Анархия — колыбель панка? Михаил Бакунин

Текст: Яна Ларина

Нельзя сказать, что Бакунин обделен вниманием историков и писателей. В одной только серии ЖЗЛ уже есть две его биографии - одна советско-брежневского извода, а вторая довольно свежая, 2006 года издания. С того же года в РАМТе с успехом идет театральная трилогия Тома Стоппарда «Берег утопии», в которой молодой Мишель Бакунин - тоже одно из главных действующих лиц. Но книга Сергея Петрова совсем другая - в ней нет традиционных декораций в виде детального описания эпохи, политических и общественных отношений, на фоне которых постепенно проступал бы силуэт Бакунина. Нет и подробного рассказа о том, при каких обстоятельствах у него появились знаменитые друзья-знакомцы Герцен, Тургенев, Вагнер или знаменитые враги вроде Маркса - они запросто действуют в книге без долгих предисловий. Изматывающего анализа теоретических воззрений Бакунина в ней тоже нет. Так что же в ней есть?

Несмотря на прихотливый подзаголовок «роман-версия», книга скорее публицистическая. Бакунин был настоящим «селебрити» своего времени, профессиональным революционером, политическим гастролером, колесившим по Швейцарии, Франции, Италии, Швеции, Англии и баррикадам всех европейских революций середины XIX века. Но характеристика «публицистическая» не означает, что автор старается втиснуть массивную фигуру Бакунина с «Революционным катехизисом» под мышкой в современный политический контекст - хотя, впрочем, в удовольствии мерить «деятелей современной оппозиции» по бакунинской мерке себе тоже не отказывает. Проскакивают и сравнения вроде «Жириновский XIX века», и профессиональные жаргонизмы бывшего следователя Петрова (при описании тюремного опыта Бакунина, его жизни и искрометного побега из сибирской ссылки в Лондон). Поначалу этот своеобразный стиль настораживает, но скоро становится понятно, что это не панибратство с героем и даже не профессиональная деформация, а выстроенная панковская взъерошенность. Как еще говорить о «первом панке Европы»? (Другое, тоже несколько панковское, свойство книги - это отсутствие оглавления, но оно-то, скорее всего, пропадет к следующему тиражу.)

Публицистической книгу можно назвать и потому, что Бакунин не навязывается как незыблемый теоретический ориентир или почетная мумия из музея революционной борьбы. Скорее, он показан как оппонент и критик марксизма, оказывается интересным собеседником в атмосфере современного политического поиска. Да и в личном, жизненном контексте Бакунин с его свободой на грани наплевательства в дружеских, любовных, финансовых отношениях тоже выступает если не прямым примером для подражания, то уж точно как провокатор - в хорошем смысле. То есть провоцируя вопрос: «А что, так можно было?!»