Путешествие во времени. Часть I. Петр Толстой - 14.05/2017
Продолжение
Текст: Яна Ларина
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Oтличный способ уйти от туристической уравниловки в турпоездке – взять с собой не только путеводитель, но и путевые заметки наших соотечественников, посетивших эти места сто или триста лет назад. В прошлый раз мы отправились в Венецию с боярином Петром Толстым, родоначальником графского рода, а сейчас перенесемся на сто лет вперед и отправимся в революционный Париж с Николаем Карамзиным.
Николай Карамзин. «Письма русского путешественника». М.: Эксмо, 2008.
Карамзин провел в Европе целый год (с мая 1789 по июль 1790 года) и вскоре после возвращения начал частями издавать «Письма русского путешественника», в которых рассказывал о Швейцарии, Германии, Франции и Англии. Неудивительно, что «Письма» обеспечили ему литературную известность, ведь это было вовсе не собрание необработанных писем «с колес», а созданный после возвращения продуманный текст. Чаще всего вспоминают, что
Карамзин встречался с Иммануилом Кантом в Кенигсберге, а во Франции застал революцию
«на подъеме» и последние дни монархии (и даже видел в придворной церкви короля с королевой, - не подозревая о скорой казни). Действительно, Франции и Парижу посвящена большая часть «Писем»:
«Париж покажется вам великолепнейшим городом, когда вы въедете в него по Версальской дороге. Громады зданий впереди с высокими шпицами и куполами; на правой стороне – река Сена с картинными домиками и садами; на левой, за пространною зеленою равниною, – гора Мартр, покрытая бесчисленными ветряными мельницами, которые, размахивая своими крыльями, представляют глазам нашим летящую станицу каких нибудь пернатых великанов, строусов или альпийских орлов. Дорога широкая, ровная, гладка, как стол, и ночью бывает освещена фонарями. Застава есть небольшой домик, который пленяет вас красотою архитектуры своей. Через обширный бархатный луг въезжаете в поля Елисейские, недаром названные сим привлекательным именем: лесок, насажденный самими ореадами, с маленькими цветущими лужками, с хижинками, в разных местах рассеянными, из которых в одной найдете кофейный дом, в другой – лавку. Тут по воскресеньям гуляет народ, играет музыка, пляшут веселые мещанки. Бедные люди, изнуренные шестидневною работою, отдыхают на свежей траве, пьют вино и поют водевили. […] что шаг, то новая атмосфера, то новые предметы роскоши или самой отвратительной нечистоты так, что вы должны будете назвать Париж самым великолепным и самым гадким, самым благовонным и самым вонючим городом».
Николая Карамзина от Петра Толстого отделяют менее ста лет – но каких! Масштабность произошедших в России перемен хорошо заметна по тому, как изменился язык. Но не только. В отличие от Толстого, Карамзин едет в Париж (да и вообще в Европу) в предвкушении, с определенными представлениями, уже знает его по романам и рассказам других путешественников. Он в меньшей степени избранный очевидец и летописец, чем Толстой, да и читателю уже не нужно пояснять, что такое театр, а можно рассказывать об особенностях разных парижских театров. Правда есть и неизвестные реалии, требующие пояснения, например, «кофейные дома» (пожалуй, в смысле комфорта городской среды мы удачливее наших предков):
«Что может быть счастливее этой выдумки? Вы идете по улице, устали, хотите отдохнуть: вам отворяют дверь в залу, чисто прибранную, где за несколько копеек освежитесь лимонадом, мороженым, прочитаете газеты, слушаете сказки, рассуждения; сами говорите и даже кричите, если угодно, не боясь досадить хозяину.
Люди небогатые осенью, зимою находят тут приятное убежище от холода, камин, светлый огонь, перед которым могут сидеть, как дома, не платя ничего, и еще пользоваться удовольствием общества».
Париж Карамзина оттягивает на себя все внимание читателя (и в нем нет Эйфелевой башни!), но не хуже и страницы о Швейцарии – Женеве и Рейхенбахском водопаде, на котором, только представьте себе, еще не состоялась последняя битва Шерлока Холмса и профессора Мориарти.
Петр Толстой был когда-то сторонником царевны Софьи, Николай Карамзин озабоченно следил за преследованием Радищева и Новикова, журнал Аркадия Аверченко закрыли большевики, а сам он эмигрировал. Но оказывается, мы можем встретиться с этими совершенно разными людьми не только в учебниках истории, но и у Дворца Дожей, Колизея или Пале-Рояля.
И рассказать об этой встрече в нашем конкурсе «В место гения»
Ссылка по теме:
