Текст и фото: Игорь Карнаухов/РГ, Пермь
Когда в прошлом году общественность взволновало высказывание президента Российской академии образования Людмилы Вербицкой о том, что «Войну и мир» Льва Толстого, а также романы Достоевского надо вывести из школьной программы, потому как ребенок не в состоянии по-настоящему понять их, книга профессора кафедры русской и зарубежной литературы Пермского государственного педагогического университета Галины Ребель «Прочтение: Силовые линии русской литературы XIX века» еще не вышла из печати.
Монография тиражом 300 экземпляров адресована прежде всего преподавателям, студентам, научным работникам. Однако судя по тому, сколько человек пришло услышать мнение ученой дамы по темам, затронутым в ее работе, дискуссия в обществе о том, что и как проходить по литературе в школе, затихла, но очень легко снова всколыхнется от легкого дуновения.
Взять в спутники Толстого...
Галина Ребель поначалу обескуражила неравнодушных граждан, обеспокоенных вопросом, что будут преподавать детям: школьники действительно не могут одолеть и в полной мере освоить четыре тома Толстого, это знают все преподаватели. Нередко встретишь человека, который в школьные годы чудесные не дочитал толстовской эпопеи до конца да так и пошел по жизни, а те, кто таки осиливает до конца, все равно не понимают ее. Это не их вина, просто…
— Это гигантская книга не только по объему и по значению для нашей культуры, но и по сложности сюжета, глубине смыслов, заложенных в нее, — напоминает Галина Ребель.
По мнению филолога, вообще вряд ли кто-то сможет постичь все смыслы «Войны и мира» с первого прочтения, приходящегося на юные лета: это книга, которую надо перечитывать по мере мужания и во всяком возрасте постигать заново.
В советский период таких проблем с многостраничными произведениями не было — их успевали не только «пройти», но и прочитать. Но время было другое: на литературу в школьной программе отводилось больше часов, не было соблазнов в виде интернета и компьютерных игр, ночных клубов и ста каналов в телевизоре.
Значит ли это, что «Война и мир» сегодня слишком хороша для школьной программы? По мнению пермского преподавателя, вовсе нет.
— Глядя шире, это вопрос, для чего преподавать литературу в школе. Ежели для одной подготовки к ЕГЭ, так только для этого великий роман действительно не нужен. Но не сводится образование только к количеству баллов. Это путь в жизнь, взгляд за горизонт, и если мы хотим очертить перед молодым человеком громаду и сложность этого мира, распахнуть дверь и указать верное направление за порогом юности, эта книга абсолютно необходима.
...или Моисея
Был в прошлогоднем интервью заместителя председателя Общества русской словесности и второй тезис: о том, что каждый должен прочитать Библию. Товарищ Вербицкая не говорила о возрасте, в котором, по ее мнению, этот "каждый" должен пропустить Священное Писание через свое сознание. Учитывая, что без "Книги книг" невозможно подлинно понять того же Достоевского, видимо, это надо сделать раньше, чем человек будет готов к восприятию прозы Федора Михайловича.
— Однако если уж Толстой для школьников тяжел и длинен, — рассуждает Галина Ребель, — то что говорить о Библии, написанной куда более сложным, архаичным языком, насыщенной притчами, допускающей разные толкования, а местами просто непонятной и туманной?
Помимо прочего, это поднимет сопутствующий, еще более дискуссионный для общества вопрос — о мере знакомства с основами православия в школе. А затем следует другой: должны ли школьники, учащиеся в регионах с населением, преимущественно исповедующим ислам и буддизм, с младых лет познавать их священные тексты в стенах среднего общеобразовательного учебного заведения? Основополагающая часть национальной культуры и менталитета, между прочим. Во взрослой жизни пригодятся не меньше.
Первый русский психоделический...
В том, чтобы классика все-таки доходила до голов, в которых очень много незаполненного места, помогают параллели с современностью. Вроде такой, когда Дмитрий Быков провозгласил «Обломова» психоделическим романом!
