Текст и фото: Ольга Чиглинцева
Франц Кафка, как и множество великих людей, прославился после смерти. Но это случилось только благодаря тому, что Макс Брод — известный писатель, а также душеприказчик Кафки, ослушался последней воли своего лучшего друга и не сжег его рукописи.
«Почему же Максу Броду, а не кому-то другому Кафка завещал уничтожить все бумаги?» — с этого вопроса началась встреча.
"Кафка был очень умным человеком, поэтому он знал, что Макс Брод с наименьшей вероятностью сделает так, как он хочет", - не без юмора ответил Балинт.
А как вы сами оцениваете поступок Макса Брода?
Бенджамин Балинт: Макс Брод спас Кафку от самого себя. В 1939 году ему удалось покинуть Прагу до войны и единственная вещь, которую он взял с собой, были рукописи Кафки. Он спас его труды от той судьбы, которая ждала бы их под фашистской властью. Каждый день своей оставшейся жизни, находясь в Тель-Авиве, он вместе со своей подругой и секретарем Эстер Хоффе посвятил опеке и редактированию текстов Кафки.
Как вы считаете - Ева Хоффе, которую считают вдовой призрака Кафки, больше приобрела или потеряла из-за своего наследства?
Бенджамин Балинт: Эстер Хоффе после смерти Брода унаследовала все рукописи, которые он привез из Праги. После на передала их своей дочери Еве. Эстер и Ева сделали то, что не делал Макс Брод - продали некоторые рукописи из этого собрания, например, роман Кафки "Процесс" ушел в Лондоне за два миллиона долларов.
Почему вас вообще заинтересовала эта история?
Бенджамин Балинт: Я пришел на заседание суда, которое решало судьбу наследства Кафки, в 2016 году в Израиле. Я был просто поражен. С одной стороны, это были сугубо юридические разбирательства, с другой - борьба трех идеологий. С одной стороны это было частное лицо - Ева Хоффе, с другой - национальный немецкий архив, который говорил, что раз Кафка писал по-немецки, то он принадлежит Германии, а с третьей - израильский архив, который утверждал, что Кафка как еврейский писатель должен принадлежать еврейскому государству. Это было очень эмоциональное дело, в процесс постоянно вмешивались адвокаты: немецкий адвокат настаивал на том, что Кафка не был в Израиле, израильский - на том, что Германия - это последнее место, где могут быть рукописи Кафки: "Посмотрите, что они сделали с его сестрами во время войны!" Адвокат Хоффе говорил о том, что это попытка отнять частную собственность.
Сколько времени вы работали над этой книгой? И как проходила работа над ней?
Бенджамин Балинт: Работа у меня заняла четыре года, хотя сам суд шел больше девяти лет - с 2007 по 2016 годы. Для меня самым важным было получить доверие Евы Хоффе - последнего наследника Франца Кафки. Его рукописи стоили миллионы, но она их никому не доверяла.
Ева Хоффе умерла в этом году? Как разрешился суд?
Бенджамин Балинт: Да, она умерла в августе этого года. Что ж, готов вам дать спойлер моей книги - верховный суд постановил, что все рукописи остаются в национальной библиотеке Иерусалима, а Хоффе не получит никакой компенсации.
Прямо сейчас в Иерусалиме перебирают коробку за коробкой материалы, которых до сих пор никто не видел. А на экране в павильоне ярмарки Non/fiction впервые за пределами Израиля была публично показана страница из документов Франца Кафки - тетрадь-словарь, с помощью которого он учил иврит.
"Набор слов очень необычен. В правом верхнем углу написано слово "гений", еще можно разглядеть слова "туберкулез" и «доносчик», - пояснил Бенджамин Балинт.
С какими трудностями вы столкнулись при написании книги?
Бенджамин Балинт: Сама ситуация была трудная, ведь вопрос был не в стоимости рукописей, а в национальном престиже. Для Германии это был редчайший шанс заполучить архивы еврейского писателя, который писал на немецком языке еще до войны. Для Израиля - такой же редкий шанс заявить, что писатели-евреи, которые ни разу не ступали на землю диаспоры, все равно принадлежат им.
Самое интересное, что сам Франц Кафка отрицал свою принадлежность к еврейскому народу. В 1916 году, ровно за сто лет до этого суда, он написал своей невесте следующее: "Может быть, ты скажешь мне, кто я есть на самом деле, один автор пишет, что есть у К. в искусстве что-то фундаментально немецкое, а с другой стороны, в статье Макса говорится, что рассказы Кафки относятся к наиболее типичным произведениям нашего времени". Он будто предсказал, что его будут присваивать разные стороны.
Не является ли решение суда актом национализации частной собственности?
Бенджамин Балинт: Ни один суд или судья не думали, был ли прав Макс Брод, который в день похорон Франца Кафки забрал эти рукописи. Я и некоторые друзья Евы Хоффе очень боялись, что после подобного решения суда она просто сожжет эти рукописи, как и хотел Франц Кафка. Поэтому я рад, что они теперь доступны нам и исследователям.
Какую культурную ценность представляют его рукописи для человечества?
Бенджамин Балинт: Кафка - один их тех редких писателей, который от своей фамилии образовал прилагательное "кафкианский". И оно понятно даже тем, кто Кафку не читал. Тема человека перед лицом безразличной бюрократии, наполненного чувством вины, всегда будет с нами.
Прозвучал неожиданный вопрос из зала: «А как бы сам Франц Кафка, по вашему, отреагировал бы на эту ситуацию?»
"Во-первых, это его бы очень позабавило, - улыбнувшись, сказал Балинт. - Вообще, у Кафки была богатая жизнь после смерти, множество людей размышляло о том, что было бы, если бы он не умер от туберкулеза, писали об этом романы. В одном из таких произведений выдуманный Макс Брод встречает выдуманного Кафку, который переехал в Израиль, живет там долго и счастливо, и у него осталось столько же рукописей на немецком, сколько и на иврите".
