодевается в мужское платье. Фехтует, сражается. «Белисой» он называл, как вы помните, свою жену Исабель – единственную, с которой был счастлив.
Ну и я обещал вам рассказать, как ехидно разделили Время и История лавры Сервантеса и Лопе де Веги. А вот как. Вообразите, что каким-то чудом нам удалось вызвать к жизни обоих. Они походили по Мадриду, узнали, что было после их ухода и до наших дней. И вот де Вега с печальной усмешкой говорит Сервантесу:
- Ты представляешь, оказывается, я больше двадцати лет прожил на улице, которая теперь называется улицей Сервантеса. Кто бы мог подумать?
Сервантес стал бы в эту минуту похож на пушкинского Командора. Но ненадолго. Вернувшись в обычный облик, он с горечью произнес бы:
- А меня похоронили на кладбище монастыря Сан-Ильдефонсо-и-Сан-Хуан-де-Мата ордена Босоногих Тринитариев… И адрес кладбища - Улица Лопе де Вега! И я там лежу до сих пор!
Надеюсь, дон Мигель де Сервантес даже в этой ситуации сохранил бы присутствие духа и неизменное достоинство.