"Вы не можете заснуть, потому что приходится читать. Но когда вы читаете «Обломова», вы и не вполне бодрствуете", — остроумно описывает литератор эффект этого собрания глав.
Такая подача темы способна вызвать у учеников гораздо более оживленный отклик по сравнению с традиционной.
Один из учеников поэта и преподавателя, впечатленный, воскликнул:
Русская литература — как айфон среди кнопочных телефонов. У нее много функций.
В наше время это уже само по себе признание того факта, что педагог трудился не зря.
Главное тут не очень увлекаться современными аналогиями. Ибо Гончаров не Кастанеда и писал свой роман все же в русле литературного процесса XIX века, и его опус в общем соответствует признакам критического реализма, хотя Быков считает, что сочинение к этому методу и не относится.
Нельзя в России никого толкать
Примечательно, как за четверть века меняются общественные взгляды на этот текст, важнейший для национального самосознания наряду с эпопеей Толстого и романами Достоевского.
После советского времени с директивно предписанным осуждением Обломова за лень и паразитический образ жизни пришли девяностые, когда общество припоминало, что у него от прошлого тут где-то оставалась литература, - на первое место вышел образ энергичного Штольца. Друг Андрей олицетворял альтернативу сонному русскому лентяю Илье Ильичу, и она, казалось, открывала путь к долгожданному процветанию... если бы читатели опять же понимали, чем живет немец и чего подлинно добился. Его служба и источник доходов покрыты туманом - кстати, вполне в порядке вещей для эпохи последнего десятилетия XX века.
А может, Штольц просто фуфу и мыльный пузырь?
Поколение еще толком не сменилось, а уже идет новое понимание, как явствует из главы, посвященной творению Гончарова, в книжке Ребель. Симпатии снова смещаются к Обломову, привлекательному хрустальной душой и искренностью, а суетливый Штольц и мнящая себя спасителем Ольга, что норовят растолкать и погнать его с дивана куда-нибудь, выглядят прямо мучителями. Появление такой трактовки — возможно, признак серьезной перемены в общественных настроениях.
«Вон из этой ямы, из болота, на свет, на простор, где есть здоровая, нормальная жизнь!» — взывает Штольц на последнем свидании с Обломовым, не чувствуя, как безнадежно диссонируют его слова с состоянием Ильи Ильича, каким искусственным казенным оптимизмом веет от них <…> Человека невозможно сделать объектом чужих желаний, даже если они продиктованы наилучшими намерениями", — пишет автор в «Прочтениях».
Бесполезно за руку тащить человека к глянцевому белозубому идеалу, когда тот ему чужд, и плохо это может кончиться. И это, считает профессор Ребель, и показывает в своем романе Иван Александрович Гончаров:
«Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла, пусть весь мир отравится ядом и пойдет навыворот - никогда Обломов не поклонится идолу лжи…»
Всегда как в первый раз
Вообще, если идти сначала, то есть от текста произведения, выяснится, что классика не совсем скучна, и герои былых времен нам не чужие, и вообще откроется мир, близкий нам, с жителями которого захочется подружиться, поговорить с ними, предостеречь их от ошибок и - самим таких не наделать.
Пермский специалист советует родителям и учителям не стесняться читать произведения вместе с детьми (учащимися). Сама Ребель, по ее словам, «Войну и мир» со своими студентами ежегодно перечитывает с начала до конца и утверждает, что каждый раз — это как впервые.
СПРАВКА
Профессор кафедры русской и зарубежной литературы Пермского государственного педагогического университета, доктор филологических наук Галина Ребель - автор более ста публикаций по литературоведению и методике преподавания нескольких книг.
Ссылки по теме:
Война и мир в школе — 01.11.2016
Толстой глазами пятиклашки — 30.12.2016
Школа и Библия — 04.10.2016
Пушкин, Толстой и Достоевский — навсегда — 21.12.2016
